Я вошла в ледяную воду, смахнув со щеки слезинку. Всего одну, а больше и не надо…
Утро началось внезапно, солнце еще только-только выглядывало из-за холма, скользя золотистыми лучами по изумрудно-зеленой траве. Верта, и впрямь очнувшаяся, боязливо сжималась с комок, с ужасом поглядывая на подступающий свет. Дуг помешивал что-то в котелке, Зорян только что вернулся от реки, в его волосах поблескивали капельки воды. Прищурился, глядя на солнце, ухмыльнулся, обратив взор на Верту, я бы съязвила, но в последний момент передумала. Выбралась из-под плаща, под которым спала, и собралась спуститься на бережок. Только Зорян совершил стремительный рывок, взмахнул кинжалом, разрезая путы, связывающие Верту, и насмешливо приказал:
— Беги!
Дуг громко и витиевато выругался, вскакивая на ноги, а я возопила:
— Эрт Маэли, ты окончательно сошел с ума?
— У тебя оставались сомнения, моя королева? — иронично осведомился Зор и повернулся к Дугу: — Догоняй! Солнце встает, и ее сила угасает! — кинул оторопелому парню свой клинок.
Моргнув, Дуг торопливо наклонился и рванулся догонять убегающую Верту. Я, метнув на оборотня разгневанный взгляд, сорвалась с места, но была остановлена сильной и властной рукой. Отчаянно начала сопротивляться, как могла изворачивалась, била Зоряна изо всех своих сил, но добилась лишь того, что он подмял меня под себя. Руки мои оказались подняты над головой, удерживаемые силой Зора. Бедра мои зажаты между его бедер, да так, что я не могу пошевелиться. Но все-таки попыталась, и ногу поднять, и голову, чтобы ударить. Не вышло! Наши полные бешенства взоры скрестились, его прерывистое дыхание смешивалось с моим, таким же неровным, и все это очень сильно напоминало другое. Только не страсть обуяла меня нынче, а злость, и когда Зорян наклонился и скользнул губами по моей шее, я дернулась и грубо заявила:
— Желаешь вновь свидеться с ящеркой, ну или тем, что на этот раз выдумает мой сгорающий от ревности супруг?
Зор приподнялся надо мной, так что наши глаза опять встретились, и мужчина твердо проговорил:
— Я желаю, чтобы ты меня выслушала! — приготовилась ответить, но он предугадал это и сказал первым. — Прошу, хоть раз в жизни сначала выслушай, а потом делай выводы!
— Говори, — буркнула я, не найдя иного выхода.
— Она, — мотнул головой в сторону, — вампирша, ее время ночь, а на дворе утро! Вспомни, что солнечный свет губителен для сумеречных!
Я несогласно промычала себе под нос, и Зорян широко улыбнулся:
— Да, оборотням в этом отношении повезло!
— Предлагаешь порадоваться за тебя! — я взбрыкнула, надеясь вырваться из его стальной хватки, но не сумела.
— Он — будущий защитник Сторожевого замка, — Зор продолжил говорить, будто ничего необычного не происходит, и мы мило беседуем где-нибудь в уютной обстановке, — парень должен научиться убивать сумеречных, иначе у него не будет шансов остаться в живых!
— Ты нарочно отправил его, желая спасти свою ручную зверушку! — выкрикнула я, убеждая себя, не желая думать, не принимая такого Зоряна, стараясь, чтобы придуманный образ сумеречного существа, безумца навсегда отпечатался в моей памяти. И все затем, чтобы в нужный момент моя рука не дрогнула, а сердце позволило нанести оборотню смертельный удар.
— Да, — подтвердил он, не отводя пронзительного взгляда, — я сделал это нарочно! Я распалил парня, разозлил, напомнил о погибших товарищах, чтобы он не промахнулся, не передумал в последний момент, не отступил и, пожалуй, не зазевался! Верта сильна…
— Еще бы! Она получила желаемую жертву! — не смогла промолчать, буквально выплюнула Зору в лицо, надеясь уязвить, уколоть сильнее, а себе не позволить забыть увиденное. И распалилась еще сильнее. — Ты меня обманул! Ты обещал спасти Граса! Ты… — вынужденно умолкла, потому что Зорян перехватил мои руки одной своей, а другой прикрыл мне рот.
Изловчилась и со всех своих слабых женских сил впилась в мягкую плоть, так что ощутила металлический привкус его крови.
Зор поморщился, но руку не убрал, а когда я сильнее сомкнула зубы, он ухмыльнулся:
— Думаешь, это тебе поможет? Не старайся, ты и без ухищрений хороша! А если хочешь пить, можно было просто попросить!
Я зло выплюнула его кровь и опять попробовала вырваться. Только куда мне тягаться с оборотнем?
— Эх, ты, — молвил он, а я зря взглянула в его глаза.
В отличии от вчерашнего, на меня смотрел прежний Зорян, тот к кому тянулось мое израненное сердце. Ни смешинки, ни безумия, ни искушения не было в зеленых очах, только боль, давняя, уже родная ему, тщательно скрываемая от всех. А когда Зор заговорил, я поняла, что сопротивление мое, мой гнев, мое презрение иссякло. Слова жалили, точно разбуженные осы, кололи тонкими иглами, но ненавидеть Зоряна я уже была не в силах.
— Ниавель, поскольку ты все равно испытываешь ко мне нынешнему неприязнь, то думаю, ты должна узнать. Моя душа успокоится, твоя… скорее всего, нет, но молчать я больше не могу. Это не позволяет мне спокойно спать, душит, словно тугая петля, затягиваясь витиеватым узлом вокруг шеи, грызет изнутри, будто дикий зверь, рвется наружу бурлящим потоком. Ненавидеть оборотня сильнее, ты уже не сможешь, а вот пожалеть?.. Хотя зачем мне твоя жалость? — резко отпустил меня, отчего я не сразу пришла в себя, продолжая лежать на влажной от росы траве, отрешенно поглядывая то на спину Зора, то на капли воды, в которых играли солнечные лучи. Вздрогнула, когда вновь услышала голос оборотня:
— Я всегда думал о тебе, не было и минуты, с той роковой, когда меня ранили, а тебя увезли на юг, чтобы я позабыл о тебе! Хотел помочь, выручить, облегчить жизнь в Царь-городе! Путешествие к тебе казалось несбыточной мечтой, а уж когда я обратился, то и вовсе представлялось невозможным! В тот год я плохо справлялся со своей жаждой, не контролируя зверя, круша и убивая всех без разбору. Так меня занесло под стены Каменего, где в редкий миг просветления удалось услышать много интересного. Стражники болтали, а я лежал в кустах после очередного приступа и молча слушал, содрогаясь, морщась от запаха трупов, который, казалось, насквозь пропитал мою одежду. Тогда я и понял, как мне удержаться, не покориться воле зверя, укротить его. Ты! Я говорил, воспоминания о тебе стали тем самым якорем, что удержали мой разум, помогли справиться с жаждой. Не мешкая, я отправил ворона в Золотой замок, а с ним послание, где предложил змее сделку. Она сообщает тебе о том, что я выжил, всячески оберегает тебя, в том числе от других мужчин. Это я выделил отдельным пунктом! А я взамен помогаю ей!
— Как? — невольно я заинтересовалась рассказом, хотя мой разум уже сложил все части головоломки, отчего стало еще печальнее, обиднее, омерзительнее.
И Зорян все понял по моему взгляду, подарил невеселую усмешку и кивнул:
— Да, это я убил вторую из любимых жен эрт Шерана! — сказал ровным тоном, только мы оба понимали, как нелегко ему это далось.
И вот что я должна сделать в ответ на это? Вскочить, но промолчать, обливая Зора ледяным презрением? Заявить, что я не нуждалась в его защите? Раскричаться, объявляя всему миру, как его ненавижу? Нет! Все не то, все не так… Как сказать тому, кто поставил на карту все, что его усилия, его действия были напрасными? Как осознать, что мучения незнакомки, виновной только в том, что она любила, боль и страдания Алэра случились по моей вине? Как принять сумеречное существо, в которое превратился когда-то любимый мною мальчишка в свою жизнь? Как понять собственное сердце? Подлое, слабое, истинно женское, словно тонкая щепка несущееся по реке любви, то прибиваясь к одному из берегов, то снова уносимое в пучину, не способное выбрать раз и навсегда, найти покой и тихую гавань!
Когда открыла рот, то не узнала свой голос, так он напоминал карканье вороны.
— Беккит исполнила лишь часть договора, — ну, не смогла я открыть ему всю правду. Солгала, глядя только на изумрудную траву, боясь поднять взор выше, страшась увидеть облегчение и радость во взгляде Зоряна.
