Вложив двух младенцев, Анхеля и Самину, в руки четырехлетней Алимы, Марина Хелльстен отправила ее бежать в аптеку к отцу, чтобы тот скрыл детей, а сама осталась лежать на асфальте, ожидая смерти от потери крови.
К тому моменту, как ее доставили к Кардиналу, хитростью и лаской проникнувшему в Бранденбург к брату, кровь с усиленным вирусом вампиризма, которую она все это время носила в себе, обратила ее. И, узнав о том, что женщина больше не фертильна и даже больше того, не человек, Кардинал рассвирепел и заживо похоронил ее в подземелье.
А Жан и Мэхмет, не найдя ее тела, сбившись с пути в поисках, спустя год заключили пари о том, кто первым узнает ее судьбу, получит все деньги обоих. В день смерти Мэхмета эта сумма перевалила за два миллиона турецких лир.
Эпилог
— Дядя Руди, так куда же делся Анхель? — Спросил Лёня, когда Дантес окончил свой рассказ об Олафе и Марине Хелльстен.
Мальчик заметно подрос и был полон сил. Диета пошла ему на пользу, восстановив неразвитые нейронные связи в мозгу, вызванные вынужденным голоданием и человеческой пищей. С тех пор как он ежедневно принимал гемодобавки он перестал заикаться, пропала светобоязнь и панические атаки на солнце.
Когда после поражения Прадипа ходатайством всех владык Рудольфу Дантесу и Олаву Хелльстену старшему тюремный срок заменили на отбывание службы во владениях мейстера Гольца, Рудольф стал опекуном юного Леонида, единственного известного миру ребенка инфирмата Гектора Брандта. Титул владыки Дантесу, естественно, не вернули.
Мать Лёни удалось найти спустя несколько дней на ивовом поле в Бранденбурге во многом благодаря самому мальчику. Когда она смогла говорить, то первым, что она рассказала была история о том, как в ее деревне, когда она была маленькая, через лес провели широкую дорогу. И обыкновенные белки, которые прежде осенью прятали свои орехи по всему лесу, не смогли найти свои запасы зимой. Отрезанные от второй половины соснового бора шумным и ярким шоссе, они повадились ходить к людям и ели с рук. Так родилась их с Лёней секретная фраза об орехах, которые белки закопали, но ищут не в том лесу. Только слово "орехи" Лёня забыл, потому что никогда их не видел. По ней они и узнали друг друга спустя почти двенадцать лет разлуки. Леониду, с детства мечтавшему о ручной белке, обещали однажды подарить домашнего питомца, но пока все-таки опасались, что его постигнет участь крысёныша Джерри, которого мать когда-то давно подобрала для него в подземелье.
О Саше или Анхеле больше никто не слышал.
— Никто не знает. Может быть, и не было никакого Анхеля? — Пожав плечами ответил Рудольф. — В интернете смотрели: Севастьяновой Александры тоже нет. Пропала без вести во время битвы за Бранденбург.
Леонид, нахмурившись, уставился на свои руки все в песке. Холодная морская волна врезалась ему в резиновый сапог и перелилась через край, и парень придирчиво оглядел песчаную отмель, хлюпая полными воды ботами по вязкому берегу.
— Вон еще большая ракушка!
— Нет. Это большая, но Наутилус гораздо больше. Когда найдешь его, сразу поймешь, что это чудо природы.
— Чудовище природы!
— Не бывает чудовищ в природе, Леонид, только в обществе. Шекспир однажды сказал, что нет ничего чудовищного, кроме слов, когда мы клянемся пролить моря слез, броситься в огонь, искрошить скалы, укротить тигров силой нашей страсти. — Он поднял большую ракушку и положил ее в мешок, где уже лежал богатый Лёнин улов. — Человек порождает чудовищ, когда ему недостает любви. А теперь идем, мама будет ждать тебя к обеду, а мы и так уже задержались. Не будем заставлять Хелльстенов ждать.
* * *
Когда такси подъехало к высокой стене, кое-где покрытой взбирающимся по ней мхом, Саша на какое-то время подумала, что все это ужасно глупая затея.
— Уверены, что в один конец? — Таксист с сомнением посмотрел на девушку с рюкзаком. — Красная гора для туристов место совсем не подходящее.
— Почему? — Робко спросила Саша, расплатившись с мужчиной. Денег оставалось немного, но в сумке за спиной было несколько банок тушенки, газовая плитка и пакет гречки. Плотнее запахнувшись в ветровку, она открыла дверцу машины и ступила ногами на потрескавшийся от времени асфальт.
— Говорят, отсюда война и началась. — Пробасил водитель, явно не в духе от этого места. — Наши говорили, что ночные твари первые напали, а те говорили, что мы. Просто кто-то взорвал ночью эти ворота и началось, повалили из всех щелей… Вампиров-то не боитесь?
— У меня есть кое-что от них. — Саша помахала ладонью, из которой торчал шип на толстом кольце с печаткой.
— Ну, давайте. Хорошо отдохнуть. — Покачал головой мужчина, выражая все свое презрительное отношение к экстремальному отдыху современной молодежи, и, крутанув руль, вырулил на дорогу в Красногорск.
Ничего. Всего три часа пешком, доберусь, если надо будет. Саша повернулась к остаткам искореженных ворот, ржавеющим на петлях в высоченной стене и поежилась.
Кроссовки шагали по дороге, уводя ее вглубь старой резервации, в которой все же мог остаться кто-то живой или мертвый. Солнце еще не поднялось над верхушками деревьев, а значит, день только начинался. Девушка взглянула в хмурое небо. Она специально переночевала на вокзале и заказала машину пораньше, чтобы у нее было больше времени до темноты в запасе.
Дорога петляла сквозь смешанный лес, и пару раз Саша видела среди деревьев стройного оленя или лань. Животные продолжая заниматься своими жующими делами, не проявляли к ней никакого интереса, и Саша пришла к выводу, что здесь никогда не было охотников, а, возможно, и давно не было людей.
Когда впереди показалось трехэтажное здание с колоннами, увитое плющом, она сначала решила, что дом заброшен. Нижние окна были заколочены досками, но кто-то снял доски с двери, и подойдя ближе, девушка убедилась в том, что крыльцом недавно пользовались. Следы от вынутых гвоздей остались на дверной коробке.
— Эй! Здесь есть кто-нибудь? — Для проверки спросила она, но в ответ лишь шумел лес, и пели птицы, в доме не раздалось ни звука. — Я захожу, надеюсь, вы одеты!
Саша толкнула дверь, не заперто. Да и в дверном косяке торчала бахрома из опилок, кто-то не утруждал себя вскрыванием замка и просто выломал дверь, не найдя ключа.
Все в доме покрывал толстый слой пыли, а на первом этаже кое-где в углах валялись осколки разбитых ваз и какой-то сгнивший мусор. Немного побродив по дому, Саша обнаружила кухню без следов человека с последствиями пожара на стенах, залы, портреты, от одного из которых ее бросило в дрожь. Рядом с седым мужчиной стояли два юных мальчика: Кардинал и его брат.
Поторопившись уйти из комнаты с портретом, убеждая себя в том, что Кардинал мертв, и это документально подтвердили, а его брат находится в Бранденбурге, Саша поднялась на второй этаж и среди спален обнаружила еще и библиотеку. На одном из столов возле окна пыли не было, а это значит, им регулярно пользовались. Саша присела в кресло и провела рукой по гладкой лакированной столешнице. Из окна веяло теплым воздухом и приятно начинало пригревать.
Немного поизучав книги, которые кто-то тщательно привел в порядок в отличие от прихожей на первом этаже, она вернулась на лестницу и поднялась на третий этаж. Доска под ее правой ногой предательски громко скрипнула, и Саша замерла, прислушиваясь.
Интуиция заставила ее открыть первую же дверь слева, и она вошла в полутемную комнату. Никого. У двери стояла пустая дубовая люлька на полозьях. Простые коричневые обои и деревянные панели придавали комнате уютный немного одинокий вид. Посреди двуспальной кровати на белой простыне осталось смятое очертание чьего-то тела.
Саша скинула рюкзак, сняла куртку и, присев на краешек кровати, уткнулась носом в подушку.
Когда Анхель вернулся домой с фермы, которую пытался восстановить последний месяц, он услышал это. Тик-таки, тик-таки. Как сломанные часы. Стучало в его голове. И сбросив у порога перепачканные в земле ботинки, он бегом поднялся на третий этаж.
