в окно. — В больницу.
— Я знаю, — огорошил он меня. — К Полине.
Закусила губу. Не привыкла обсуждать с мужем ее. Но вот Дэн вышел из машины, приблизился. Наклонился к моему окну и улыбнулся, белозубый, спокойный, как раньше.
— Соня, я все понимаю. Тебе хочется проверить. Я тоже был у следователя. Знаю, о чем вы договорились. Эта тема нам обоим неприятна, но, — он продолжает улыбаться, — давай не будем ломать себе настроение этим. Нам хорошо вместе, когда я приезжаю. Давай не будем рушить это. Мы не вместе больше, но с тобой рядом я ведь быть могу? Давай, я отвезу. Вылезай, — он распахнул дверь.
И улыбаться давно перестал, его это все тревожит не меньше меня.
— Отвезешь к Полине в психушку? — переспросила.
— Да. Куда скажешь. Хоть к дьяволу — если тебе будет надо.
Поколебавшись, вышла из машины. Проигнорировала руку Дэна, его попытку галантности. Не сейчас. Села к нему в машину. Повернулась, когда он плюхнулся за руль.
— Полина точно в больнице?
— Ты еще сомневаешься?
— Я с некоторых пор перестала тебе доверять.
— А я горы свернуть готов, чтобы это исправить. Чего ты хочешь, Соня? Я все смогу. Я сейчас в таком состоянии, что звезду с неба пообещаю — и сотворю. Знаешь, когда человек выходит за свои возможности? Когда ему жуть как хреново. Я тебя так люблю. А ты не моя. Что мне делать?
— Следить за дорогой, — мой ответ бьет больно, но мне и самой нехорошо. Где я и где он, как мы так с ним потерялись, если без ума друг от друга были? Это осознать сложно, но невозможно принять всю ложь, все его пренебрежение мной, даже не как женщиной, как мамой его ребенка — как человеком.
С людьми так нельзя поступать. А он такое сделал со мной. С нашим сыном.
— Макару скоро в школу, — нарушил паузу Дэн. — Может, подумаем о домашнем обучении?
— Зачем? — напряглась тут же. — Полина выйдет все-таки?
— При чем тут Полина, — Денис поморщился. Удобнее перехватил руль. — Я говорю о нас с тобой. Нашем сыне. Нашей семье. Как ему будет лучше.
— Ему будет лучше в школе, — отрезала.
— И ты опять принимаешь меня в штыки, — заметил он огорченно. — Соня, я же просто рассуждаю. Советуюсь, хочу узнать твое мнение.
Мое мнение — не надо было изменять. Вслух этого не говорю, уже слишком поздно. Просто смотрю в окно и молчу, мы едем.
Когда же кончится эта бесконечная дорога, я боюсь, но я хочу увидеть Полину в смирительной рубашке. Это малое из того, что она заслуживает. Пугать моего ребенка детским домом, пытаться выкрасть моего малыша, своего сына чуть не пустить под колеса — больная дрянь.
Приехали. Это то здание. Денис заглушил двигатель.
— Пойдем? — спросил негромко. — Хочешь, могу здесь остаться. Дождусь тебя.
Не хочу. Он пока еще мой муж, а мне сейчас так нужна поддержка.
— Испугался? — сощурилась и распахнула дверь. — Пошли.
— Я испугался? — его голос наигранно бодрый, и я не хочу, но чувствую эту теплоту. — Идем. Как раньше.
Как когда мы еще студентами были. Испугался — я всегда его спрашивала, подбивая на всякие авантюры, на ночь остаться в библиотеке, на пляж пойти ночью, с родителями моими познакомиться. Нас столько связывает, боже. И как теперь развязать эти узлы, если очень надо?
Вместе поднялись в клинику. Вместе поговорили с врачом.
— Полина Ризова не в себе, — сказал он. — Гостям вряд ли обрадуется. Можете понаблюдать, со стороны. Недолго. Пройдемте.
Я невольно сжала ладонь Дениса. Чувство такое, что я виновата, что она не должна быть здесь, моя лучшая подруга. А вокруг такие пациенты, что дрожь пробирает. По пути нам попалась женщина с колготками на голове, еще одна, что разговаривает сама с собой, третья — у которой отбирали шоколадку другие пациентки.
Врач даже внимания на это не обратил.
— Сюда. Стоять, — приказал он нам.
И мы остановились.
Это столовая. На стене подвешен большой телевизор. Сидят женщины. Смотрят его. Я Полину не сразу заметила, не узнала — такая она стала другая. В больничном халате со стрекозами, растрепанная, она качается на стуле, смотрит в телевизор и смеется.
Там показывают новости. У меня на секунду от этой картинки сердце сжалось за бывшую подругу.
— Она на сильных препаратах, — пояснил врач. — У нас здесь разный контингент обитает. Некоторых по решению суда могут выпустить. Но суд длится полгода. За это время с катушек слетают. Ваша Ризова — ей и суда не надо. Девушка невменяемая. Она не понимает, где находится. Про семью не помнит. Такие у нас годами лечатся. И не факт, что когда выйдут — снова не загремят к нам.
— Ясно, — сглотнула. В упор уставилась на нее. Кажется, если бы она на меня посмотрела в ответ — не узнала бы. А я и не хочу ее взгляда, такого, безумного.
— Ризова! — вдруг позвал врач.
И она повернулась.
— Дэн, — я не выдержала, не смогла глазами встретиться, лицом уткнулась в куртку мужа.
— Пойдем, — он потянул меня по коридору. — Соня, все хорошо, ну чего ты. Она больна, а здесь ей помогут. Любимая, все. Не надо.
Дышу часто, стараюсь такт выровнять. Получается плохо, мне плакать хочется, но я держусь, ногами переступаю по коридору до выхода, быстрее бы, скорее бы.
Он меня обнимает. На ухо шепчет, что я точно ни в чем не виновата, это все он, и он за это будет расплачиваться, если не сейчас, то когда-то, не в этой жизни, так в другой.
Вышли на воздух, и я сразу его оттолкнула, пальцами промокнула глаза, полные слез.
Ну что же он с нами сотворил, ну зачем!
— Поедем сейчас к Макару, — Денис снова обнял меня, повел вниз по крыльцу. — Ты сразу отвлечешься.
— Да.
— Поиграем в прятки.
— Где у нас не будет папы.
Он остановился, на секунду руки от меня отнял. И я напомнила:
— Денис, в понедельник предварительное слушание по разводу. Нам обоим надо быть. С документами. Всеми. Что друг к другу нет никаких претензий и Макар останется со мной. Ты ведь не передумал? Но ты еще не подписал. Макар остается со мной?
Глава 60
ДЕНИС
— Да. Да, пап, я приеду. Да, у Сони. Да. Потому что я так хочу. Папа! Не нужно так говорить. Нет, никто меня не настраивает против тебя… нет! У Сони есть иные заботы, она вообще про тебя не говорит. Всё, пап, я заеду завтра. Хорошо, пока.
Аня раздраженно повела плечами. И вздрогнула, обернулась.
— Уф, я думала
