Вынужденная приподняться, я взглянула на собственные обнаженные почти до колен ноги, мучительно вспомнила строки из свода правил леди и тихо сообщила:
— Боюсь, что нет.
Взглянув на меня совершенно синими глазами, в которых читалось неприкрытое веселье, Дэсмонд произнес:
— Ангел мой, исключительно из снедающего меня любопытства, позвольте спросить — а где именно указывается, насколько конкретно должен быть поднят подол ночной рубашки леди в первую брачную ночь? И собственно очень интересует эта мифическая величина подъема.
Краснея так, что теперь пылали не только щеки, но и шея, с трудом выговорила:
— На ладонь выше колен… Свод норм и правил этикета леди…
Нахмурившись, его светлость задал следующий вопрос:
— А регламент поведения на вторую брачную ночь так же скрупулезно расписан?
С изумлением поняла, что нет. О повторном исполнении супружеского долга нигде не было сказано ни слова, и потому ответила:
— Нет… Но я полагаю причина в том, что для зачатия наследника достаточно исполнения супружеского долга в первую брачную ночь.
— О, Тьма, — с самым серьезным видом выдохнул лорд оттон Грэйд. После чего, взглянув в мои глаза, вопросил:
— Дорогая, а вам доводилось читать свод норм и правил лордов?
Чувствуя себя крайне неуютно в данном положении и под этим насмешливым взглядом, была вынуждена признаться в собственной необразованности, пробормотав:
— Нет.
Подняв глаза к потолку, герцог неожиданно произнес:
— Спасибо, Тьма.
А затем, пристально глядя на меня, коварно протянул:
— Леди оттон Грэйд, с прискорбием вынужден сообщить, что ныне у нас с вами не первая брачная ночь, та уже состоялась на «Ревущем» после нашего бракосочетания. — Мои глаза распахнулись шире, герцог же продолжил: — Ко всему прочему, сейчас даже не ночь, если вы не заметили.
Я заметила, но…
— И потому, — ладонь его светлости заскользила вверх по моей ноге, — нам с вами придется руководствоваться сводом норм и правил лордов, в котором как раз описывается последовательность действий во вторую брачную ночь и дальнейшие моменты исполнения супружеского долга. Расслабьтесь.
— Что? — все еще осознавая сказанное Дэсмондом, переспросила я.
Ничего не отвечая, лорд оттон Грэйд медленно наклонился и прикоснулся губами к моему бедру. Протестующе вскрикнув, я попыталась натянуть ткань сорочки, но мои пальцы герцог перехватил, а после укоризненно произнес:
— Ангел мой, кто говорил о понимании и смирении?
Я отчаяннее вцепилась в подол.
— Ко всему прочему, лично я скрупулезно следую указаниям, описанным в своде норм и правил для лордов, а вот вы ведете себя как скупая монашка. Ложитесь и расслабьтесь, у вас все равно нет инструкций для соответствующего статусу леди поведения. Ложитесь, Ари!
Возразить было нечего.
Разъяренно откинувшись на подушки, я начала отсчитывать число поцелуев, коими его светлость совершенно нецеломудренно покрывал мои ноги, поднимаясь все выше и выше. Память о том, что последний представитель династии Грэйд совершил на борту «Ревущего», была все еще жива во мне, и я с ужасом ожидала повторения…
На сто двенадцатом поцелуе я с изумлением обнаружила, что сто двенадцать уже было… и, кажется, несколько мгновений назад, герцог же… Бесстыдник!
А в следующую секунду, я осознала, где в данный момент находится край подола моей сорочки…
О, Пресвятой!
— Ари, не стоит вздрагивать, я совершенно все делаю в строгом соответствии с правилами, — заверил меня лорд оттон Грэйд, опаляя дыханием кожу, чтобы в следующий миг приникнуть к ней губами.
Но затем к его устам присоединились и ласковые поглаживания твердой, чуть шершавой ладони, и в какой-то миг лепнина на потолке, коей я была вынуждена любоваться, внезапно совершенно утратила очертания, а пальцы непроизвольно вцепились в ткань покрывала, сминая его. В следующее мгновение я услышала собственный стон, и это стало последней каплей!
— Лорд оттон Грэйд, прошу вас, — голос сорвался, едва герцог повторил действие, приведшее к совершенной потере моего самообладания, — я…
— Ты, мой ангел, продолжаешь изображать понимание и смирение. К слову, у тебя весьма неплохо получается, — голос его светлости был несколько хриплым.
Отчаянно зажмурившись, я попыталась отвлечься мыслями об императрице, заговоре, наводнившей столицу нежити, о… Ох! Отвлечься оказалось попросту невозможно! Со мной творилось что-то невероятное, но совершенно определенно это являлось запретным, недопустимым и бесстыдным. Совершенно определенно! И в то же время…
— О, Пресвятой! — воскликнула я, чувствуя, как странное чувство пронзает все мое существо.
— Должен признать, — Дэсмонд осторожно подул на распаленное им же, — ты остаешься соблазнительной даже в своей религиозности, мой ангел. Впрочем, всегда готов стать вашим богом, моя драгоценная леди Грэйд.
Едва ли я слышала все сказанное им, оглушенная биением собственного сердца. Но даже в этом исполненном восхитительными ощущениями состоянии расслышала стук в двери, а затем и чей-то грубый голос:
— Лорд оттон Грэйд, его высочество собирает всех на срочное совещание!
Ответом на это стало ругательство герцога и мой абсолютно необъяснимо разочарованный стон. В тот же миг ругаться его светлость прекратил, поднялся выше и, отведя прядь растрепавшихся после метаний на покрывале волос с моего лица, тихо прошептал:
— Вот теперь я и вознагражден, и отомщен, Ари.
Я лежала, зажмурившись, и ничто на свете не заставило бы меня сейчас взглянуть на супруга. А еще все тело казалось каким-то сверхчувствительным, и когда Дэсмонд вернул сорочку на полагающееся ей место, я ощутила и движение ветра, и легкое прикосновение сквозь ткань… И вздрогнула от поцелуя, которым завершил лорд оттон Грэйд перед тем, как встать. Затем из гардеробной послышалось:
— Император упорствует в ряде вопросов, я буду вынужден оставить вас на некоторое время. Собственно по дворцу вы можете беспрепятственно перемещаться, но не далее.
Пытаясь восстановить дыхание, приподнялась и спросила:
— А вам известно, что императрица Кассилия оказывала ментальное воздействие на обоих сыновей?
Лорд оттон Грэйд вышел из гардеробной, поправляя манжеты на рубашке, и мрачно спросил:
— Полагаете, ослиное упрямство его величества?.. — Он не договорил, но этого и не требовалось. Нервно поправляя ремень, герцог завершил злым: — Ясно.
Я же, сев на постели и прикрывшись, задала вопрос, который мне давно хотелось задать:
