— Я довольна, — заверила я.
— Тогда откуда эта холодность? Почему ты так упорно избегаешь наших встреч? Я уже не знаю, чем купить твое внимание! — сердито воскликнул Ив, и я произнесла:
— Я не продаюсь, мой дорогой хищник. Как твоя верноподданная и патриот своей родины, я благодарна тебе за всё, что ты сделал за последние несколько месяцев. Поправки к закону, признание школ с новым для нашего времени курсом обучения, возможности не только для знати, но и для тех твоих подданных, в ком нет благородной крови – это всё необходимо государству. И раз люди приняли, значит, я оказалась права. Герцогство – этот дар был нужен тебе, а не мне. Должность советника – великая милость. Она позволит показать, что женщины могут служить государству наравне с мужчинами, правда, я останусь единственной государственной служащей еще на многие годы. И это правильно, перемены не должны быть стихийными, чтобы не вызвать недовольство и бунт.
— Тибад, — напомнил король.
— Ты разрубил цепь, сковавшую нас, но прицепил к моему ошейнику новую. Я – советник, а стало быть, теперь в полном твоем подчинении.
— Сегодняшний прием.
— Ты оказал милость детям, Ив, — заметила я. — Они – будущее Камерата, как ты верно высказался, чем поддержал нововведения. И за это я тоже тебе благодарна. Надеюсь, ордена ты не станешь причислять к милостям, за которые требуешь благодарности.
— Не причисляю, — усмехнулся монарх.
— И вот мы можем сделать вывод, что все твои благодеяния были на пользу королевству и не несут в себе моей личной выгоды…
— К чему ты ведешь этот разговор? — прищурился Ив. — Хочешь что-то попросить для себя? Проси, я готов уже, кажется, даже насобирать тебе полный ларец звезд.
— Я хочу, чтобы ты понял – я вернулась не потому, что ты принял поправки, признал мои учебные заведения, дал мне должность советника или подарил земли. К тому же Канатор – весьма сомнительный дар. В нем нет смысла, если ты не имеешь своих тайных намерений, которые не желаешь огласить. — Король промолчал. Что ж, попытка поговорить начистоту снова провалилась. Значит, время еще не пришло. В общем-то, я не к этому и вела, а потому продолжила: — Что до Тибада, то меня устраивало и прежнее положение дел, однако, признаюсь, дышать стало несколько легче. Зависимость моих начинаний от твоих прихотей угнетает…
— Да разве же я мешал тебе? — возмутился Ив. — Ради твоих начинаний я и дал тебе это графство.
— И благодаря поддержке моего рода всё получилось, — со значением отметила я. — Иначе затея могла провалиться. Ты дал мне удаленное графство, и не думая отпускать от себя. В одиночку у меня ничего бы не вышло, попросту не было бы возможности лично заниматься тем, чего я желала. Все твои милости, мой дорогой, имеют под собой подоплеку. Ты внес поправки, но наставил столько условий, что практически ничего не изменил. Ты подарил графство, но не позволил заниматься им. То же самое с герцогством. К чему оно, если я даже не могу увидеть его…
— Как-нибудь мы выберемся…
— Ты дал мне позволение покидать Двор, если я посчитаю это необходимым, но накинул на шею цепь советника, тем самым отменив собственное слово, впрочем, не нарушив его.
— Я от данных обещаний не отказываюсь, — заверил меня государь. — И если государственные дела позволят, то я не стану препятствовать.
Усмехнувшись, я удовлетворенно кивнула, потому что получила подтверждение своим подозрениям. Никуда он меня не отпустит. А если и отпустит, то только летом в Тибад, когда в соседнем Лакасе будет находиться весь Двор. И отпустит на несколько дней, скорей всего, сам навязавшись в сопровождение. А чем такие поездки заканчивались, я прекрасно знала. Монарх будет ожидать внимания, а потом, устав бездельничать, объявит, что нас ждут важные государственные дела, и заберет с собой, не дав более ни единого дня. То же самое будет и с Канатором. А потому меня это не устраивало.
— Я желаю письменного подтверждения, — сказала я. — Мы составим с тобой договор на бумаге, который ты подпишешь и поставишь печать. Иначе с тобой дел иметь невозможно. Ты слишком коварен, мой дорогой хищник. И это именно то, что я прошу для себя. Только это.
Теперь усмехнулся монарх. Он вновь прищурился и покачал головой:
— Опасаюсь, что именно этого я сделать не могу.
— Как угодно моему господину, — ответила я и поднялась со стула. После присела в реверансе и спросила: — Позволено ли мне будет оставить вас, государь.
— Нет, — ответил король, и я улыбнулась:
— Благодарю.
А затем направилась к двери. Когда мне было семнадцать, я бы не осмелилась на подобную дерзость. Когда мне было девятнадцать, я бы осталась на месте и попыталась достучаться до монарха. Так бы я поступила еще три месяца назад, но сейчас условия изменились. Я знала, что он проглотит и это, потому что Ивер Стренхетт был охотником, и он сам любил загонять добычу. А значит, применив силу или добившись своего угрозой, он не испытает удовольствия от победы.
— Стоять! — прогромыхал мне вслед голос венценосца.
Я остановилась, затем неспешно развернулась к нему и застыла в ожидании. Государь поднялся на ноги и также неспешно направился ко мне. Он остановился в шаге от меня и некоторое время сверлил меня тяжелым взглядом.
— Не много ли себе позволяешь? — наконец спросил Ив.
— Ты волен найти кого-то более сговорчивого, — спокойно ответила я. — Нам обоим известно, сколько алчущих твоих милостей ожидают, когда ты охладеешь ко мне и обратишь взор на более податливых и послушных.
Он покусал губы, а после спросил:
— Чего ты добиваешься, Шанни? Разве же я не показал, что из всех выбираю тебя одну? Разве же не стараюсь искупить свою вину? К чему эта дерзость?
Я бы могла ему сказать, что легкие победы не оставляют следа в памяти, но не стала. Впрочем, сейчас я не наказывала его или пыталась проучить, но он должен был начать считаться не только со своими желаниями, но и с моими. До этого момента он шел мне навстречу, когда ему это было выгодно. Теперь я хотела, чтобы мы говорили на равных… почти. Оспаривать его главенство я не собиралась, но и сдавать позиции даже из опасения за мой род и мое дело не собиралась.
— А я разве не показала своей готовности вновь принять тебя? Разве же я не осталась верна? — спросила я в ответ. — К чему недоверие?
— Почему – недоверие? — изумился король.
— Если бы ты доверял мне, то не опасался выполнить мою просьбу, — заметила я. — Неужели ты думаешь, что я затребую больше того, что ты можешь мне дать? Всего лишь хочу, чтобы между нами было всё честно и открыто, без подвоха и лазеек, которыми ты будешь пользоваться, а я скрежетать зубами и копить обиды. Только и всего, — я улыбнулась и шагнула к нему. А затем, накрыв плечи монарха ладонями, поцеловала его в уголок губ и отступила. — Если ты хочешь, чтобы я верила тебе, то и ты верь мне.
— Хорошо, — спустя томительное мгновение, кивнул Ив. — Но я тоже буду ставить условия.
— Мы всё обговорим, — согласилась я и направилась к его личному кабинету. — Приступим.
А спустя полтора часа, после споров и небольшой ссоры, король поставил свой росчерк на новоявленном документе. Затем, опять же по моему требованию, скрепили большой королевской печатью, и я спрятала договор в потайной карман. После поцеловала монарха, благодаря его за сговорчивость, и отступила:
— Доброй ночи, Ив.
— И всё? — изумился он. — Но я думал, что благодарность будет более… значимой.
— Я не продаю свои ласки, милый, — напомнила я с улыбкой. — Я дарю их по своему желанию. А сегодня я слишком устала от нашего спора. Доброй ночи, Ваше Величество.
Сказав это, я направилась к выходу из его покоев, а вслед мне понеслось рычание:
— Зар-раза!
Скрыв смешок, я вышла в коридор. Может мне и хотелось остаться, но этого я делать не стала. Близость не могла быть благодарностью, он не должен был воспринимать наши отношения так. Так что душой я не покривила – в его объятьях я желала быть без всяких условий. На следующий день я уже не бегала от короля, но еще удерживала его на расстоянии, позволив только поцелуи.
