– Ты умрешь?! – испуганно прошептала Ида.
– Еще чего! По крайней мере не в обозримом будущем. Но мне теперь нельзя нервничать, сразу отключаюсь. А еще не выяснять отношения, не испытывать боль, не возбуждаться, не волноваться и… ой, все…
– А жить как? – возмутилась Алька и, видимо, тут же пожалела о сказанном.
– Не знаю, – я уронила лоб в ладони, пытаясь не разреветься. – А еще меня достает по телефону какой-то мужик и просит встречи.
– Ух ты, – тут же переключилась на новую тему Ида. – Давно?
– Несколько недель.
– Как романтично!
– Не романтично. Если бы ты послушала этот голос, то поняла бы. Жуткий тип, без тормозов.
– Если будет доставать, накатывай в гости. Ты моей мамане, в отличие от Феликса, всегда нравилась, – подмигнула Алька.
– Спасибо. Но, надеюсь, до этого не дойдет.
Я не горела желанием снова столкнуться нос к носу с Алькиной матерью. Та работала следователем, вела дело о пропаже Феликса и успела изучить наше семейство вдоль и поперек. Деловая, допытливая, бесцеремонная (теперь я знала, какой будет Алька, когда вырастет) – я не могла представить ее на кухне, в переднике, с поварешкой в руке. Только на «задании», с пистолетами в обеих руках. Хотя Алька божилась, что ее «мамуслик» отлично готовит и даже иногда занимается вязанием. «Вяжет жуликов. И носки», – говаривала Алька и при этом всегда ржала, как ненормальная.
– Имей в виду, анонимные звонки обычно ни к чему хорошему не приводят, – на этот раз Алька была серьезна.
– Откуда статистика? – захлопала ресницами Ида.
– Ну начинается! От человека, который всю жизнь с этими анонимными звонками разбирается, от моей мамани то есть! – взорвалась Алька.
– Проблема в том, что твоя мама работает только с отрицательными случаями, а положительные в глаза не видела. Потому что счастливые получатели анонимных звонков в милицию просто не обращаются, а просто весело проводят время. Адвокаты по бракоразводным делам небось тоже считают, что все браки ни к чему хорошему не приводят. Сечешь? То есть я хочу сказать, что для выводов надо обладать полной статистикой, а ею твоя мама вряд ли…
– Моя мама вряд ли – что?
Я откинулась на спинку стула и открыла банку лимонада: перепалки между Идой и Алькой стоили того, чтобы не пропустить ни единого слова. Так спорили бы операционная система «Андроид» и электрошокер.
* * *
Мне нужно было спасаться от себя самой, сменить обстановку, вырваться из привычной среды. Поэтому когда Алька сообщила, что едет в Киев в гости к тете, мы с Идой решили упасть ей на хвост.
Романтику путешествия на поезде мало что может испортить. Даже если матрас тонкий, окна запылились, а у проводницы лицо как у тюремного надзирателя. Мы купили три билета в купе, скинулись вместе на четвертый, чтобы избавить себя от попутчиков, и, как только «надзирательница» проверила билеты, заперли двери купе и погрузились в долгожданное уединение.
Я нацепила наушники и включила музыку погромче, так что не сразу заметила, как Альхен что-то рассказывает с уморительным выражением лица, а Ида вовсю давится смехом.
– Что? – не выдержала я и стащила наушники.
– Тут, говорят, Чижик на тебя запал.
– Бред, – отрезала я и начала заталкивать наушники обратно.
– А может, и не бред, – заржала Алька. – Мне Гренкин растрепал, что когда ты на физре в обморок хлопнулась, Чижов стоял мрачный, как терминатор, и чуть Гренкину по шее не навалял, когда тот… слишком развеселился.
Я засмеялась, вспоминая, как меня перекинуло в тело Чижова.
– Быть этого не может, только не Чижик.
– Я бы не делала выводов заранее, – многозначительно кашлянула Алька. – С ними всегда так: молчат-молчат, а потом ка-а-ак сносит крышу. И вот он уже весь твой, хватает тебя за руки, лезет с поцелуями…
Ида расхохоталась, а я примолкла, пришибленная внезапными воспоминаниями о Стефане и о том вечере – последнем вечере, когда можно было целовать парня, ни о чем не думая и ничего не опасаясь.
– Не имеет значения, – сказала я. – По ходу, с парнями все кончено.
– Да ну? Ты чего? – хором возмутились Алька с Идой.
Я уронила голову на подушку.
– Нет, правда. Я знаю наверняка, как только ко мне кто-нибудь прикоснется, со мной опять… опять начнется…
Алька забралась ко мне на верхнюю полку и вытянулась рядом.
– Думаешь, что грохнешься в обморок, как только какой-нибудь счастливчик поцелует тебя?
– Угу, – шмыгнула носом я.
– Зря. Они все такие неумехи. Думаю, что нужно очень постараться, чтобы довести тебя до обморока, Вернер. Ты же крепкий орешек! Ага, да, точно тебе говорю!
– Ты крепкий орешек, да, – отозвалась с нижней полки Ида, шурша страницами учебника по математике.
– Ты это кому? Мне или Сканави? – переспросила я, и мы хором рассмеялись.
* * *
Едва мы вылезли из вагона, с восторгом оглядывая столичный вокзал, как небо над головой словно разошлось по шву и город накрыл немилосердный, ледяной, пробирающий до костей ливень. Нам заранее и в голову не пришло, что весна в Киеве может быть совсем не такой, как весна в Крыму! За что мы тут же поплатились, продрогнув на ледяном ветру и набрав полные сандалии воды.
А когда наконец добрались до Алькиной тетушки, то из трех цветущих крымских нимф превратились в трех посиневших мокрых куриц. От мейкапа, который мы старательно наводили все утро в поезде, на лицах осталось унылая серая мазня, старательно уложенные волосы превратились во взъерошенные гнезда, одежда вымокла насквозь. Впрочем, никто не расстроился. Мы были настроены решительно.
– Девчонки, садитесь пить чай. Кофе тоже есть, кому? – позвала нас Таня. – Да, не повезло вам с погодой.
Таня, Алькина тетя, «тетей» значилась чисто формально. Ей было всего около тридцати, а выглядела она максимум на двадцать пять. И, в отличие от Алькиной матери, не вызывала желания поскорее сбежать в другую комнату и спрятаться под кроватью. Наоборот. Вполне сгодилась бы за члена нашей банды. Длинные волосы, дерзкие глаза, легинсы и белая рубашка – этакая «вечная студентка». Одна из тех женщин, которые даже в пятьдесят будут выглядеть точно так же. Я была уверена, что Таня в отличие от сестры-криминалиста – человек искусства. Художница или актриса, поэтому немало удивилась, когда узнала, что ее профессия начисто лишена творчества и романтики: врач в клинической наркологической больнице.
– Да черт с ней, с погодой, мы поедем туда, где есть крыша над головой, – пожала плечами Алька, набивая рот печеньем. – «Койот», надеюсь, все еще стоит на том же самом месте?
– Не знаю, сто лет там не была, – кивнула Таня. – И вообще в последнее время стало тянуть в места поспокойней, старею, что ли…
