Кому: КЛОДИН, ЛЯЛЕ, ЛАГГИ
26 сентября, 19:12
КЛЕО: Эй, вам что, кошки пальцы отъели? Чего не отвечаете? ^^^^^^^^^
ГЛАВА 3
ВСЕ ЗАРЯЖЕНО, А ПОЙТИ НЕКУДА
Фрэнки Штейн повернулась к лабораторным крысам, сидящим в клетке рядом с ее кроватью.
— Не сказать чтобы у меня была тонна опыта в подобных вещах, — произнесла она. — Но ведь вроде как принято проведать подругу после того, как у нее отвалилась голова, а?
Крыса Б, или Гвен, как назвала ее Фрэнки, подняла розовый нос и принюхалась. Гага, Гёлисиоуз, Грин Дэй и Гостфейс Килл продолжали рыскать, что-то выискивая.
— Ну, если это и не принято, это стоило бы ввести в обыкновение, — сказала Фрэнки, переворачиваясь на спину. Над ней нависала операционная лампа с одной лампочкой. Последние сутки она смотрела на девочку пренебрежительно, словно надменный циклоп.
«Ну, ее тоже можно понять…»
Весь день лил дождь. Внезапная вспышка осветила улицу за матовым стеклом. Это была не первая молния, ударившая в металлическую кровать Фрэнки. Но зато — самая сильная. По сравнению с этим током, таким сильным и чистым, то, что производило самодельное отцовское зарядное устройство, было все равно что бык со сломанной ногой. Ноги Фрэнки взлетели в воздух и грохнулись со стуком. Как ее общественная жизнь.
— Все заряжено, а пойти некуда, — произнесла она со вздохом, отсоединяя клыкастые клеммы, вцепившиеся в ее разъемы, словно крохотные крокодильи челюсти. Ее запасы энергии восстановились полностью. Голова была пришита заново. Все швы были укреплены. Фрэнки, потерявшая голову во время сногсшибательного поцелуя с нормалом Бреттом Реддингом, получила второй шанс на жизнь. К несчастью, это была совсем не та жизнь, которой она желала.
Вдыхая пропитанный формальдегидом воздух отцовской лаборатории, Фрэнки тосковала по высоковольтным девчоночьим мелочам, которые отец поубирал после «инцидента», — по ароматическим свечам с запахом ванили, скелету с лицом, лабораторным стаканам, заполненным блеском для губ и кистями для макияжа, по розовым коврам, по красному дивану, по блесткам на крысках-Гламурках. Все это исчезло. Все следы счастливой Фрэнки были удалены. На их месте теперь находились стерильные хирургические инструменты, скрученные электрические провода и обычные белые лабораторные крысы — бездушное напоминание о том, как она пришла в этот мир. И как легко можно выдернуть вилку из розетки и уничтожить ее, Фрэнки.
Не то чтобы родители хотели ее уничтожить… Они явно любили Фрэнки. Иначе отчего бы Виктор всю ночь напролет восстанавливал ее? А вот прочие сейлемцы хотели выдернуть вилку. В конце концов, это ведь именно она была повинна в первой с тридцатых годов прошлого века охоте на ЛОТСов. Она перепугала Бретта до того, что он загремел в психбольницу. И все до единого полицейские города разыскивали ее.
Но тем не менее — а обязательно ли было родителям конфисковывать у нее телефон? Запирать ее в лаборатории? Выдергивать из Мерстона и переводить на домашнее обучение? Ну да, она тайком удрала из дома и отправилась на танцы, невзирая на запрет (совершенно несправедливый). И да, ее зеленая кожа была выставлена напоказ (полностью). И да, да, да, у нее оторвалась голова (совершенно случайно). Но сколько же можно! Она была вынуждена выступить против дискриминации! Неужели они этого не понимают?
Гром прогремел прямо над головой. Гага, Гвен, Гёлисиоуз, Грин Дэй и Гостфейс Килл встали на задние лапки и принялись неистово царапать стеклянные стены своей клетки.
Фрэнки сунула руку в клетку. Маленькие сердца лихорадочно бились, словно их хозяйки собирались кинуться в бой или в бегство. Но они были пленницами и не имели возможности ни драться, ни бежать. Они вынуждены были сидеть и не рыпаться, что бы им ни грозило. В точности как и Фрэнки.
— Это должно помочь, — произнесла девушка, вытаскивая пакетик с разноцветными блестками, который она спрятала под древесные опилки в клетке. — Если папа взбеленился, это еще не повод страдать вам.
Она вскрыла пакетик и посыпала крыс блестками, словно картошку солью.
— Вот вам гламурный дождик, — сказала Фрэнки, стараясь говорить оптимистичным тоном. А получилось — глухо, никак.
Несколько секунд спустя крыски перестали лихорадочно скрести когтями по стеклу и снова вернулись к привычному расслабленному состоянию в позе запятых. Только теперь они напоминали шарики ванильного мороженого в радужной пороше.
— Высоковольтно, — одобрительно улыбнулась Фрэнки. — Гламурки возвращаются!
Это был всего лишь один крохотный шажок по возвращению лаборатории в прежнее клевое состояние, но все же это было начало.
Тут в помещение без стука или какого-либо иного предупреждения вошли Виктор и Вивека.
Фрэнки отступила от клетки и вернулась на кровать — единственное место, которое все еще принадлежало ей.
— Ты встала, — заметил отец. На лице его не отразилось ни радости, ни разочарования. Его безразличие ранило больше, чем сотня стежков тупой иглой.
— Спокойной ночи, Фрэнки, — устало произнесла мать. Она скрестила руки поверх черного шелкового платья, закрыла лиловые глаза и прислонилась к дверному косяку.
Зеленая кожа Вивеки потускнела. Если раньше она сияла, как мятное мороженое, то теперь она скорее походила на рассол.
Фрэнки кинулась к родителям.
— Простите, пожалуйста! — Ей хотелось обнять их. Ей ужасно хотелось, чтобы и они обняли ее. Но они просто остались стоять. — Пожалуйста, простите меня. Я обещаю, что…
— Довольно обещаний. — Виктор вскинул здоровенную ладонь. Веки его были приопущены. Уголки крупного рта поникли, словно размякший червяк из жевательного мармелада. — Поговорим утром.
— Нам нужно подзарядиться, — объяснила Вивека. — Мы всю ночь собирали тебя, а день сегодня был… — На миг ее голос пресекся. — Утомительный.
Фрэнки опустила взгляд, уставившись на свою тускло-коричневую больничную пижаму со смайлами. Ей было стыдно. Ее родители, будучи взрослыми, редко нуждались в подзарядке. Но теперь им явно требовалось добавочное напряжение, и все из-за нее.
Она подняла голову и заставила себя посмотреть на родителей. Но дверь уже закрылась. Они ушли.
«И что теперь?»
За стеной зажужжало, пробуждаясь, зарядное устройство Виктора и Вивеки. Тем временем Фрэнки, в которой электроэнергии бурлило больше, чем во всей сейлемской энергосистеме, бесцельно бродила по блестящему белому полу, тоскуя по жизни за стенами отцовской лаборатории. Она жаждала новостей от друзей. Но где они? Или их тоже посадили под домашний арест? Или они больше не друзья ей?
