Эта мысль отпечаталась у меня в голове, когда мы проезжали мимо Мазикина, бегущего по улице на четвереньках с женщиной на поводке. Она была молода, но выражение её лица отражало столетние страдания, когда её похититель натянул поводок, заставляя её глотать воздух. Мазикин потащил её через вход в одно из зданий. Все существа вокруг нас забегали в помещения по мере того, как температура росла, а солнечный свет становился ярче через купол, заливая город с жестокой тщательностью.
— Надень капюшон, а то сгоришь, — пробормотала Анна. — Боже, это ужасно.
Я искоса взглянула на неё. Её скрутило в странной позе, бёдра были прижаты к полу, спина согнута. Она вытянула пальцы и что-то нацарапала… она пыталась дотянуться до своих ножей.
— Я могу помочь, — прошептала я. — Перестань их дёргать, а то поранишься.
В отличие от меня, на Анне не было перчаток.
— Я почти уверена, что смогу открыть замок, — сказала она мне, наклонившись ближе.
Мой капюшон упал на голову, когда я вцепилась зубами в рукоять одного из её обоюдоострых метательных ножей. Я начала оттягивать его назад, как раз когда мы переехали через кочку. Я лбом ударилась о металлический край телеги, и на секунду увидела звёзды, но затем вернулась к своей задаче вытащить нож из ножен. Через несколько секунд я вытащила его, а затем резко наклонилась, чтобы Анна смогла вырвать его у меня изо рта.
Выпрямившись и уступая место Анне, я обернулась и увидела, что женщина, втиснувшаяся рядом со мной, внимательно наблюдает за нами.
— Вы тоже участвуете в Сопротивлении? — спросила она меня, её глаза метались туда-сюда, как будто она боялась, что нас подслушают, несмотря на рёв и кашель мотора, грохот телеги по ухабистой дороге и рыдающих женщин вокруг нас, которые бормотали на дюжине разных языков.
У меня ёкнуло сердце.
— В «Сопротивлении»?
Она побледнела, увидев мой растерянный взгляд.
— Нет, нет, — пробормотала она. — Я этого не говорила.
Она опустила голову и прижала лоб к ладоням, её плечи дрожали.
Рядом со мной Анна возилась со своими кандалами, а её плащ скрывал её движения. Я приподнялась на цыпочки и подтянулась вперёд, чтобы получше разглядеть, куда мы направляемся. В десятках кварталов впереди виднелось массивное здание, частично скрытое зеленовато-коричневым смогом, сквозь который виднелись кончики нескольких дымовых труб.
Я уже чувствовала елейный запах жареного мяса.
Я сморгнула образ того, что ожидало нас на мясокомбинате, как раз вовремя, чтобы заметить фигуру в чёрном плаще, исчезающую между двумя зданиями в квартале от нас. По очертаниям силуэта я могла сказать, что это был человек, а не Мазикин, но он двигался уверенными шагами, а не сломленным грубым страхом, который согнул спины людей, которых я видела до сих пор. Я задрожала в предвкушении, когда мы подъехали ближе, я хотела увидеть, куда он идёт, что он делает. Но мы остановились за другой механизированной телегой, на этот раз нагруженной бетонными блоками. Телега врезалась в огромную выбоину и накренилась в сторону, вывалив несколько кирпичей на улицу и тротуар. Повозник скакал вокруг, подталкивая двух человек, которые пытались вытолкнуть колесо телеги из ямы.
Тот, что нас вёз, встал и начал ворчать на другого Мазикина, который поднял свою уродливую голову и плюнул в нашу телегу. Он поднялся на задние лапы и взмахнул дубинкой, поразительно похожей на человеческую бедренную кость. Наш повозник сел обратно, ворча себе под нос и натягивая капюшон, прячась от солнца. Я кожей ощущала как она медленно варится, особенно теперь, когда мы даже не чувствовали горячего воздуха, мчащегося над нами, когда мы спускались вниз по дороге.
— Как обстоят дела? — спросила я у Анны, которая всё ещё не поднимала головы от работы.
— Почти готова, — пробормотала она из-под капюшона. — Почему мы остановились?
— Телега повредилась. Они расчищают дорогу.
Я наблюдала за напряжёнными фигурами людей, которые боролись с гружёной телегой. Они были обнажены до пояса, а кожа на их спинах покрылась волдырями, шрамами и кровоточащими язвами. Повозник бетонной телеги ударил одного из мужчин по ногам костяной дубинкой, но тот даже не вскрикнул. Он просто кивнул, когда его хозяин Мазикин крикнул на него.
— Он велит им поторопиться, пока не наступил «Огненный час», — сказала Анна. — Понятия не имею, что это такое, но думаю, нам лучше оказаться внутри какого-нибудь помещения, когда это произойдёт.
— Согласна.
Мужчины, возможно, мотивированные напоминанием об «Огненном часе», наконец вытолкнули колесо телеги из ямы. Почти безумными движениями они швырнули упавшие кирпичи обратно в телегу и запрыгнули на неё, повиснув, пока телега катилась вперёд. Наш собственный повозник хихикнул, а затем запустил двигатель нашей телеги.
— Готово, — прошептала Анна, и по её движениям я поняла, что она совершенно свободна. — Твоя очередь. Стой смирно, или я отрежу тебе пальцы.
Я ухватилась за края телеги и откинулась назад, пока она возилась с моими кандалами. Пока мы ехали вниз по дороге, я прищурилась и внимательно всмотрелась в квартал, где я видела бегущую фигуру в чёрном плаще, но теперь на улицах никого не было. По крайней мере, я никого не видела.
Некоторые женщине в телеге заметили наши усилия и наблюдали за нами со смесью любопытства и страха. За моей спиной снова послышалось слово «Сопротивление», сопровождаемое тихим шипением шёпота на непонятном мне языке. Я наклонила голову в сторону женщины, которая заговорила со мной поначалу. Её лоб всё ещё был зажат между ладонями.
— Что такое это «Сопротивление»? — спросила я. — Если ты боишься попасть в беду, не волнуйся. Я никому не скажу.
Костяшки её пальцев побелели, что резко контрастировало с красной кожей на тыльной стороне ладоней.
— Я не понимаю, о чём ты говоришь, — сказала она, её голос был приглушен кожаными складками одежды. — Но старайся, чтобы тебя не услышали, как ты об этом говоришь.
Она мотнула головой в сторону переднего ряда, где плечи повозника были подняты почти до ушей, пока мы мчали к мясокомбинату. Комбинат всё ещё казался далёким, но с каждой секундой становился всё ближе.
Наручник на моём правом запястье щёлкнул и упал, и Анна вложила нож в мою свободную руку.
— Со вторым уже справишься сама. Мне практически придётся лечь на тебя, чтобы сделать это, а мы и так привлекаем слишком много внимания.
Она была права. Тихий шёпот вокруг нас теперь не прекращался. Это был только вопрос времени, когда повозник услышит их. Я схватила нож правой рукой и сунула его кончик в замочную скважину на нижней стороне манжета левой руки, зная, что одна выбоина может привести к тому, что я перережу себе запястье. Моё сердце бешено колотилось, когда телега замедлила ход, чтобы не врезаться в огромный грузовик, грохочущий перед нами. Я не знала, что в нём было, но из-под задней дверцы сочилась густая красновато-коричневая субстанция. Мы почти остановились, когда он преодолел глубокие ямы на дороге. Выбоины были непрерывными, расположенными поперёк дороги таким образом, что они были почти неизбежны, как лежачие полицейские. Это выглядело почти так, как будто кто-то сделал отверстия киркой или чем-то ещё. Рядом со мной Анна напевала «быстрее, быстрее, быстрее», как будто вот-вот взорвётся. Я не могла винить её за это. Единственное, что удерживало нас в этой телеге, так это то, что я не очень хорошо разбиралась в замках.
Я повернула запястье, пытаясь просунуть лезвие поглубже в замочную скважину, затем зашипела, когда мы ударились об одну из ям, и нож вонзился в ткань моей перчатки, едва не задев кожу. Я выдернула его и вернулась к работе, подняв голову как раз вовремя, чтобы увидеть ещё одну фигуру в тёмном плаще, стоящую в переулке между двумя зданиями. Когда мы проезжали мимо, человек ещё глубже вжался в тень. Лицо было закрыто капюшоном, и я не могла сказать, мужчина это или женщина. Но это определённо был человек; я мельком увидела голую кожу, выглядывающую из-под плаща.
