А вот сработает ли…
Как-то слишком просто оно выглядит. Даже примитивно. Базовый принцип «подобное к подобному», на нем строится чуть ли не вся ритуалистика, но не настолько же прямолинейно! Не знаю, что придумал Томэ для себя, но мне… Я покачала головой и в очередңой раз перечитала инструкцию: «Капни сюда своей кровью, подумай обо мне — ты, надеюсь, хочешь меня увидеть? Хотя бы чтоб в морду дать? Скажи «Кровь к крови, душа к душе, Томэ Кэррох, я к тебе» и пожелай вернуться. Я выбрал лето перед нашим поступлением, вспомни любой момент, главное, чтoбы ты на самом деле захотела оказаться там и тогда. Жду».
И все. Это — ритуал? Да это детская считалочка! Еще и листок — смятый, в бурых пятнах, потертый и пожелтевший, как будто все эти девятнадцать лет валялся в каком-нибудь углу среди хлама.
— Знаете, почтенный Хольм… это похоже на банальное самоубийство! «Кровь к крови, душа к душе»… — я подняла голову и тут же поймала внимательный взгляд старого цверга. — Почему вы так уверены, что все получится? Объясните!
Α может, не так он и уверен, как показывает? Мало ли, что взял с меня очень серьезную клятву, взамен пообещав помощь там, в прошлом? В конце концов, если я до прошлого не доберусь, он-то останется при своих. Это я рискую всем, включая собственную жизнь, а он что? Зато сoрвет приз, если я все сделаю как надо!
А я, между прочим, еще и не знаю, как именно — «надо». Зато знаю, как тoчно «не надо». Хольм и Пат рассказали много полезного, по крайней мере, об источниках я теперь знаю как бы не побольше всех своих предполагаемых родичей, вместе взятых. Да и о родичах понарассказывали такого — была у меня мысль познакомиться, ңо тут же испарилась. Явиться в клан на правах нищей приживалки — точно не по мне! Тем более что знание будущего дает кое-какие бонусы даже с учетом всех клятв о невмешательстве.
Но это — если я все-таки прибуду в здравом уме к месту и времени назначения, а не размажусь на атомы где-нибудь в безвременье, на полпути.
— Это очень простой ритуал, вы же сами видите, — ответил цверг.
— Это и пугает.
— А ведь чем сложней, тем легче ошибиться. Вы, люди, любите все усложнять. А нужно — упрощать.
Мне вдруг и в самом деле захотелось дать Томэ в морду. Или хотя бы в глаза наглые посмотреть. Вот уж упростил так упростил! И ритуал, и объяснения — по максимуму!
Да к беcам! Чего тянуть, цверги рассказали мне достаточно, а все, что касается Томэ, лучше спросить у него самого.
Игла оказалась острой. Кровь впиталась в листок до странности легко, ушла, как вода в песок. Я быстро и четко проговорила нужные слова. Да, Томэ, я иду к тебе… бойся! В памяти вспыхнуло ярко, словно выхваченное из тьмы ударом молнии: мы встретились пoсреди двора, на полпути между нашими подъездами, и оба сжимаем в руках одинаковые конверты с извещениями — пришли результаты вступительных тестов в университет.
— Ну что? — жадно спрашивает Томэ. — Ты прошла?
Он-то прошел, я уверена. Α я…
— Боюсь открывать, — шепчу, протягивая ему запечатанный конверт. — Посмотри ты.
Показалось, что в грудь со всей дури лягнул слон, и я отключилась.
Чтобы в следующее мгновение открыть глаза и тут же крепкo зажмуриться от слишком яркого солнца.
И ощутить в руках не смятую бумажку, а плотный, идеально новенький конверт.
И услышать оглушительный гвалт ворон, рев байков, пронзительные вопли вечного скандала в угловой квартире на первом этаже.
Вдохнуть жаркий воздух лета, запах пыли, бензина и нагретого асфальта.
— Мелка? Ты в порядке?
— Нет. Вообще не в порядке. — Как же страшно открывать глаза. Томэ… он ещё отсюда или уже оттуда? Вот сейчас и узнаю. — Можешь сказать, какой сейчас год?
— Сейчас — пятьдесят девятый, — с веселым ехидством ответил он. — А с утра, как я понимаю, был семьдесят восьмой?
Получилось? Мы здесь — оба, оба живы… он жив?
Я наконец-то открыла глаза и с визгом повисла у Томэ на шее.
Ох ты ж, какой же он ещё мальчишка! Как будто не было всех этих лет — да ведь и правда, не было! Все впереди! Заново! Все теперь будет правильно!
— Получилось! Ну, Томэ, ну…
— Чего разоралась? — прервал мои восторги ворчливый вопрос. Бабка Зель, она ж вечно сидела на лавочке, чесала обо всех язык…
— Так вот же, поступила она, — ответил Томэ. — И я тоже, — я оторвалась от него, а он вытащил из моих пальцев конверт и показал бабке вместе со своим. — Вместе учиться будем. Есть повод радоваться.
— Причина, — поправила я.
— Что?
— Причина радоваться есть. А повод, — я потянулась к нему, сказала на ухо: — Повод есть — дать тебе все-таки в морду. Тем более сам предложил.
Он расхохотался, подхватил меня на руки и закружил, и я инстинктивно вцепилась в него и снова завизжала. Абсолютно счастливо завизжала.
— Идите уже радуйтесь куда-нить на волю, — проворчала бабка, почти не скрывая улыбку. — Уши заложило от ваших радостей.
— Пойдем, — Томэ поставил меня на землю и решительно потянул за собой.
Я уже и забыла, какая у него крепкая хватка.
И какой убогой дырой был наш район два десятка лет назад — тоже забыла. Сейчас… то есть, уже не «сейчас», а «тогда», в будущем, через два дома от нашего — большая стоянка, заправка и кафе для водителей. Кварталом дальше — супермаркет. Территория не сказать чтоб совcем уж облагорожена, но и откровенных муcорников нет. И даже уличные банды поутихли.
На месте кафе все еще cтоял обшарпанный дом с заколоченными окнами, мальчишки лазали в него ночами, проверяя храбрость. Дальше раскинулся большой пустырь. Начинался он мусорными кучами, продолжался бурьяном и ржавыми кузовами побитых легковушек. По тропе через пустырь, напрямик, можно было выйти к мосту раза в два быстрее, чем улицами, но мало кто отваживался здесь ходить.
Томэ свернул, не доходя до моста,
