— А почему Радана не готовила сама? — Таня внимательно осмотрела кухню и пришла к выводу, что тут всё предусмотрено для приготовления еды. — Или не все хозяйки умеют готовить?
— А Радана и не была хозяйкой. И готовить не любила.
— Как же она не была хозяйкой? Она ведь жила тут с князем…
— Жила. Только Буршан не звал её к Алтарю любви и верности. Без Алтаря она не хозяйка, а просто его женщина.
— К Алтарю? А Руберик говорил что-то про огонь…
— Это одно и то же. — Глаза у девушки загорелись при воспоминание этого празднества. — На большом каменном Алтаре разжигают огонь и приносят дары Богине любви и домашнего очага Солнцеликой Гизере, всевидящему Солнцеликому Артаку и Богу магии и волшбы Солнцеликому Венутару. Потом происходит Обряд соединения двух начал, во время которого мужчина и женщина дают обет любви и верности, соединяются долгим поцелуем, а их в это время глава клана обвивает гибкой митоной. Потом Яга подаёт им чашу благости, и они отпивают из неё по очереди, а затем проходят через поднятые руки гостей. Вот так. — Эрда взяла Таню за руку и подняла вверх. Получились ворота, как при игре в «Ручеёк». — Это очень красивое зрелище! Собирается весь клан, а иногда приходят гости и родственники из других кланов Голубой Дали. Потом митону снимает мужчина и складывает её в специальный короб. В этот момент гости осыпают их лепестками роз и мизоллы.
— А ты всё равно называла её госпожой?
— Да, ведь она была женщина моего господина. Так же, как и ты.
— Вот мы и вернулись к тому, с чего начали. Я попрошу Буршана, что б он разрешил тебе называть меня по имени. Не хочу я быть госпожой.
— Это почему? — раздался низкий голос.
Девушки вздрогнули и обернулись. За разговорами они не услышали, как Буршан вошёл в дом.
— Потому, что для меня такое обращение не совсем привычно. И потом, мне нравится, когда ко мне обращаются по имени. Разреши, пожалуйста, Эрде называть меня Таней. — Татьяна посмотрела на Буршана с улыбкой и сложила молитвенно на груди руки.
— Эрда, сходи, проверь баню, — проигнорировал Буршан Танину просьбу.
Как только девушка удалилась, он показал Тане небольшой берестяной короб:
— Тут одежда для тебя и обувь. Помоешься в бане и переоденешься в чистое бельё. Думаю, с размером я не ошибся. Хотя на такую фигуру, как у тебя, сарафан нашёл с трудом.
Буршан, казалось, раздевал её взглядом.
— И ещё: для слуг моложе двадцати одного года ты всегда будешь госпожой. Таков обычай моего клана, и не тебе его менять. Я понятно сказал?
— Да.
В дверях появилась Эрда:
— Баня готова, господин.
— Пойдём, я тебя отведу, — сказал Буршан и направился к дверям. Таня пошла за ним.
Они вышли во двор и по деревянному настилу пошли к бане, которая находилась у самой кромки воды. «Надеюсь, он не собирается мыться вместе со мной» — подумала Татьяна, когда Буршан распахнул перед ней дверь.
— Вот. Возьми короб. Сложишь туда свою старую одежду. Она тебе больше не пригодиться.
Таня, молча, взяла из его рук короб и скрылась за дверью. Она вошла в предбанник и осмотрелась. Под окном стоял массивный стол, а рядом с ним четыре деревянных кресла. Вдоль противоположной стены стояла лавка. Рядом — деревянный стеллаж с широкими полками. На одной из полок ровными стопками лежали льняные простыни и пушистые полотенца. Таня дотронулась до полотенец. Ткань чем-то напоминала нашу махру, только была гораздо мягче. На другой полке стояли плетёные корзиночки без ручек, в которых лежали разноцветные благоухающие куски чего-то полупрозрачного. Таня поставила короб с одеждой на лавку и взяла один из таких кусков. Понюхала. Скорее всего, это было мыло. Ещё на полке стояли небольшие глиняные кувшины. Она взяла один из них и заглянула в него. В нём плескалась ароматная жидкость. «И что это такое, интересно знать? Шампунь? А, может, жидкость на камни брызгать? — подумала Татьяна. — Жаль, что Эрда не пошла со мной. Она бы всё объяснила».
Таня подошла к лавке. Сняла кепку и тёмные густые волосы рассыпались по плечам. Она открыла короб и достала из него сарафан нежно-голубого цвета, белую блузу с короткими рукавами из тончайшего материала и милые панталончики из такого же материала и того же цвета, что и блуза. Так же она достала туфли и стала с восхищением их рассматривать. Они были сделаны из замши, по цвету чуть темнее сарафана. «Это просто произведение искусств какое-то!» — думала Таня, держа их на ладони. Потом, вынув из кармана джинсов, положила на полку рядом с мылом сотовый телефон. Сняла с себя одежду и аккуратно сложила в короб. Вот только трусики и бюстгальтер не стала убирать. Решила постирать их. Уж больно непривычными ей показались панталончики.
— У тебя, оказывается, очень красивые волосы. Зачем ты их прятала? — раздался у неё над ухом низкий голос.
Таня вздрогнула и обернулась. Буршан стоял так близко, что она отшатнулась от него…
Часть 2 глава 1
«Чёрт! Как же он вошёл, что я не услышала!?» — мелькнуло у неё в голове. Мужчина был босиком и в одних брюках. На шее у него висел кожаный шнурок с металлической подвеской жёлтого цвета. Широкоплечий, с узкой талией и развитой мускулатурой, он напоминал ей статую Аполлона в Летнем саду. Буршан буквально поедал её взглядом, который, задержавшись на её груди, вспыхнул изумрудным огнём. Этот взгляд был очень хорошо знаком любой женщине и не вызывал сомнений.
— Иди ко мне! — глядя ей прямо в глаза, он начал медленно расстёгивать пояс на брюках.
— Нет! — Таня покачала головой и попятилась от него. — Не смей ко мне прикасаться, слышишь? Не трогай меня. — Сказала она и остановилась. Пятиться дальше было некуда. Она упёрлась спиной в стену.
Буршан перешагнул упавшие на пол брюки, подошёл к ней и взял за подбородок:
— В нашем мире женщины слушаются мужчин, а пленницы подчиняются безоговорочно.
Взгляд его был тяжёлым, но Таня смотрела на него с вызовом.
— Руку от моего лица убери, — процедила она сквозь зубы.
Он убрал, но тут же буквально припечатал её к стене. Она попробовала оттолкнуть от себя мужчину, но это было равносильно попытке сдвинуть с места скалу. Одной рукой он продолжал прижимать её к стене, другой приподнял бёдра и грубо вошёл в неё, нисколько не заботясь о том, что наносит ей боль. Мощными толчками он проникал в неё всё глубже и глубже. Татьяна закусила губу, чтобы не закричать от пронзившей её боли. В глазах защипало. «Ну, нет, он не увидит мои слёзы!» — думала она, хотя слёзы буквально душили её. Ей было не столько больно, сколько противно. Никогда ещё никто не брал её так грубо, так бесцеремонно, да ещё и против воли. Казалось, пытка любовью, никогда не закончиться. Наконец, он стал двигать бёдрами быстрее. Из его горла вырвался хриплый стон. Буршан замер. Отпустил Таню и отступил от неё.
— Сволочь… — прошипела она, глядя ему в глаза. — У вас всегда мужчины берут женщин силой?
— Я же тебе сказал, что в нашем мире женщины слушаются мужчин. К тому же не забывай, что ты — пленница. Поэтому для тебя слова «нет» не существует. Привыкай к этому. — Голос его был спокойный, тихий, но в нём звучала скрытая угроза.
Таня, воспользовавшись тем, что он отошёл от неё, быстро проскользнула в парную. Единственным её желанием было как можно скорее смыть с себя следы этой, так называемой, любви.
Она быстро схватила ковш, лежащий на полке, и стала наливать в деревянный ушат воду. Ближе к окну стоял большой железный чан. Под ним был разложен костёр, а из самого чана валил густой пар. Таня даже не стала рассматривать, как всё устроено. Она просто налила в ушат сначала кипяток, а потом из бочки, стоящей в противоположном от чана углу, холодную воду. Она быстро, с каким-то остервенением стала ополаскиваться. И только обмыв себя полностью, осмотрелась. Пол в бане был деревянный, а чан не просто стоял, а висел на перекладине между двух столбов. Под чаном пол отсутствовал. Там было углубление, выложенное большими плоскими камнями. И вот уже на камнях горели дрова. «Странное приспособление, — подумала она. — Зачем нужно было подвешивать чан, когда есть печь?» Таня, уверенная, что Буршан ушёл, стала рассматривать обустройство бани. На стенах располагались полки, на которых стояли точно такие же горшочки, как и в предбаннике и точно такие же разноцветные куски лежали на плетёных подставках. Таня взяла один из этих кусков и опустила его в воду. Она не ошиблась. Это было мыло. Что бы хоть как-то успокоиться и унять кипевшую в ней злость, она намылила руки и выдула из пены несколько пузырей.
