дышать.
– Да, знаю, но это не значит, что я должна подлизываться к каждому юноше, который строит мне глазки.
– Мэйзи, твой отец хотел бы, чтобы ты была счастлива…
Вот так просто в моем тщательно построенном фасаде образуется трещина. Прямо в центре моего сердца.
– Чего ты добиваешься, Подаксис? – Мой голос срывается на его имени. – Хочешь, чтобы я признала, что несчастна? Что мне невыносимо грустно? Что я скучаю по отцу и братьям? – Он съеживается, от смущения широко раскрыв глаза, но ничего не говорит. Моя нижняя губа начинает дрожать. – Ты хочешь, чтобы я призналась, что мне одиноко?
– Тебе не обязательно быть одинокой, – шепчет Подаксис. – Я знаю, что меня недостаточно…
– Вполне достаточно, – обрываю я, яростно вытирая скатывающуюся слезу.
– Нет, Мэйзи, недостаточно. Возможно, мы выросли вместе и стали лучшими друзьями, но тебе нужен еще кто-то, кроме меня. Тебе нужны другие друзья. Может быть, даже любимый.
– Ты знаешь, почему мне запрещено влюбляться. Почему я не должна была позволять себе заходить так далеко с Мартином.
Я закрываю глаза и в отчаянии откидываю голову назад. Меня расстраивает не Подаксис, а я сама. Это я пригласила Мартина в свою постель. До побега я снимала свою тюленью шкуру всего нескольких раз, потому что почти не покидала пляжа, на котором провела всю свою жизнь. Я была защищена, хотя даже не знала об этом. А затем приехала сюда, в Люменас, где новые впечатления и ощущения кроются на каждом углу. И узнала многое о существовании того, о чем даже не подозревала. Любопытные вещи, которые я, будучи тюленем, не понимала. Такие вещи, как флирт и занятия любовью просто ради удовольствия, а не для продолжения рода. Пару недель назад я решила, что хочу знать, на что это похоже, а Мартин согласился стать добровольцем. Честно говоря, я была удивлена, насколько быстро он смирился с моими условиями: никаких поцелуев и никаких привязанностей. В соблюдении первого правила он преуспел, но второе явно нарушил и стал слишком настойчивым. Я начинаю подозревать, что значение слова «нет» ему неизвестно.
– Почему тебе запрещено влюбиться? Потому что ты не можешь кого-то поцеловать?
Я бросаю на Подаксиса суровый взгляд.
– Да, потому что я не могу поцеловать кого-то, при этом не убив его. Не забрав чью-то невинную жизнь. Еще раз.
Подаксис постукивает своими клешнями. Уверена, он раздумывает, стоит ли говорить что-то еще.
Когда он все же решается продолжить, его голос едва громче шепота:
– Вряд ли можно назвать Лютера невинным.
От этого имени у меня скручивает живот.
– Мэйзи, – Подаксис нежно похлопывает меня по колену. – Ты не хотела его убивать.
– Это не имеет значения, – отвечаю я хриплым, надрывающимся голосом, поднимаюсь на ноги и отступаю в сторону от своего друга. – Любить меня смертельно опасно. Я не могу так рисковать.
– Так вот как ты хочешь провести остаток своей жизни? Воровать, чтобы выжить, и держать всех на расстоянии вытянутой руки?
Чего я хочу, так это спокойно прожить свою жизнь, не беспокоясь о том, что королева Нимуэ найдет меня и попытается использовать мою смертоносную магию. Только я не могу заставить себя произнести это вслух, потому что тогда возникнет еще больше вопросов. Еще больше неприятных воспоминаний. Как, например, тот факт, что я фейри и, если не получу смертельную рану одним из немногих способов, которые могут нас убить, буду жить вечно.
И та, кто охотится за мной, тоже.
Я не просто так называю свой план «прятаться вечно».
Этот факт пугает только тогда, когда задумываешься, насколько долгой может быть вечность. Неудивительно, что отец хотел выдать меня замуж за члена королевской семьи на суше. Сделай я это, все изменилось бы. Мне не пришлось бы прятаться и воровать. Я больше не принадлежала бы к Морскому королевству, а королева Нимуэ не посмела бы забрать меня из королевского дома, расположенного на суше.
Но я уже смирилась, что этот брак не мог состояться. Не в моем случае.
Никогда.
Я смотрю на море, и в глазах рябит от отблеска лунного света на воде.
– Я просто хочу выжить.
– Знаешь, в жизни есть нечто большее, чем…
– Святые ракушки, что это такое? – Я напрягаюсь, когда понимаю, что смотрю вовсе не на лунный свет, а на что-то другое. То, чего там быть не должно. Я на мгновение зажмуриваюсь, но отрицать увиденное просто невозможно. – Пожар.
Ночь такая темная, что я едва могу разглядеть завитки дыма, поднимающиеся в небо над местом кораблекрушения. Хотя отсюда корабля не видно, я точно знаю, что он там есть. Пожар относительно невелик, поэтому судно, думаю, не больше двухмачтовой шхуны. Несмотря на отсутствие вокруг торговых портов, близость его к берегу наводит на мысль, что оно направлялось в док. Даже если кораблекрушение произошло по эту сторону стены, окружающее его море сохранило часть магии острова. Это означает, что несчастье произошло в водах фейри, что оставляет два возможных варианта развития событий. Первое: кораблекрушение было несчастным случаем, а второе: следствием нападения.
И атаковали фейри.
Если так, было ли это законно? При приближении неизвестного судна к Фейривэю фейри имеют полное право остановить его любым способом.
Но если его заманили в коварные сети…
Нет, есть несколько гораздо более вероятных возможностей. Например, это торговое судно, которому одобрили въезд на остров, но капитан неправильно рассчитал координаты. Или это рыбацкая лодка, столкнувшаяся с неспокойным морем, отправившим ее далеко от специально отведенных для рыбалки вод. А что, если поврежденная шхуна просто ищет безопасную гавань для ремонта?
Мой желудок сжимается. Если случилось что-то из этого, то нападение фейри может только усугубить ситуацию, ведь на борту могут находиться невинные люди.
– Это не твое дело, Мэйзи, – предупреждающе говорит Подаксис. – Нам пора уходить. Если это несчастный случай, кто-нибудь обязательно придет на помощь.
– Знаю, – говорю я, но обнаруживаю, что приросла к месту, не в силах отвести взгляд. Что, если он ошибается? Что, если только я заметила этот огонь? Поскольку с мыса Вега вид открывается так далеко, никто к востоку от Люменаса не сможет разглядеть пламя, а к западу отсюда есть только несколько прибрежных городов, расположенных достаточно близко, чтобы заметить кораблекрушение.
– Я знаю этот взгляд, – начинает Подаксис. – Ты не можешь так рисковать.
Он прав, но мое сердце все равно пропускает удар. Это не первое кораблекрушение, свидетелем которого я стала. Дома, со своего пляжа, я видела еще несколько. Всякий раз, когда подобное происходило в водах возле дворца Бершарбор, мои братья плыли туда, чтобы помочь. Иногда к ним присоединялся даже отец. Были ли моряки
