— А люди разве ему не служат, тетушка? — шепотом спросила я. От рассказа ее кровь в жилах холодеет, но и любопытно — жуть!
— Мерлин животных пестует, лечит, а людей не любит. Есть там люди, но мало их, хоть он не простой колдун, а лорд, из благородных, значится. На землях его деревень дюжин шесть, не меньше. Живут там под его защитой крестьяне простые и ремесленники, землю пашут, лорду долю отдают. Боятся они его как огня, а все равно за помощью и судом к нему обращаются. Да и девок иногда работать в замок посылают, чтоб задобрить. Но все знают, что не работать они туда идут.
— А зачем? — спросила я с любопытством.
— Кхе-кхе, — как-то по старушечьи закашлялась Яга. — Ну так он мужчина справный…
— Это точно, — вздохнула я.
— …даром что колдун, а если приглянется какая, так и оставляет для утех.
— Вот же ж гад, — говорю сердито.
Ведьма хмыкнула, на меня весело глядя.
— Долго при себе не держит, отсылает с богатым приданым, они потом ходят королевами, невестами завидными. Те, кто не сбежал в первые же дни. Духов боятся, слуг-воронов, да и ночами над замком небо светится, тени видятся. Так что не удивятся твоему появлению стражники, примут за девку, золота желающую.
— А ежели правда позовет постель ему стелить? — испугалась я.
Яга меня оглядела, брови подняв.
— Ну, — говорит неуверенно, — он, конечно, злодей, и ему любое злодейство свойственно, но я бы на твоем месте не опасалась. Ты, главное, в замок попади, а уж встретишься с колдуном, и проси работы за зелье, убалтывай, как знаешь. Мое же дело небольшое — я тебе помогу к замку добраться, а дальше уж сама, — и она засмеялась, потирая ладони.
— А за что ты Мерлина не любишь, тетушка? — подозрительно осведомилась я.
Она рукой сердито махнула.
— Нос он от ведьм простых воротит. Хоть и молодой, тридцати годков еще не стукнуло, а знает и умеет стократ больше, чем я. А я в бабки ему гожусь! Помнится, с дедом его… эх, — она осеклась, — совсем другая это история. Дед его всем помогал, но сейчас к деве своей в Холм ушел. А то бы к нему попросилась. Услыхала я, что Мерлин карты небесные составляет и зелья свои варит, по положению звезд благоприятные дни вычисляя. Пошла к нему на поклон, научи меня, мол, астрометрии своей небесной. А он так глумливо на меня посмотрел и говорит: «Тебе, бабушка, конечно, о вечном и небесном думать уже давно пора, но даже это не заставит меня на знахарку лесную время тратить, от дела отрываться. Не беру я учеников!». И рукой махнул — я уже за стенами замка оказалась.
— И правда гад, вежливости не обученый, — выругалась я. — Сердцем он очерствел! Теперь, боюсь, и батюшке моему не поможет.
— Не спросишь — не узнаешь, — мудро заметила Яга.
— А как же ты меня к замку проведешь, тетушка? — спросила я.
— Завтра и покажу, — говорит. — А сейчас спать. Утро вечера мудренее. Спи, а я пока посмотрю, что в избушке после твоей… помощи спасти можно.
Глава 5
Казалось бы, должна я была ворочаться, волноваться, но ночь проспала так сладко, как никогда не спала. Кот-мурлыка ноги мне грел, мурчал, убаюкивая.
Поднялась я рано утром. Смотрю — на столе в горшках уже закваска снова стоит, в уголке над печкой паук опять паутину растянул, с десяток нетопырей и бабочек на потолке висит, цветные тряпки, коими я полы мыла, сушатся на окне. Яга меня кашей накормила, платье крестьянское гранпританское дала.
— А то твой сарафан больно приметный, — объяснила.
Провела меня мимо гусей к лесу. Гуси-лебеди молчат, от меня презрительно отворачиваются, а я и рада. И так кругом голоса и щебет: пташки перекликаются, зайцы о найденных корешках кричат, ежики пыхтят натужно, но и их слова разбираю. Сто раз я уже пожалела, что гуся этого тронула. Этак и с ума сойти можно, всех вокруг слушая.
Встала Яга, руки трубой у губ сложила, и как завоет по-волчьи! Я чуть котомку свою не уронила.
Раздался ответный вой, а затем вышел через некоторое время на поляну громадный серый волчище. Почти седой, а на боку шрамы страшные даже под мехом видны.
— Никак добычу мне привела, Яга? — рычит.
Я за спину ведьме спряталась и оттуда выглядываю, а волк на меня смотрит и облизывается. Ему-то то, что я говорящая, не помешает!
— Не бойся, Марья, — говорит мне Яга, — не тронет он тебя. Я его когда-то давно волчонком вылечила, троллем порванного. Донесет он тебя до костяного замка Мерлина, пройдет чащу непроходимую, волчьими тропами проведет там, где не ступала нога человека. Ну, давай, с Богом. И если что в замке вымыть захочешь, ни в чем себе не отказывай!
Вцепилась я волку в шкуру, и понес он меня чащами и буераками. Долго бежал, долго, уж и солнце припекать начало. Растрясло меня на спине его, укачало, носом стала я клевать. И тут волк как зарычит!
— Почти пр-р-рибежали, — говорит. — Пр-р-росыпайся, слезай! А то давно я мяса молодого не ел, еле дер-р-ржусь!
И зубами на меня щелк!
Я, еще не проснувшись, с него соскочила и спиной вперед поползла, котомкой прикрываясь. А он рыкнул насмешливо, развернулся и марш в кусты!
Оглянулась я, поднялась. Гляжу, кончился лес, и лежит передо мной озеро средь лугов и холмов цветочных, ровно как я сверху, со спины коня подземного видела. А на том берегу замок костяной стоит во всей красе: башня овальная белая, точно как из ребер огромных сложенная, к вершине сужается она, и на самом верху площадка башенная с оградою. Стяг там колдуна трепещет — ворон черный, и над замком стая ворон кружит, на окна узкие садится, которые в стенах проделаны.
Донжоном такая башня называется, так Яга говорила. Стена вокруг замка высокая, тоже словно из костей сложенная, а в стене ворота, как пасть дракона поверженного, зубьями грозят и мост от них через ров, словно язык черный. Ров вдоль стены прокопан, с озером соединен.
От моста дорога шла по лугам и холмам, и не было никого на дороге. Только далеко, там, куда она уходила, деревенька видна была, да в поле косари работали.
Вздохнула я, котомку подобрала и пошла вокруг озера к замку. Из-под ног зайцы выпрыгивают, ругаются, пташки порхают.
— На гнездо не наступи, на птенцов наших малых! — кричат.
Лягушки в озере квакают, увидели меня, друг другу передают новость:
— Девка какая-то к колдуну на потеху пришла!
Вдруг дрогнул замок, грохот страшный раздался! Взвился над башней огненный шар, повисел-повисел, жаром все опаляя, и потух. Лягухи замолчали, под воду посыпались, птицы над лесом в разные стороны метнулись, да и я присела, руками прикрываясь. А сама голову задрала, верчу ею — что за диво такое, как второе солнышко полыхнуло?
Показалось мне, что услышала я ругательства — такие, которые и повторять-то стыдно, — а затем разглядела и человека наверху, на башне, рыжего, с посохом, который зеленой звездой сиял. Колдун и ругался. Досадливо махнул рукой, развернулся и меня увидел сверху. Но не задержался, ушел обратно в башню.
Я голову в плечи втянула и почти вприпрыжку к воротам побежала. А как он в дурном настроении огненными шарами не только в небеса кидается?
У ворот стражники с копьями стояли. Одежда военная кожаная, волосы черные, носы кривые — ну чисто вороны!
— Ты по какому делу, девица? — прокаркал тот, что слева.
— Пришла к колдуну на службу наниматься, — ответила тоненько, глаза опуская.
— Не велел хозяин девок пускать, — ворон говорит, — так что иди прочь!
Я растерялась, стою, котомку мну.
— Так раньше же не против был? — спрашиваю неуверенно.
— То раньше, — второй ворон говорит, — а как прискакал на своем жеребце, Облаке, две седьмицы назад, так всех девок мигом золотом одарил, выгнал и велел не пускать больше. Ходит с тех пор мрачный, ругается…
— А много-то девок до этого тут гостило? — спрашиваю нехорошо.
Тут первый ворон сощурился.
— А чего это ты тут выпытываешь, девка? Не лазутчица ли ты от сэра Вольдемара? А ты, — на товарища набросился, — чего раскаркался? Ну чисто ворона!
