За столом важно восседал Душегрей Бенедиктович и с плотоядной улыбкой смотрел на меня. Я робко улыбнулась в ответ, подавив желание сделать книксен. Впрочем, делать я его все равно не умела, только в кино видела. Но взгляд у этого старого змея был реально тяжелый.
— Что же ты стоишь, Аленушка? Аль не голодна? — в его густом голосе прозвучала угроза. — Аль брезгуешь?
— Ну что вы, Боромир Гондорович, я не такая. Покушать в гостях — это святое. Но вот незадача: у меня две ноги и ни одного хвоста. Стульчик бы мне. Или хоть табуретку. Даже на пуфик согласна, я не гордая.
Седые кустистые брови змеиного патриарха поползли вверх, глаз дернулся.
— Как ты меня назвала? — тихо спросил он.
— Простите, память девичья. Имена совершенно не запоминаю.
— Громохвост Душегубович я! Но если так уж сложно, зови просто дедушкой Громом. Мы же с тобой теперь практически родственники.
Теперь глаз дернулся у меня. Переиграл и уничтожил.
— Златка, стул для гостьи принеси.
— Так нету стульев у нас, деда. Мы же Полозовы, домой никого не зовем из чужаков.
— Какая грубость! Стыдно, Злата.
— А чего стыдно? Обычно гостей к тебе приглашали, ты сам так решил когда-то. Ты же говорил, что когда отца дома нет — ты старший в семье. А его дома никогда нет.
Дед побагровел и обвел грозным взглядом замерших женщин. Я думала, что сейчас орать будет, но нет, пронесло. Улыбнулся криво и кивнул:
— И точно. Выходит, это я дурак и грубиян. Приношу свои извинения, Алена… как тебя по батюшке?
— Дмитриевна.
— Присаживайся пока на подушки, да рассказывай о себе. А Зуб спустится, и мы решим, как быть со стульями.
— Да было бы чего рассказывать, — уныло откликнулась я. — Жила как все. Бабушка меня вырастила, потом она умерла, а я к жениху своему переехала. Училась, подрабатывала немного…
— К жениху? — вскинула черные густые брови Властимила. — У тебя и жених был?
— А чего б ему не быть, девка красивая да справная, — тут же возразил дед. — Худо было бы, если б на нее никто не зарился. Вот только… много ли ты с тем женихом жила, Аленушка?
— Да года два.
— Странно, странно. А амулет свой только по праздникам надевала, или он всегда при тебе был?
— Всегда, — я начинала подозревать.
— Ну так не жених он тебе был, али не люб. Иначе бы помер в страшных корчах.
— В смысле?
— Змей своего никому не отдаст и соперника любой ценой устранит.
Я сглотнула, вспоминая свои несостоявшиеся свидания. Хотела было подвеску снять и швырнуть на стол, но вдруг поняла: то, что раньше было помехой, сейчас станет моей защитой. Никто, кроме Зубослава, ко мне приставать не будет, а его я почему-то совершенно не боялась.
— Спасибо, дедушка Гром, теперь я знаю, кого винить за отсутствие личной жизни.
— На здоровье, внученька.
В гостиной появился Зубослав (не прошло и года). Одет он был совершенно по-дурацки: в льняную белую рубаху с вышивкой на вороте. Конечно, мятую, как будто она у него комком под кроватью хранилась, ну тут его вины нет, это ткань такая. В любом случае, ему не хватало только гармоники и кепки с маком — был бы добрый молодец хоть куда.
— Зубослав, садись за стол, — скомандовал дед. — Да хвост положи так, чтобы гостья наша на него как на стул сесть могла.
Мы с Зубославом поглядели друг на друга с одинаковым ужасом. А не слишком ли быстро развиваются события?
Глава 8. Ноги
Зубослав
Предложение деда мне крайне не понравилось. Я не собирался впускать в свое личное пространство эту двуногую дурочку. Я вообще терпеть не могу, когда меня трогают, а тем более — на мне сидят! Это Ядик у нас любитель экзотики, а я консьерж до кончика хвоста. Нет, консервант. А, консерватор, точно.
— В доме нет ни одного стула, — пискнула Златка, пряча глаза.
Я скрипнул зубами. Все верно. Сидящая на подушках Алена была сильно ниже стола. А больше ее “на коленки” посадить было не к кому: не к матери же с сестрой! К деду — верх неприличия. Остаюсь только я, как жених и самый крайний. Пришлось изображать из себя кресло, я даже “спинку” сделал. Не хватало только, чтобы она грохнулась тут, вообще стыда не оберешься.
Мы чинно расселись за столом. Странно, матушка не выглядит разъяренной и не жаждет самозванку порвать на части. А ведь я ее единственный сынок, огонек в болоте, радость всей жизни, чистый концентрат семейного яда. Неужели она так запросто отдаст меня какой-то проходимке, да еще с двумя ногами и из Яви? Не верю!
Но мать, словно читая мои мысли, проворковала:
— Ах, как хорошо, что у Зубика будет истинная пара! Крепкий счастливый брак — такая редкость в наше время, когда молодежь совершенно не желает слышать кого-то, кроме себя! — И она многозначительно поглядела на поджавшую губы Златку. — А как вы считаете, Алена, брак — это работа?
— Брак — это когда муж богатый, а жена красивая, — брякнула Аленка исконную установку всех нагов. — Тогда и мир в семье будет.
— Ах, какое счастье встретить так хорошо воспитанную барышню! — засияла мать. — Видимо, бабушка вас правильно воспитала, разумно.
У розоволосой девушки смешно вытянулось лицо. Она решила промолчать и потянулась за жареными перепелками под острым зеленым соусом. Но разве дадут гостье поесть спокойно?
— А твои родители, где они? — спросил дед. — Погибли в цвете лет?
— Нет, с чего бы? Они работали много. Геологи, камни всякие изучали, вулканы, пещеры.
— Достойная профессия, уважаю. А ты сама? В школу, поди, ходила? Слышал я, в Яви всех детей в школу водят? И даже классы там общие, где мальчиков и девочек одинаковому учат?
— Да, так и есть. Учат одинаково.
— Бред и суета. Так быть не должно! Девочек должно учить дом вести, готовить, мужу угождать, красоту наводить. Ну, можно еще петь, танцевать, рисовать даже. А науки все — красоту забирают и женственность.
Алена отложила перепелиную ножку, тщательно вытерла губы салфеткой и ринулась в бой. Я даже восхитился ее смелостью.
— Что же, уважаемый Громобой Лихославович, вы считаете, что женщина — не человек? Может быть, у нее голова по-другому устроена? Может быть, она глупее мужчины?
— Нет, но… — дед растерялся. Он-то польстить хотел да показать, что нам даже самая тупенькая и необразованная невеста подойдет, лишь бы истинная, но перестарался. Он ведь сам несколько лет добивался, чтобы нагиням разрешили получать образование в его университете!
— Так вот, заверяю вас, уважаемый, женщина — самодостаточна! Она умеет все, что нужно. И в высшей математике сообразит, и гвоздь забьет, и плитку положит. И мозгов у нее ничуть не меньше, чем у мужика. Не спорю, есть такие профессии, где играет роль сила и выносливость, да только если женщина захочет, она и воевать сможет, и лес рубить, и в шахту спустится. Другое дело, что ей это нафиг не надо, если рядом достойный мужик присутствует, за спиной которого можно чувствовать себя спокойно.
— Так что же ты, Аленушка, дома сидеть не станешь? Работать, поди, захочешь?
— Разумеется. Зря я, что ли, образование получаю?
— И на кого ты, лапушка, учишься?
— На учителя черчения и рисования, — кисло ответила девушка, не подозревая, что только что сразила деда наповал. Да что там дед, я сам рот открыл и глаза вытаращил. Нет, она серьезно? Черчение?
Рунное черчение — самая сложная для нагов наука. Попробуй, усиди за листом бумаги, нарисуй нужный свиток защиты или руну очищения! По рунному черчению у меня были самые низкие оценки, а ведь свитки — вещь очень нужная. Без них все ручками придется делать — и пыль вытирать, и готовить постоянно, и одежду штопать. А так — руну начертил, свиток в сундук бросил, и вся одежда, туда попадающая, сама чистится и чинится. Или на стенке в лавке нарисовал — и никакой тать не посмеет залезть. Хорошие рисовальщики рун — на вес золота у нагов. И то сказать, очереди у них огромные, дешевле свитки у гномов заказывать или даже у русалок, но там магия своя, не всегда с нашей совместимая.
