Смерть одет в обтягивающие чёрные джинсы, белую толстовку с капюшоном от Calvin Klein и белые кроссовки Converse. Его волосы чёрные и коротко подстрижены, как и у меня. Его кожа, напротив, бледная. Насколько я знаю, у него только две татуировки. Он не похож на… Смерть. Он также не похож на обычного парня, которого можно увидеть на улице. Я тоже, если уж на то пошло.
— Я должен идти, — говорит он. — Делай то, что тебе нужно, — он сжимает мою руку свободной рукой, его глаза темнее, чем обычно. Кажется, они пронзают меня насквозь. — Затем тебе нужно оставить эту женщину мне и жить дальше своей жизнью, — и снова он выглядит так, словно ему больно, когда отпускает меня и исчезает. Когда я смотрю вниз на тело мужчины, у него в руке шприц. Изо рта идёт пена. На его горле нет никаких отметин. Никаких следов борьбы.
4
Шеннон
На следующий вечер…
Я не должна была обращать внимание. Это неправильно с моей стороны. Но ничего не могу с этим поделать. Он высокий и отлично сложен. Он чрезвычайно хорош собой. От его уложенных волос до дизайнерских джинсов. Белая рубашка с длинными рукавами плотно облегает его грудь и бицепсы. Я уверена, что существуют женщины, которые едят с его рук. Но это не то, что привлекает моё внимание. Его глаза. Они великолепны. Тёмно-синие, цвет, который напоминает мне о самой глубокой части океана. Глубокий и тёмный, но в то же время поразительный. Я не могу описать их так, чтобы отдать им должное. Яркий цвет его глаз — это не то, что заставляет меня задуматься. Это что-то другое. Может быть, затравленный взгляд. Я не уверена. Я продолжаю смотреть в его сторону. Не думала, что он вернётся после того, как сбежал сразу после встречи прошлой ночью. Да, я заметила. Я тогда тоже наблюдала. Я рада за него, что он вернулся сегодня.
Марк встаёт.
— Есть ли ещё кто-нибудь, кто хотел бы рассказать нам, как у них дела? — обычно я бы уже сказала свое слово. Я знаю, что у меня есть пять или шесть секунд, чтобы встать, прежде чем я упущу свой шанс, поскольку, похоже, желающих нет.
Я обнаруживаю, что застыла на своём стуле. Я не хочу вставать. Я не хочу выглядеть неудачницей. Я не хочу… привлекать к себе внимание. Не с ним здесь. Незнакомцем. Это глупо, потому что он сидит там и у него проблемы с алкоголем. В этом нет ничего постыдного. Я не неудачница. Я… мне нужно признать, что я сделала, и кто я есть. Мне нужно сделать это прямо сейчас!
— В таком случае… — начинает Марк, улыбаясь.
— На самом деле, — говорю я, — извини, что прерываю. Я хотела бы кое-что сказать, — я встаю.
Глаза Марка затуманиваются от разочарования, но он кивает:
— Конечно, Шеннон. Слово за тобой.
Я вижу, как парочка завсегдатаев улыбается. Они все уже хорошо меня знают. Я изо всех сил стараюсь не смотреть на незнакомца. Я чувствую на себе его взгляд.
— Я… — я прочищаю горло. Мне нужно взять себя в руки. Я расправляю плечи. — Я Шеннон Ньютон, и я алкоголичка. Прошёл год, восемь месяцев, одна неделя и три дня с тех пор, как я в последний раз пила. Ночи — самые трудные. Иногда мне трудно заснуть, даже когда я измотана. Я… я справляюсь лучше, чем… — …я заслуживаю. Я этого не говорю. — Спасибо, что выслушали, — бормочу я, когда сажусь обратно, чувствуя себя идиоткой. Я не хочу жаловаться. Это не то, ради чего стоит. Его глаза прожигают во мне дыры. Я чувствую, что он наблюдает, хотя сейчас говорит Марк. Мои щёки пылают. Я не имею права так себя ощущать. Смущённой. Мне стыдно, но я не имею права так себя чувствовать. Я жива. Я всё ещё дышу. Я здесь. Я не имею права что-либо чувствовать. Я сглатываю и заставляю себя посмотреть на Марка. Я не слышу ничего из того, что он говорит. Я по-прежнему ощущаю, что незнакомец смотрит на меня. Почему он всё ещё смотрит? Я бы хотела, чтобы он прекратил.
Наконец, пришло время молитвы. Я рада. Я склоняю голову и повторяю эти слова. Я думаю о каждом из них. Я даю обещания по мере того, как молюсь. Я хватаю свою сумочку, как только мы заканчиваем, мой взгляд прикован к двери, пока я встаю.
Я не останусь. Мне нужно приступить к работе. Я убираю офисы по вечерам, с понедельника по пятницу. Моя смена начинается через час. Я поздно закончила в закусочной, так что у меня ещё не было возможности что-нибудь съесть. Если я потороплюсь, у меня, возможно, будет шанс купить сэндвич. Кроме того, мне нужно выбраться отсюда. Я чувствую себя не в своей тарелке. Мне не нравится то, как он заставляет меня чувствовать.
Он.
Незнакомец с голубыми глазами.
Поразительный.
Преследующий.
Красивый.
Мне нужно уйти. К сожалению, мне также нужно в уборную. Аргх! Я не могу сдерживаться. Я быстро делаю то, что мне нужно в дамской комнате. Я не утруждаю себя вытиранием рук, а вместо этого направляюсь к выходу, на ходу оглядываясь назад. Мою кожу покалывает. Всё моё тело напряжено. Я не уверена почему. Я почти у двери, когда Марк зовёт меня по имени.
Я замираю. Меня так и подмывает сбежать. Притвориться, что я не слышала. Для этого уже слишком поздно. Я не хочу расстраивать Марка. Я поворачиваюсь.
Это хуже, чем я думала. Марк стоит рядом с незнакомцем.
— Мне нужно тебя кое с кем познакомить, — мой наставник широко улыбается.
Я чуть не стону вслух. Чёрт! И снова у меня возникает искушение убежать. Это было бы ребячеством. Марк был добр и услужлив. Он указывает на меня рукой. Его улыбка теплая.
Незнакомец выглядит бесстрастным. Он скрестил руки на широкой груди. Он смотрит на группу смеющихся людей, стоящих у кофейни.
Я подавляю вздох и подхожу к ним. У меня пересохло во рту. У меня сводит живот.
— Эдвард Найт, это Шеннон Ньютон, — точно… Найт. Я не могу поверить, что забыла его фамилию. Она не очень распространённая.
Он обращает эти глаза на меня, и мне приходится сдерживаться, чтобы не отступить назад, потому что его взгляд такой пристальный. Он протягивает руку, и я инстинктивно беру её, в последнюю секунду осознав, что моя собственная рука всё ещё влажная с тех пор, как я их мыла.
— О… я… — мои глаза расширяются, когда моя рука накрывает его гораздо большую руку. — Я не вытирала их после посещения уборной… я… они чистые, клянусь, — я понимаю, что всё ещё держусь за него, и в волнении отпускаю.
— Прекрасно. Я не возражаю.
У него великолепный голос. Глубокий и тёмный, с дымчатым привкусом. Одна сторона его рта приподнимается в подобии улыбки. Я не могу не заметить, что у него много татуировок. Они резко контрастируют с белизной его рубашки. Сбоку на его шее — череп и начало другой татуировки, которая исчезает под одеждой. Я не могу разобрать что это такое. Они у него не только на руке, но и на пальцах. Опять же, я не хочу пялиться. Я также замечаю, что они находятся только на его левой стороне. Я ненадолго задумываюсь почему. Одно можно сказать наверняка, он относится к типажу плохишей. Несколько лет назад я бы на него запала. Однозначно! Прямо сейчас всё, что я хочу сделать — убежать. Тем не менее, его окружает аура, которая притягивает меня. Это то же самое притяжение, если это можно так назвать, которое также выводит меня из себя.
— Эдварду нужен попечитель, — продолжает Марк, сияя.
Нет!
О, нет!
Нет! Нет! Нет!
Я должна была сбежать, когда у меня был шанс. Марк ведь не собирается сделать меня попечителем этого парня, не так ли? Нам нужно будет обменяться контактной информацией. Я буду нести ответственность за то, чтобы он приходил на встречи… по крайней мере. Почему я согласилась на это? Почему? Я идиотка. Я не могу нянчиться с этим человеком. Не могу! У меня нет ни времени, ни желания.
Я изо всех сил пытаюсь придумать оправдание или выход из этого положения.
— Эм… я уверена, М-Мойра сказала, что она ищет для кураторства… эм… кого-то нового… — я запинаюсь на своих словах, заламывая руки. Я заметила, что Мойра смотрит сюда, пытаясь привлечь внимание Эдварда Найта. Пара других женщин тоже пялятся на меня. Кого я обманываю? Они все смотрят. Даже несколько мужчин. — …Теперь, когда Джефф ушел, она не выполняет свои обычные обязанности. Я думаю, она была бы гораздо лучшим выбором…
