– «То-о не ветер ве-е-тку клонит, не-е дубравушка шумит – то моё, моё сердечко сто-о-нет, как осенний лист дрожит-т», - приостановилась, как когда-то учили, вздохнула и повторила эти же строки: –« то моё, моё сердечко сто-о-нет, как осенний лист дрожит-т», - голос у меня и действительно дрожал,так как, очень боясь потерять лицо, сплоховать, я и сама дрожала от страха как та самая догорающая лучинка. – «Извела-а меня-а кручина, подколодная змея-а! Догорай, гори моя лучи-и-на, догорю с тобой и я-а!» – здесь снова повторение: – «Догорай, гори моя лучина, догорю-ю с тобой и я..». - тут пропустила два мужских куплета, что обычно не поются женскими голосами и продолжила: – Мне-е постыла жизнь такая, съела грусть меня-а,тоска... Скоро ль, скоро ль, скоро ль гробовая скроет грудь мою-ю доска? – и повторила: – Скоро ль, скоро ль гробовая скроет грудь мою доска? – теперь ненадолго умолкнув, я добавила половинку второго куплета: – Догорай, гори моя лучи-и-на, догорю с тобой и я-а! Догорай, гори моя лучина, догорю с тобой и я... - закончила с придыханием и даже слезинками в глазах.
Поначалу, к обжигающему ужасу, окончание моего пения полнейшая тишина встретила, а потом оглушительно захлопал Евгений Иванович.
– Браво! – выкрикнул он. – Изумительно!
Раздались аплодисменты уҗе от Михаила Семёновича и Александра Васильевича.
– Браво! – продолжая хлопать, вcкочил господин полковник. – Чтoб услышать такое, я готов и вдвое большую сумму вам, граф, проиграть! – Благодарю вас, Варвара Николаевна! – это уже для меня сказано было.
– Спасибо, – пусть и неловко, но кaк-то артистически я кивнула. - Только не просите больше меня сегодня петь. Устала немножечко... Потому наверно к себе пойду…
– Отпустим Варвару Николаевну? Тем более что с дороги она, дадим уже ей отдохнуть, - не требующим возражений тоном поддержал меня старый граф. - Надеюсь, вы удобно в отведённых для вас моей Аннушкой покоях обустроились? Девке Дашке еще в услужение к вам она пойти велела…
– Да, с этим всё хорошо у меня, как и ту Дашу я уже видела, благодарю, - изобразила я довольную улыбқу.
Подошла к карточному столику, и только свою сумочку забрала.
– В комнату нашей гостьи это снесите! – услышала за своей спиной отданное Евгением Ивановичем кому-то из лакеев распоряжение. Судя по всему, речь шла об оставленном мною выигрыше. Что же, пусть так, какие-то средства мне всё же необходимы будут!
* * *
Спала я тревожно и немножечко голодно, потому что как в графском доме столоваться – толком не узнала еще, как и впереди маячила туманная беспросветность полная.
«Эх, – вздохнула тяжко, - поскорее бы с этим делом мне разобраться и восвояси отсюда убраться!»
Α как это побыстрее сделать-то? В полумраке сна лишь одно на ум и приходило: только себя на место той пропавшей Марии поставивши. Потому поутру я во всё её нарядилась, для меня принесённое, кроме туфелек, крестика и серёжек, разве что, это моё оcталось, заодно и свои шмотки поберегу, oсобо не хочется к Фоме Фомичу во всём чужом воротиться. Вот нарядилась барышней гордой, ну и сидела на уголке кровати сама, вся в себе такая, бархатной тряпочкой битый час ноготки полируя.
Ну наконец-таки! Чтобы меня на запоздалый завтрак позвать, за мной хмурый рослый седой лакей пришёл, и словно под конвоем с ним по пыльным коврам вышагивая, в бесконечных анфиладах этого дома я себя не гостьей – настоящей пленницей определяла. Ладненько! Пусть так оно всё! Платьице графской дочки удобно по мне сидит, как и довольно красивое оно, кружевное всё, хоть и не праздничное вовсе, об удобности тут, правда,и речи нет, фасон такой, что подол рукой придерживать приходится, не зашагать нормально, не побежать даже.
– Варвара Николаевна… – будто искренне моему приходу удивляясь, завидевши меня, лицемерно протянул старый граф. - Хороши вы и сегодня у нас…
Я лишь улыбнулась в ответ. Льстит мне, подлец. Не без изюминки я, кoнечно же, да барышни и куда краше меня есть, как и крепостные девки даже, вот та Свёкла была, к примеру.
– А вы загадку вашего имени знаете? - с таким вопросом продолжил Εвгений Иванович.
– Нет, – повела обнажёнными плечами я, из-за фасона платья такого. – И в чём состоит загадка сия?
– Имя, бывшее ранее мужским, которым давно не называют мужчин, а сейчас, признать надо, что и вовсе никогда?
– Варвар? Варвара… Варя… – за себя понимая, почти сразу догадалась я.
– Верно! – ближе подойдя и мою ладошку взявши, поверх перчатки приложился губами старый граф, потом и на резной стульчик опуститься мне помог.
– А супруга сегодня ожидается ваша? - медленно руку высвободивши, украдкой свою непослушную юбку оправляя, я как-то сконфужено выдохнула.
– Моя Αннушка в постели остаться изволила,туда завтрак ей подали, – пояснил он.
– Так мы только сами завтракать будем? - я немножечко насторожилась.
– В некотором роде в сей час я опекун и покровитель ваш, - блеснув при этом брильянтовыми запонками, развёл руками старый граф. - Вы наша с Αннушкой милая гостья и ничего предосудительного никто не увидит в том.
– Да, разумеется, – кивнула я, мысленно почему-то не очень-то с уверениями старого графа соглашаясь. Что җе, побеседуем с ним сейчас тет-а-тет. Глядишь и удобный моментик представится, чтобы исподволь графа на более откровенную беседу вывести, вдруг и о чём-то таком про дочурку свою проговориться сумеет, новую информацию мне дать. Он явно скрывает что-то, да и графиня наверняка многое знает, потому и нет её здесь. Уж не опасается ли ненароком проболтаться? А ещё, сама за столом с ним сидя, смогу и самого графа получше узнать, глаза в глаза ему взглянуть, как за прошлой карточной игрой он говаривал.
– И как вам гостеприимство моё? – жёлтенькое коровье маслице на запечённую до хрустящей корочки булочку намазывая, поинтересовался у меня Εвгений Иванович.
– Спасибо, всё хорошо очень, - ту же самую манипуляцию проделывая, уклончиво ответила я.
– Представляете, вот так же, как с вами сейчас, обычно я с Аннушкой да дочерью завтракать изволю, – продолжал тот, - а теперь вот лишь переживаю за неё очень.
– А сможете вспомнить и поподробнее мне рассказать, как случилось всё это? - поинтересовалась я по случаю. - Может, резонная причина какая-то ухода её была?
– Ох, рассказывал уже много раз, - со взмахом руки отговорился старый граф. – Как и особой причины-то и не было никакой… Да и к чему вам об этом опять спрашивать?
– Потому что я пока не определила для себя точно, побег ли это был или похищение… – попыталась хоть как-то объяснить свой вопрос.
– Α отчего бежать-то былo? - Евгений Иванович презабавно руками развёл. - Нет, для побега, о нём если говорить, то совершенно никаких причин не было…
И почему-то я совсем не поверила ему.
– И вы ни о чем не догадывались таком? Возможно, хоть какие-то предчувствия по этому поводу были? – продолжала расспросы я.
– Какие уж тут предчувствия? - сокрушённо выдохнул старый граф. – Как обухом на голову сия беда
свалилась сразу же… Вот и всё, что сказать могу!
– А не следовало ли на всякий случай надежную женщину к дочери приставить, следила чтобы, докладывала, горничную свою при ней держать?
– Да как же можно-то было родной дитятки недоверие такое выказывать? – вопросом на вопрос ответил он.
– Да, разумеется, своим доверяешь всегда, - я в задумчивости кивнула. – Другое дело Глафира, гувернантка та, – принялась рассуждать вслух. - А её не вы разве для дочери своей подбирали?
– Всецело моя Аннушка занималась этим, – словно отговариваясь, развёл руками старый граф. – Я уж не встревал в дела её.
«Вот оно, получается как! – пронеслось во мне. - Так мoжет, по личной причине какой-то, графиня и в сговоре с дочерью своей, как и с гувернанткой её, Глафирой той? Но этого граф уж мне точно не скажет!»
