Мадам замолчала, и тогда Сара сказала.
— Когда я вчера была у нее, ребенок не пошевелился ни разу. И не шевелился, пока мы не ушли оттуда.
Мадам кивнула.
— Я знаю.
— Значит, ребенок не будет в безопасности, если…
— Вы не можете быть там, где Элисса сейчас умирать, — повторила мадам. — Аура, она очень сильная.
— Но что же делать?
— Вы идти в старый дом, детка, в провалов.
— И мой ребенок родится там?
— Да. Там он в безопасности. Там он должен родиться и жить.
— Но где же должна жить я, мадам?
— Только вы это знать.
— Если бы я могла это знать наверняка! Вчера на кладбище мне показалось, что я чувствую свою ауру, но все же я не уверена до конца. На могиле нет имени.
— Вы идти в старый дом. Вы родить там.
— А потом?
— Может быть, вы укорениться там. — И добавила, печально вздохнув: — Может быть, нет.
— Ой, мадам! — Сара умоляюще посмотрела на негритянку. — Я… я, кажется, рожаю.
— Я знаю. Вы идти в старый дом. Это ваша единственная возможность, детка.
Мадам помогла Саре одеться в старинное платье. Она вызвалась проводить Сару до старого дома, но та отказалась, настояв, чтобы мадам шла к Элиссе. Мадам неохотно согласилась, женщины обнялись на прощание, и негритянка ушла.
На кухне Сара взяла три дара и положила их в карман. Теперь схватки повторялись чаще и стали довольно болезненными. У нее не было времени даже написать записку Эбби. Она просто ушла из дома.
Она шла по тропинке среди еще сумрачного леса, и сердце ее билось также тяжело, как тяжело ступали ноги. Она рвалась к Элиссе, но там мадам, она поможет. И как ни хотелось Саре быть возле умирающей дочери, она понимала, что Элисса вот-вот должна родиться. И, как сказала мадам, она не уверена, что дитя будет в безопасности, если она останется здесь, пока умирает Элисса.
Конечно, страшно рожать в прошлом, без современной медицинской помощи. Роды ведь начались на три недели раньше, и ей может понадобиться врач. Но она должна родить в прошлом во что бы то ни стало, раз место Элиссы — там.
А она сама? Может, она умрет родами? А Дэмьен найдет другую женщину. Или, родив, она навсегда будет возвращена в настоящее.
Или они с Дэмьеном доживут вместе до глубокой старости. Варианты бесконечны.
Она вышла из леса и подошла к старому дому. Вставало солнце, заливая призрачный дом неземной красотой. В лесу запели птицы. Казалось, небесный хор сопровождает ее восхождение. Воздух был напоен сладкой росой.
Поднявшись по ступенькам, Сара обернулась и бросила последний взгляд на XX век. Она помахала рукой, прощаясь с ним, и пошла навстречу своей судьбе.
В гостиной она села на пол. Сделала несколько долгих глубоких вдохов, чтобы снять усталость после ходьбы. Сердце забилось в обычном ритме, она засунула руку в карман и нащупала один из даров Элиссы. Да, Элисса поняла, кто такая Сара. И поняла, что сегодня она уйдет из этого мира, чтобы родиться в другом.
А три дара, поняла Сара, это не подарки в материальном смысле, но самая суть радости, надежды и любви. И когда-нибудь они, подумала с надеждой молодая женщина, лягут в основу подарочного запаса, который она оставит в наследство своей дорогой Элиссе.
Сара спела мантру и сжала в руках три дара. Она полностью расслабилась и успокоилась. И перед тем, как она исчезла, в гостиную вошел Каспер и устроился, мурлыча, у нее на коленях.
— Сара! Слава Богу, ты вернулась!
Сара прищурилась, чтобы прийти в себя. Первое, что она увидела, был Каспер, прыгающий с ее колен. Потом она увидела Дэмьена, склонившегося над ней с озабоченным видом. Радость охватила ее — она снова в прошлом, в его прекрасной гостиной.
— Дэмьен! Я опять здесь!
Он стал на колени рядом с ней, в его глазах застыло мучительное ожидание.
— Ты нашла ответы? Ты пришла, чтобы остаться здесь?
— Я… я не знаю, — честно ответила она. И тут почувствовала такую боль, что вся напряглась и побледнела.
— Что с тобой?
— Я рожаю, — еле слышно прошептала она. Его глаза расширились от изумления.
— Почему же ты сразу не сказала? Давай, я отнесу тебя наверх. — Он осторожно взял ее на руки, вынес в коридор и понес в спальню. Там он положил жену на кровать и начал расстегивать ей платье. — Ну вот, тебе здесь удобно, а я поеду за врачом.
— Нет, — сказала Сара. Она имела достаточно точные представления о медицине прошлого и знала, что вплоть до XX века женщины, умиравшие родами, умирали, в основном, из-за инфекций, занесенных грязными руками врача или инструментами. И она не думала, что сельский врач в 1870 году знаком с теориями Пастера.
— Ты не хочешь, чтобы я привез врача? — спросил Дэмьен, не веря своим ушам.
Она покачала головой. Видимо, она подремала перед тем, как попасть сюда, потому, что теперь схватки сильно участились.
— Поверь мне, Дэмьен. Будет лучше, если мне будете помогать только вы с Баптистой.
Все краски сбежали с его лица.
— Ты хочешь, чтобы я помогал при родах?
Сара даже улыбнулась, так он был шокирован.
В XIX веке такие вещи не были приняты.
— Да, Дэмьен, я хочу, чтобы ты был со мной. Только тогда я не буду бояться.
Он нежно улыбнулся и погладил ее по лбу.
— Тогда я, конечно, останусь. Но ты уверена — насчет врача?
— Да. Пожалуйста, не привози его. И потом, наверное, уже все равно нет времени.
Дэмьен видел, что схватки повторяются, и не стал оспаривать ее слова.
— Хорошо, милая.
— Ты только должен проследить, чтобы все, что будет ко мне прикасаться, было чистым. Обещай мне это.
— Обещаю.
— И нужно прокипятить какую-нибудь веревочку перевязать пуповину.
— Хорошо дорогая.
Он опять стал расстегивать ее платье, и она сунула руку в карман.
— Вот, — сказала она. — Возьми это.
Дэмьен уставился на три коробочки.
— Что это?
— Потом объясню. Пока положи их в надежное место, ладно?
— Конечно.
Дэмьен надел на нее ночную рубашку. Потом пошел простерилизовать веревочку и поставить подарки в свой кабинет. Когда он вернулся, то привел себе на помощь Баптисту. Они постелили чистые простыни. Теперь схватки стали еще болезненней. Дэмьен не отходил от жены, держа ее руку и глядя с беспомощной тревогой, как она мечется. Исполненная сострадания Баптиста помогла, чем могла, отирая пот со лба Сары и показывая, как надо держаться за изголовье, когда боль становится невыносимой. К счастью, было еще раннее утро, и поэтому в комнате было довольно прохладно.
Через час Сара почувствовала, что скоро разродится. Боль стала нестерпимой, и схватки повторялись так часто, что она не успевала передохнуть. Дэмьен, кажется, все понял. Баптиста удивленно посмотрела на него, когда он потребовал, чтобы они оба вымыли руки щелочным мылом, но не возражала и опустила руки в таз вслед за ним.
