не в грязь его ронять.
Гам повернулась ко мне за поддержкой.
– Скажите ему!
Но я только пожала плечами. С одной стороны, я не видела ничего неприятного в том, чтобы получить деньги за свой труд – деревенские же знали, что охотники не даром работают. А с другой, в обязанности Чалерма сбор платы не входил, просто у Арунотая в канцелярии такой беспорядок, что больше некого было посылать. Во всяком случае, так Чалерм сказал. Но я теперь десять раз думала прежде чем верить хоть единому его слову.
Дом, в который нас привели, оказался чем-то средним между общественным складом и постоялым двором – на верхнем этаже большая часть комнат была забита мешками с рисом, зато вокруг всего дома тянулась открытая галерея с отличным видом на деревню. Там мы и расположились, потягивая холодную воду из ключа по соседству и закусывая семенами лотоса. Все, кроме Чалерма, которого деревенский голова и на порог-то пускать не хотел, но потом всё же послал кого-то организовать неудачливому праату ванну в одной из комнат нижнего этажа.
Сидеть без дела наверху мне быстро наскучило, а подробностей, пересказанных Джараном, не хватало, чтобы подготовиться к охоте, так что я вскоре под благовидным предлогом спустилась вниз, намереваясь пойти расспросить деревенских жителей, но едва сойдя с лестницы, услышала плеск и сообразила, что Чалерм как раз принимает свою ванну.
Если он и правда лис, у меня был шанс увидеть его хвост.
Дело в том, что лисы, несмотря на всю свою хитрость и изобретательность, народ довольно наивный, как и большинство демонов. Находясь на людях в человечьем обличье, они, конечно, хвосты под одеждой не прячут – было бы заметно. Но вот когда они думают, что их никто не видит, тут на свет являются не только хвосты, но и уши, лисьи морды и даже лапы. Более того, демонам свойственно посмеиваться над людьми вслух, когда они уверены, что их не услышат, причём в этом замечены даже самые умные и хитрые из них. Отец говорил, что они просто не могут удержать в памяти свои коварные планы, если не проговаривают их себе под нос при каждой удобной возможности.
Поэтому шанс подсмотреть за Чалермом я никак не могла упустить.
Я прокралась вокруг основания лестницы и прижала лицо к стене. В деревенском доме стены – одно название. Между несущими столбами набиты рейки, а к ним навязаны в рядок прутья, иногда в два слоя. Словом, ширма, а не стена. Прутья же не все ровные, какой-то изогнётся, и вот вам щёлочка. К такой-то щёлочке я и прильнула, всматриваясь из тёмного подлестничья в светлую комнату с окном, занавешенным крупной рогожей.
Чалерм сидел в большой деревянной бадье и старательно выполаскивал землю из волос. Ни лисьих ушей, ни лап я не увидела, но это ещё ничего не значило. Как говорится, главное – хвост. А на хвосте, если таковой имелся, Чалерм как раз сидел.
Я простояла у стены несколько малых чаш, наблюдая, как он втирает в волосы ароматное масло – магнолия и что-то хвойное, приятный запах, – потом расчёсывает их, шёпотом проклиная Гам. Я прислушалась, но, кроме общих соображений о её умственных способностях и способах развлекаться, ничего не разобрала. Кажется, он даже не понял, что она напала на него из-за меня и моих вопросов на запретные темы.
Наконец, разобравшись с волосами, он в последний раз сполоснулся и встал. Я впилась взглядом в его тело, выискивая хоть шерстинку, хоть чешуйку – что-нибудь компрометирующее! Но видела только здоровое мужское тело, бледнокожее и испещрённое мелкими, попыхивающими раздражением узорами. Вообще, ничего такое тело, я как-то даже не ожидала. Он ходит вечно в своих бесформенных чокхах, да ещё сутулится, и кажется бревно бревном! А на самом деле там такая фигура… такая спина мускулистая… где только накачал? Уж не за столом сидючи.
Засмотревшись, я неловко шаркнула ногой, и Чалерм тут же обернулся. Я с трудом устояла на месте и не кинулась бежать – шуму бы наделала, а прятаться тут негде. Мой глаз между прутьев он вряд ли различит, лис он там или не лис.
Зато я сама кое-что различила. Прямо по центру груди у него красовалось клеймо. Линии едва розовели на фоне здоровой кожи, и разобрать рисунок было трудно – похоже, его поставили, когда грудь Чалерма была намного меньше, и от этой мысли у меня встали дыбом волоски на загривке. По контуру клеймо напоминало герб Саинкаеу – та же восьмилучевая звезда из петелек, словно лиану намотали на пяльца. А вот посередине стоял какой-то символ… то ли «никогда», то ли «нельзя».
Прежде чем я успела рассмотреть, Чалерм отвернулся и нагнулся над лавкой, где ждала его дорожная сумка с одеждой, а я внезапно осознала, что стою тут и пялюсь на голого мужчину! Вот отец бы мне всыпал! Замужняя женщина, между прочим, и у мужа-то тело – грех нос воротить!
Постаравшись не издать ни звука, я выбралась из закутка, а потом и из дома и отправилась вниз по склону изучать обстановку.
К счастью, для деревенских я была просто одной из махарьятов, и они не спрашивали, по какому праву я тут задаю вопросы, так что вскоре я выяснила, что нападения чёрных гигантов не настолько безобидные, как это представил голова. Есть куча историй, в которых человеку является демон, и человек этот без видимых причин заболевает – например, становится слаб желудком или не встаёт с постели несколько дней или просто мучается головными болями. И в таких историях большой вопрос – это правда демон сделал или человек так напугался, что сам себя довёл до болезни.
Однако здесь о подобном не шло и речи. Несколько жертв чёрных гигантов наутро проснулись без пары конечностей. У одного человека пропали трое детей. Даже те, кто остался на вид цел, мучались такими болями, что едва могли говорить, а другие и вовсе казались мёртвыми, но почему-то не истлевали. Честно говоря, мне стало не по себе.
Нет, мне случалось приходить в деревни, где всех лихорадило. Тогда надо было просто затаиться, дождаться, когда ночью демон лихорадки пойдёт плясать по улицам и как следует его поколотить – и наутро все выздоравливали. Случалось видеть помрачения рассудка, вызванные демоном, пьющим духовную силу. В конце концов, случалось вытаскивать безбашенных смельчаков решивших единолично сладить с каким-нибудь знаменитым демоном и
