сторону Осириса и других аристоев, потому что счел это разумным, а потом, после потери регалий и затопления Атлантиды, они наказали меня, не моргнув и глазом. Даже тогда я продолжал считать это благородной жертвой. Нейт выбрала сторону Осириса, и, само собой разумеется, я не мог сражаться против женщины, которую любил.
– Скоро увидимся, – обещаю я, хотя не уверен, сумею ли вообще поднять меч. Не знаю, сколько раз отрубал головы той гидре. Они раз за разом отрастали заново. Только вместе с Сетом у меня получилось ее победить.
– Ты идешь со мной к девочкам? – спрашиваю у Гора.
В ответ он отрицательно качает головой.
– Я помоюсь, и обо мне позаботятся служанки Саиды.
Я тихо скриплю зубами. Иногда мне хочется свернуть ему шею.
Он горько усмехается.
– Они просто принесут мне мыло и полотенца, идиот. Что-нибудь поесть и чистую одежду. Не хочу еще сильнее пугать Кимми в таком виде.
Вряд ли это настоящая причина, чтобы ее избегать. Он в долгу перед девушкой и не может с этим смириться. Это обязывает Гора к чему-то, чего он не хочет ей давать. Кроме того, бог жутко злится на меня и боится. Я вижу это у него во взгляде. Вот только… если сейчас заговорю с ним на эту тему, он меня убьет.
Кивком головы прощаюсь с остальными. Я рад, что мы выложили карты на стол, пусть и надеялся на другой результат. Нам еще предстоит продолжить этот разговор.
По пути в женские покои меня догоняет Данте.
– Нефертари здесь в безопасности. С ней ничего не случится. Ты единственный, кто в данный момент может ее напугать.
– Я никогда ничего ей не сделаю.
– Нет, потому что уже сделал.
– Следи за языком, – рычу я. – Мне не нравится визит Исиды. Ты уверен, что можешь доверять каждому из слуг? – Тем временем уже наступила ночь, огни джиннов освещают темные коридоры, и в их неверном свете оживают фрески на стенах. Повсюду я вижу лишь битвы и сражения. Это наша история. Состоящая из смерти и угнетения. – Просто чудо какое-то, что Исрафил еще не явился. Ты не сообщил ему о нашей поездке? – Это удар ниже пояса, и я сразу жалею о сказанном.
– Я никогда не давал повода хотя бы задуматься о том, что мои отношения с Исрафилом как-то отразятся на моей преданности тебе.
– Да, не давал. Прости. – Я смотрю ему прямо в глаза, подтверждая серьезность своих слов. – Я никому не доверяю больше, чем тебе. – И это правда. Я действительно ему доверяю.
– Спасибо. – Он слегка склоняет голову.
– Мне нужно кое-что у тебя спросить.
– Естественно, нужно. – В его голосе звучит смирение, как будто Данте уже в курсе, что за этим последует.
– Ты вступил в отношения с Исрафилом только ради того, чтобы получить доступ в круг высших ангелов? Потому что я его лишился? Потому что сглупил, позволив лишить себя статуса?
– Каждый из нас делает то, что должен. Ты поступил так, как велела тебе твоя совесть, а я – как мне велела моя. – Данте произносит это так тихо, что я едва слышу, и на мой вопрос он тоже не отвечает. Так что я терпеливо жду. – Я с ним по разным причинам, многие из которых неправильные. Я это понимаю. Но мы так же бессильны против своих чувств, как и люди.
Мне хочется задать вопрос, какие конкретно чувства он имеет в виду. Чувство долга, ответственность, любовь? Но Данте уже стучит в дверь женских покоев, и нам открывает крайне угрюмая старая женщина-джинн.
– Принц. – Она даже не утруждается принять человеческий облик. Ее кожа мерцает очень темным оттенком синего, а раскосые глаза практически черного цвета.
– Мы хотим пройти к Нефертари. – Данте немного склоняет голову. Пускай он и принц, но в отличие от ангелов джинны выказывают большое уважение старости.
– Я спрошу, примет ли она вас. – Женщина с громким хлопком закрывает дверь.
– Твоим слугам не помешало бы испытывать к тебе побольше уважения. – Я устало прислоняюсь к стене.
Благодарный за смену темы, Данте отвечает:
– Мириам знает меня еще с тех пор, как я бегал голышом по нашему саду в Атлантиде.
– Избавь меня от подробностей.
Данте смеется.
– Ты тоже там был, но, видимо, выбросил это из памяти. Она надрала тебе задницу, когда ты стащил у нее пирог.
Быть не может, что я когда-то был маленьким мальчиком.
– Ну, раз ты так говоришь.
К счастью, дверь снова открывается, и служанка разрешает нам войти.
– Четвертая дверь слева, – бурчит она. – Этой девочке нужно отдохнуть.
Следуя за Данте, я радуюсь, что четвертая дверь ведет не в комнату, где мы с Нефертари провели вместе ту роковую ночь, а в гостиную. Пол застелен толстыми персидскими коврами, а вокруг маленьких плоских мозаичных столиков расставлены разноцветные бархатные пуфы. Крошечные лампы заливают пространство тусклым светом. Большинство столов не занято, потому что женщины еще в садах. Здесь уютно, и внезапно у меня остается единственное желание: сидеть здесь с Нефертари и пить очень сладкий горячий чай. А еще стереть страх из ее воспоминаний.
Однако стоит нам войти, на нас падает осуждающий взгляд Исиды.
– Насколько я слышала, вы не особенно хорошо охраняли Нефертари. Следовало поручить это кому-то другому. Теперь мы действительно в долгу перед Сетом. Говорят, он уничтожил большинство демонов и спас моего сына.
– Смотри, чтобы он не потребовал вернуть этот долг лично у тебя, – предупреждаю я, усаживаясь на мягкую подушку рядом с Нефертари.
Мне надо подумать о недавних словах Сета. Кто на самом деле повелевает демонами? Ответ только один: Осирис. Мог ли он из подземного мира отправить их к храму оракула и зачем? Лишь ради того, чтобы убить Сета? Это бессмысленно. Он, как и все мы, заинтересован в том, чтобы Нефертари отыскала кольцо, и все-таки…
– Тебя не приглашали, – протестует Нефертари, когда я придвигаю к себе ее тарелку и краду кусок брауни. – Надо было сначала помыться. От тебя жутко воняет.
– Тут ты права. Извини. Я хотел тебя увидеть.
Смягчив взгляд, она двигает ко мне свою чашку с чаем.
– Со мной все хорошо. Правда.
От нее пахнет розовым мылом джиннов. Кровь, пыль и следы укусов саранчи пропали, и девушка выглядит просто чудесно. Пестрые шаровары и подходящая к ним голубая рубашка лишь подчеркивают фигуру. Как бы мне хотелось сорвать с Нефертари всю одежду и погрузиться в нее. Глубоко вздохнув, я выбрасываю эти картинки из головы.
– А я голодный.
Мечтаю я, конечно, не о пироге, но возьму что есть.
