он немного устало и ласково. Сел на место, которое освободила Летти, рядом со мной. Расслабленно откинулся на спинку. Снова потихоньку оттаивал. — И ты, должно быть, тоже догадалась — мне нелегко вытерпеть чье-то общество. Я и раньше гостеприимным хозяином не был. Но если тебе важно, чтобы в доме бывали гости… Наймем очень просторный дом, большая половина — твоя.
— То есть ты и на новом месте намерен по-прежнему запереться у себя в берлоге и никого не подпускать?
В шутку пыталась поддеть, конечно. И в мыслях не возникало требовать развлекать моих подружек. С Летти это было попыткой заявить о своей позиции, не более.
— Только тебя, — отозвался Тео. — Общества чужаков мне с лихвой хватит на службе.
Быть может, он тоже пытался шутить, но вышло как-то совсем невесело, помню я, какое там у него «общество». Да о чем я, у нас все невесело выходило, хотя казалось бы: отношения выяснили, насколько это возможно, в чувствах разобрались. Друг от друга без ума. Жить бы, наслаждаться моментом, любить и радоваться. Отчего же наша радость всем вокруг так мешает? И заплатить за нее надо всем, что имеешь, не торгуясь, еще и сверху добавить…
— Стася, признайся наконец, что тебя гложет? Не бойся, я что угодно приму, сама же видишь.
Не вижу. И не примет, как такое принять? Разве что по факту, когда я сама решу и ничего не изменишь, время будет упущено. Но не сейчас.
— Не скажу. Ты скрытный — и я тоже скрытная. Даже не пытайся. Все равно это личное, тебя не касается.
— Какое ребячество… — выдохнул он и скривил лицо в недовольной гримасе. Ему шло. Как и любое выражение, такие у него были правильные черты. — И я не скрытный. О чем бы ни спросила — отвечаю, жаль, что до сих пор не заметила.
— Да заметила я, просто… Ну не могу я делать так же, и так уже… — насквозь меня видит, но это я произнесла мысленно.
— Я кажется понял — тебе трудно. Нужна некая приватность, что-то вроде убежища, где сможешь от меня прятаться, так?
Я кивнула, потом обняла его, уткнулась носом в шею и сказала, что легко себе устрою такое убежище при желании. Достаточно будет его застеклить.
День за днем, час за часом нам делалось легче, словно одна за другой рушились невидимые стены. Тео шаг за шагом подпускал меня все ближе. Я училась полностью и безоговорочно доверять, без боязни, без смущения, так, как ему было необходимо, не стараясь понять, почему. Удивительно, как быстро это получалось, хотя он клялся, что не принуждает и не вмешивается. Вскоре нам стало совсем легко, легко и просто — невозможно поверить, что так бывает и что раньше было иначе.
Всего-то понадобилось сжечь последний мост. Вернуться к Делии, дождаться, пока ее тело позаимствует Нора, и произнести одно-единственное слово.
Нет.
Держаться что было сил, чтобы не передумать. Не разрыдаться. Не попросить отсрочки, еще шанс, но позже, не теперь. Повторить снова, чтобы Нора увидела наверняка: я точно решила, больше винить некого. И в третий раз — должно быть, настоящим колдуньям, как и сказочным, просто нравится эта цифра.
И тогда она улыбнулась и наконец сказала: добро пожаловать в наш мир! Заверила, что мне здесь рады. Пожелала удачи.
Я поблагодарила, не сумев унять дрожь в голосе. Отвернулась от своего прошлого, дорогих людей, милых сердцу воспоминаний, родины, которую действительно любила, не на словах. И ушла, не оглядываясь. Вечером меня ждал тот, кто ничего мне не обещал.
Он ни о чем не спросил. Вытер мне слезы, закутал в плед и напоил каким-то сильным успокоительным. Баюкал в объятьях, пока не задремала.
В город меня Йенс выпустил через две недели, и то нехотя. Ворчал, что делать мне там нечего, только огорчаться почем зря. Напоминал, что я уже с Криштофом в мастерские ездила, могла бы и за покупками забежать заодно.
Но с Криштофом было совсем не то. Да, на нас глазели, но его автомобиль всегда провожают взглядами. Наверное, обо мне за спиной шептались, но на виду вежливо кланялись — артефактору, разумеется. А он меня сопровождал от порога до порога, не отпуская ни на шаг. Вот и решилась на самостоятельную вылазку, чтобы наконец воочию увидеть то, чем меня все пугали.
Увидела. На своей шкуре прочувствовала, каково было Тео все эти годы, пусть и не в полной мере — меня хотя бы не боялись и не ненавидели. Правда, с вежливостью тоже не особо заморачивались. Провожали жадными взглядами, которые я прямо кожей ощущала — словно насекомые цеплялись липкими лапками. Знакомые холодно кивали, поджимали губы и отворачивались, спеша пройти мимо. Одна дама, с которой мы посещали собрания общества, и вовсе демонстративно перешла на другую сторону улицы. В лавке, куда я зашла за сладостями, обслужили с недовольной гримасой, а ведь раньше всегда улыбались и не упускали случая поболтать.
Сама не ожидала, что меня это заденет. Всю жизнь жила в большом городе, привыкла, что всем друг на друга плевать, соседей по дому — и тех в лицо не знала. Но одно дело — равнодушие, и совсем другое — молчаливое осуждение. Когда каждый встречный дает понять: ты нам не ровня. Здесь таким не рады. Казалось, даже собаки косятся зло и спешат убраться с тротуара.
«Ну и фиг бы с вами, не больно-то и хотелось, — утешала себя мысленно. — Мне с вами детей не крестить. Все равно скоро уеду».
А вечером придет Райли. Это для нее я покупала засахаренные фрукты и орехи в меду. Мы втроем прекрасно проведем время. Ночью снова ожидается северное сияние, пойдем на прогулку к ферме, любоваться природным световым шоу. Жаль, конечно, что Тео отказался. И Летти…
С Летти мы встречались украдкой, в заранее обусловленных секретных местах, будто шпионы. Добряка Криштофа тронуло мое нытье, и он вручил нам артефакт, миниатюрную механическую птицу. Если не знать, что это, легко принять за сувенир, изящной работы игрушку. Но на деле хитрая вещица доставляла записки прямо в руки адресату, и не как попало, а только когда рядом с ним никого нет.
Вроде бы даже весело по-своему. И подругу не потеряла, пусть она с моим выбором не согласна. Но все-таки обидно. Я ведь никому ничего плохого не сделала, за что они так…
— А чего ты хотела добиться? Я предупреждала, к чему приведет твоя глупая бравада, — безжалостно выдала Райли,
