— Ничего страшного. Растяжение. Доктор наложил повязку и… завтра уже пройдет.
На полотенце захотелось удавиться, Виттар даже прикинул, выдержат ли его балясины. Но идея была мимолетной, трусливой.
— Рассказывай.
Полотенце отправилось на перила, эти хотя бы целыми были. А те, которые на первом этаже, менять придется… и паркет тоже. Сиальские вазы двухсотлетней давности, из маминого приданого, Виттар вряд ли найдет.
Но к предвечной жиле вазы.
Значит, вчера в дом он вошел еще человеком. А потом? Виттар помнит вспышку ярости, но не ее причину. И Крайт утверждает, что ничего не делал.
Сидели.
Обсуждали магию альвов… его девочка много читала и память у нее хорошая. Она, конечно, не все понимает, но знает больше Крайта… а потом появился Виттар и сразу перекинулся.
Вспышкой яркой воспоминание — двое склонились над столом, и головы касаются друг друга.
Ярость.
Желание убить.
А Тора не побоялась встать между ним и Крайтом, храбрая маленькая девочка… и перекинулась. Она говорила, что перекидываться не может, но это был единственный шанс уцелеть.
…потом игра для двоих.
…и дверь, и комната, подушки, пух… влажный язык зализывает раны на шее… и виноватый взгляд лиловых глаз… шерсть цвета меди с белой проседью узоров. Острые иголочки вдоль позвоночника, слишком мягкие, чтобы и вправду защитить, они царапали подбрюшье, дразнили.
Что из этого правда?
И как все было на самом деле?
Когда Виттар почти потерял терпение, дверь открылась.
— Прошу, — человек снял очки и принялся протирать их полотняными пальцами. — Садитесь куда-нибудь… например, сюда.
Он указал на кресло, и Виттар подчинился.
Тора лежала в кровати. Дышала. Была жива.
— И позвольте вашу руку, — очки вернулись на переносицу.
— Что с ней?
И зачем человеку рука Виттара?
— Ничего страшного. Девушка просто-напросто спит. Как бы это выразиться… полагаю, ночь была весьма… бурной. И я не ошибусь, сказав, что ей пришлось менять облик?
Виттар кивнул.
А доктор извлек из нагрудного кармана серебряный брегет на толстой цепочке.
— И что для нее это действие… непривычно?
Виттар снова кивнул.
— Полагаю, она несколько увлеклась… не рассчитала сил… она устала физически. Добавьте сюда почти полное энергетическое истощение. И эмоции. Глубокий сон — более чем нормален в данной ситуации.
Тора будет жить.
Она спит. Проснется. И будет жить.
— И что делать?
— Ну… попробуйте напоить ее бульоном, силы пригодятся. И теплое молоко с медом тоже будет неплохим лекарством. А в остальном — отдых и еще раз отдых… единственно, — крышка брегета откинулась со щелчком, — я оставлю вам лауданум для успокоения нервов. Сами решайте, нужен он девушке или нет.
Пальцы перехватили запястье, а доктор замолчал, уставившись на часы.
Виттар и без него слышал, что пульс ускорен, и сердце бьется не так, как обычно, то замедляясь, то пускаясь вскачь. Испарина — тоже ненормально.
И головная боль.
У бешенства другие симптомы.
— Я могу вас попросить о небольшой услуге? — доктор отпустил руку. — Мне бы хотелось взять ваши… жидкости для анализа. Кровь. Слюну. Мочу.
— Это не первый случай?
Теперь, когда страх за Тору отступил, к Виттару стала возвращаться способность мыслить.
— Вы догадливы… насколько мне известно, третий.
О предыдущих двух Виттар не слышал.
Почему?
Потому что тот, с кем подобное произошло, сделает все, чтобы огласки не случилось.
— Война на многих сказалась, — доктор извлек из кофра стальную коробку со шприцом и иглами. — И когда меня позвали к первой… пациентке, я решил, что имею дело с банальным срывом. Тот мой… клиент отличался крайне высокой возбудимостью. И в город вернулся не так давно.
— Девушка?
— Ваша подруга — единственная, кто выжил, — доктор перетянул руку жгутом, и Виттар сжал кулак, выдавливая вены на поверхность. — Остальные… не имели возможности сменить облик. А вы сами должны понимать, чем чреват контакт с… кем-то вроде вас во второй ипостаси.
Игла вошла под кожу безболезненно, и Виттар, сняв перевязь жгута, смотрел, как темная кровь наполняет шприц.
Значит, еще двое проснулись однажды с головной болью и чувством совершенной ошибки. Непоправимой, потому как те девочки были людьми.
Всего-навсего.
— Один — прецедент. Двое — совпадение. А трое — уже закономерность… — доктор вытащил шприц. Кровь он сливал в высокую пробирку, которую тотчас заткнул пробкой. — Поэтому при всем моем к вам уважении я должен буду сообщить о… происшествии.
Этот человек был отчаянно храбр. Будь на месте Виттара кто-то другой, подобная откровенность могла бы дорого стоить.
— Считайте, что уже сообщили. Мне нужны имена, — Виттар пережал руку.
— Боюсь, я не имею права…
— Боюсь, у вас выбора нет. Если нужен ордер, выпишу.
Двое. Трое. И та девочка, которую рисовал альв. И альв тоже… Виттар был почти уверен, что список жертв внезапного безумия неполон.
— Образцы, — Виттар подставил вторую руку, — нужны в тройном повторе.
Королевским алхимикам будет с чем поработать. И Крайт пусть попробует, профиль не его, но мальчишке везет на находки. И доктор, раз уж взялся, пускай продолжает.
Впрочем, Виттар точно знал, кого благодарить за вчерашний подарок.
Дело перестало быть просто королевским поручением.
Позже, когда доктор вышел, Виттар присел у кровати. Тора спит. И вправду спит. Спокойная такая… улыбается даже. Молоко с медом принес Крайт, но не дожидаясь приказа, убрался.
— Просыпайся, — Виттар пощекотал ладошку. — Ну же, девочка моя, просыпайся…
Бесполезно.
И когда на руки взял, попытался усадить, только зевнула да голову на плече поудобней устроила. Первый глоток Тора сделала, не открывая глаз. И второй тоже. И допив до капли, все-таки проснулась.
— Ты? — в лиловых глазах нет ни страха, ни отвращения.
— Я.
— Спать хочу, — она обвила руками шею, доверчивый ребенок, который не понимает, что чудом выжила вчера. — Очень.
— Знаю, найденыш. Сейчас ляжешь.
Виттар сбросил штору на пол. Кровать мягкая. Белье чистое. И в комнате не жарко.
— Здесь сиренью пахнет… я люблю сирень.
— А еще что?
— Еще шоколад… и лакричные конфеты. Но мне их не покупали, — Тора отпускает его с явной неохотой.
— Почему?
— От них зубы портятся, — она вздохнула. — Я не больно тебя вчера укусила?
Укусила? Вчера? Да, в его сне было что-то такое…
— Не больно, — укрыв ее одеялом, Виттар поцеловал в щеку. — Отдыхай.
