Она молилась мало и никогда, словно ее наказывала Судьба, в удобстве часовни.
Сегодня ее заданием было служить в качестве разносчицы пищи. Аманда подозревала, что причиной этого является становящаяся все более холодной земля, по которой она вынужденно ходила босиком, от чего ее ноги все сильнее и сильнее кровоточили, а аббатиса утомилась пороть ее, чтобы добиться послушания.
По правде, от последнего Аманда также устала.
Она, прихрамывая, шла по выложенной камнями дорожке, неся что-то, пахнущее настолько приятно, что прилагала все усилия, чтобы не поднять крышку и не съесть это. Но она знала, к чему это приведет, поэтому сосредоточилась на своих ногах, а не на еде, и продолжила путь к келье аббатисы — которая больше напоминала роскошный солар, чем келью, но кто она такая, чтобы судить?
Она замерла возле двери только потому, что та оказалась приоткрытой, и Аманда не знала, как ей постучать, поскольку ее руки были заняты деревянным подносом, заставленным вышеуказанными лакомствами.
— Напиши это для меня, — четким голосом приказала аббатиса. — Я не хочу марать об это свои руки.
— Как скажете, — ответила сестра Евникия.
Аманда стояла возле двери, размышляя, как вмешательство отразится на ее ближайшем будущем, когда услышала самую поразительную вещь.
— Леденхэму, — начала аббатиса Джоан, — от меня. Напиши это. Ты знаешь, как я хочу, чтобы это звучало.
Аманда вцепилась в деревянный поднос. Леденхэм? Так или иначе, но она подозревала, что это не принесет ничего хорошего.
— У меня есть женщина, которую вы хотите, и она должным образом научена смирению и уважению. Я не предупредила никого из Артана, потому что была уверена, что вы, мой добрый Леденхэм, захотите получить удовольствие, лично проинформировав Артан о том, что именно вы захватили и пленили — нет, не то слово. Какое слово ты бы выбрала, Евникия?
— Спасли? — предложила Евникия. — Поработили? Поставили в безвыходное положение?
— Ох, ради всех Святых, — с отвращением проговорила аббатиса Джоан, — у тебя слишком мало воображения для этого дела. Напиши, «пленили» и покончим с этим. Скажи, что я думаю, что Леденхэм захочет сам сообщить Артану, что именно он нашел его жалкую дочь — нет, не пиши этого, ты идиотка, — именно по этой причине я не сообщила Артану, что беспутная девка здесь. — Она так громко вздохнула, что Аманду передернуло. — Скажи ему, чтобы приезжал за ней. Как можно скорее. И если он думает, что она нуждается в больших наставлениях, то я буду более чем счастлива сделать это. И действительно, ей не помешает еще несколько уроков смирения. Почему именно мне выпало сделать это, не могу понять, но моя работа, кажется, никогда не будет закончена.
Звук стула, царапающего камень, напугал Аманду так сильно, что она чуть не выронила поднос. Она поспешно отошла назад, затем развернулась и громко простонала, словно только что пришла.
Святые, спасите ее, если аббатиса узнает, что она подслушивала.
Ей не следовало удивляться. Таким образом, она все равно будет продана Леденхэму. Но, по крайней мере, раньше она провела бы несколько последних дней в комфорте и безопасности Артана. Сейчас ее жизнь в замке начала казаться ей менее невыносимой, чем две недели назад.
Она тихо постучала.
— Миледи? — сказала она. Кротко.
Дверь распахнулась и в проеме появилась нахмурившаяся сестра Евникия.
— Ты слишком долго шла.
— Мои извинения, миледи, — проговорила Аманда, смиренно склоняя голову. — Я приложу все усилия, чтобы в следующий раз делать все быстрее.
Аббатиса хмыкнула.
— Приставь к ней охрану. Нет, лучше выпори ее сначала, а потом приставь охрану. Только Святые знают, как я ненавижу этих избалованных дочерей лордов. Какая же это мука учить их всему, что они должны знать, чтобы стать настоящими монашками.
Аманда чуть не фыркнула. Только благодаря огромным усилиям ей удавалось держать свою голову склоненной, а лицо бесстрастным. Что за огромная лгущая свинья! У нее не было никакого намерения делать из Аманды монашку. Аманда же начала задумываться над тем, как бы ей сбежать, и если ей удастся сделать это, то как ей пройти весь обратный путь до Артана.
Не было никаких сомнений, что аббатиса не позволит ей забрать свою лошадь.
Евникия с такой силой ударила Аманду, что у нее в ушах зазвенело, и она чуть не выронила поднос.
— Неуклюжая девчонка.
Аманда постаралась поставить поднос и исчезнуть из кельи прежде, чем услышит или почувствует что-нибудь еще. Но понимала, что вечер закончится как обычно — бесконечными напутствиями в искусстве смирения. Одно она точно могла сказать про Евникию — ей совсем не хватало терпения. Один-два удара и она готова отправиться в постель.
По пути обратно на кухни, Аманда разглядывала небо. У нее даже не было сил, чтобы зарыдать. Она оказалась идиоткой, приехав в это ужасное место, и за это ей некого винить, кроме себя.
Интересно, может, благодаря какому-либо чуду, Джейк уже вернулся в Артан?
Любит ли он ее все еще?
Удастся ли ему вытащить правду из Монтгомери?
Но она не возлагала на это слишком много надежд.
Поэтому она тащилась назад на кухни и молилась хоть о каком-то уединении, которого было бы достаточно, чтобы отскрести остатки с донышка горшка с тушеным мясом и успокоить терзающий ее желудок голод прежде, чем сестра Евникия пошлет за ней для дальнейшего урока смирения.
Не успела она дойти до кухонь, как ее окружили мужчины, мужчины с мрачными лицами, которые не дотрагивались до нее, не разговаривали с ней, но подошли к ней так близко, что она поняла — сбежать точно не удастся.
Ради всех святых, что же она наделала?
И поскольку ответа у нее не было, она продолжила свой путь.
Молясь о чуде.
Джейк осмотрел сложенные на кровати вещи и удостоверился, что приготовил все необходимое. Там лежало восемь сумок с золотом, на которое, черт возьми, вполне можно было купить огромный замок, важный титул со всеми вытекающими, и одну довольно милую и незабываемую Аманду из Артана.
Другую альтернативу — богатый, титулованный и, тем не менее, одинокий в 1227 году — ему совершенно не хотелось рассматривать.
Он мысленно проверил список драгоценностей, разложенных в различных мешках и рассованных по всей одежде. Он решил поместить вещи в разных местах на своем теле, ведь если он подвергнется ограблению, то, по крайней мере, часть драгоценностей воры пропустят.
Он также взял несколько принадлежностей для рисования. Подумал было взять еще чуть больше вещей, например, что-нибудь, чтобы доказать дату своего рождения, но передумал. Поскольку не был уверен насчет преследования и сжигания колдунов в тринадцатом столетии, а познакомиться с этим из первых рук ему совершенно не хотелось.
