Пока я читаю и поспешно удаляю сообщение, из коридора доносятся шаги, и мне не нужно оборачиваться, чтобы догадаться, кому принадлежит тяжёлая поступь.
Хоть Бронсон не очень верит в науку, всё, что сказала мне Ребекка, может быть воспринято им всерьёз. И тогда ничто и никто на этой станции и во всей вселенной не спасёт Габриэллу от скальпелей учёных, что препарируют её мозг незамедлительно…
— Смотри не разочаруй Бронсона ложными надеждами, — предупреждаю я шёпотом, надеясь, что мрачный тон заставит Ребекку хотя бы засомневаться, прежде чем выкладывать всё к генералу.
Открывается дверь, Бронсон заходит в кабинет и останавливается рядом нами.
— Эксперимент завершён, — произносит он резко, включив на пульте управление микрофон. — Покинуть камеру.
Он выключает микрофон. Мартин поднимается и прощается с Габриэллой, пока Ребекка останавливает на Бронсоне растерянный взгляд.
— Динаты изменили дату визита. Они будут здесь со дня на день.
Марвин появляется рядом с нами. Ребекка кивает ему, указывая подбородком на дверь, и под тяжёлым взглядом генерала юноша молча выходит за дверь.
— Но как же несколько дней? — обеспокоенно интересуется Олфорд.
— У меня их нет! — отмахивается Бронсон. — Обстоятельства изменились.
Внутренне я уже начинаю ликовать; в другой ситуации, возможно, мне даже стало бы немного стыдно, но не сейчас.
— Генерал Бронсон, как же так?! — спрашивает Ребекка с нажимом. — Уже один только этот эксперимент дал понять, что у землянки имеются способности, которых мы не найдём ни у одного из нас! Она видела образы, которые мучают Марвина Вуда во снах с самого детства, и теперь…
— Мисс Олфорд! — резко обрывает её генерал. — Ты действительно считаешь, что какие-то сны меня интересуют? Это всего лишь дикарка, которая похожа на нас, но она — не человек! Это мутировавший вид — да, человеческий, но от нас в ней осталось очень и очень мало! Мне ли рассказывать тебе, чем заканчивались до этого любые эксперименты, проведённые в Эпицентре?! Там тоже анализировали деятельность мозга, рассматривали, как объекты реагируют на то или иное событие. «Они же высоко развитые!» — говорили учёные. «Они ведь — будущее!» И чем это закончилось?! Эти высокоразвитые нападали на наших и убивали, как самые обычные преступники, накладывали руки на самих себя прежде, чем учёные успевали среагировать! Где была их высокоразвитость в те моменты?! Где она была?! — почти кричит Бронсон.
Я смотрю на Габриэллу, восхищаясь тем, что за всё это время она не подняла головы и даже не взглянула в нашу сторону, хотя её ладони, которые она с интересом рассматривает, заметно дрожат, наверняка от страха…
— Забудь, мисс Олфорд, — едва не шёпотом вдруг произносит Бронсон, и моё измученное сердце немного замедляет бешенное биение. — Забудь и делай, что велю, иначе тебе, как и Сьерре, нужно будет подумать над своим поведением.
Я с трудом сдерживаю облегчённый выдох, который так и рвётся из моей груди.
— Как обучишь объект, сразу придёшь ко мне, — велит генерал, обернувшись ко мне, и сразу же уходит.
Ребекка смотрит на меня разочарованным взглядом и только спустя несколько мгновений отправляется вслед за Бронсоном.
Я ощущаю на себе взгляд Габриэллы.
Не представляю, что она чувствует и как долго мне придётся оправдываться.
Девушка приближается к стеклу. Я опираюсь на него по эту сторону, и она повторяет мои действия, словно показывая, что видит меня. Она ждёт моих слов, а я жду её. Ещё хочу уважать себя хотя бы немного, поэтому сам делаю первый шаг:
— Всё, что прокричал Бронсон, звучит ужасно, но пускай думает так: для тебя это даже лучше.
Зелёные глаза смотрят прямо на меня.
— Ты веришь в то, что он сказал? — спрашивает девушка, и её вопрос застаёт меня врасплох.
— Конечно, нет, я знаю, что это не так.
— Но в прошлый раз ты тоже меня испугался. Потому что я — дикарка, которая не похожа на вас? Потому что я — не совсем… человек?
На её глаза наворачиваются слёзы, и моё сердце снова начинает сбиваться с ритма.
— Нет, конечно! Так получилось, что в прошлый раз ты рассказала обо мне всё, как есть. Я не был к этому готов. Не привык раскрывать тайны. У нас так не принято, вот и всё.
Она облегчённо вздыхает, прежде чем уточнить:
— Тальпы совсем не чувствуют друг друга?
— Мы недоверчивые, скрытные и боимся, что другие узнают, как тяжело на душе.
— Ты не показался мне таким, — вдруг говорит Габриэлла, и мои глаза округляются. — Когда я увидела тебя впервые рядом с Мучителем, ты был уверен, что я отвечу на твои вопросы.
Она вновь застигает меня врасплох.
— А теперь? Теперь я тебе не доверяю? — спрашиваю я то, что совсем не собирался.
Она отвечает не сразу:
— Ты меня боишься, — и добавляет: — Как и я тебя.
Так и есть.
— А что насчёт твоего доверия? — спрашиваю я, и в этот раз она отвечает, не задумываясь:
— Доверяю больше, чем прежде. Потому что знаю, какой ты.
И в третий раз я не знаю, что сказать.
— Хорошо, — предлагаю я. — Давай договоримся. Я даю слово, что сделаю всё, чтобы спасти тебя от Бронсона и тех, кто хочет тебе зла. А ты даёшь слово, что на этой станции никто и никогда не узнает, на что ты способна. Ты не расскажешь, как живёт твой народ. А ещё, — я намеренно делаю паузу, — никому и никогда не раскроешь мои тайны. Идёт?
Она смотрит на меня пристально и чуть прищурившись.
— Если не веришь, можешь вновь почувствовать, — предлагаю я.
Габриэлла бросает напряжённо сглатывает и говорит:
— Мне тоже было непросто.
Я приподнимаю бровь.
— Твои чувства очень сильные, — объясняет она. — Мы не испытываем таких мрачных и тяжёлых, какие хранятся в твоей душе. Второй раз я бы не рискнула преодолевать такие препятствия.
— Тогда по рукам? — спрашиваю я.
— Договорились, — говорит она впервые совершенно уверенно, без всякого страха и сомнений.
Если бы я не знал, кто она, и, если бы не её неземная красота, я бы с лёгкостью решил, что она — гражданка Тальпы.
Отхожу к двери, словно прячась от землянки, и останавливаюсь, будто ещё раз в раздумьях, есть ли возможность избежать этой встречи. В районе сердца болит, и трудно дышать, но слова Бронсона пропечатались в моём разуме: «Динаты изменили дату визита. Они будут здесь со дня на день». Времени нет.
Я открываю дверь и вхожу в комнату. Габриэлла смотрит прямо на меня, точно зная, когда я появлюсь. Её глаза светятся зеленью, в которой искрятся оранжевые крапинки.
Ладно, начнём с лёгкого.
Я молча подхожу к девушке, замечая, что она не двигается и даже не напрягается. Протягиваю руку, чтобы осмотреть её запястье, но вдруг тёплая ладонь ложится мне на грудь, и я замираю, застигнутый врасплох прикосновением.
— Новая рана, — шепчет она, заглядывая в мои глаза, — новая боль, такая сильная, что сбивает дыхание.
Она отводит взгляд и говорит, больше на меня не глядя:
— Могу попробовать унять боль, но чувствую, что от причины не избавиться. Что-то внутри не позволяет…
Я касаюсь её ладони, убирая от моей груди, но после этого так и не отпускаю. Девушка поднимает на меня удивлённый взгляд.
— Не нужно, — предупреждаю тихо.
— Но тебе больно. И я могу помочь.
Бронсон увидит, что мне стало легче, и быстро догадается, почему.
— Знаю, — соглашаюсь я с девушкой, хотя сомневаюсь, что ей под силу облегчить боль от датчика слежения. — Не нужно.
Она смотрит на меня со смесью досады и смущения, собирается убрать свою ладонь, но я держу крепко, приподнимаю край рукава и смотрю на запястье. Куар-код покрыт мелкими цветами.
— Нам нужно, чтобы код остался. Ты ведь не исцелишь и его, верно?
— Не исцелю, — соглашается она и вдруг говорит: — Спасибо.
— За что? — уточняю я, не сводя с неё взгляда, когда любуюсь оранжевыми крапинками.
— Ты помогаешь.
