рядом с замком.
Поскольку дорога с самого начала весны была уже опробована крестьянами и признана вполне рабочей, то вместе с нами ехали еще две телеги. На одной жена старосты везла в город на продажу остатки кружев, сплетенных за зиму, и несколько лотков уже перерастающей рассады. Своим в деревне не понадобилось: у всех такой навалом. А в город, глядишь, и разберут.
Именно в это время в доме, который снимала скоромная, не титулованная дворянка Амелия Флоренс, происходил занимательный разговор о содержании которого я узнала очень скоро, но совершенно случайно.
***
-- Кэти, чай готов? – госпожа Флоранс вопросительно взглянула на служанку: – Герцог обещал заехать около полудня.
-- Все готово, светлая госпожа. Повариха только что вынула булочки из духовки, так что если его светлость не опоздает, отведает еще тепленьких.
-- Хорошо, Кэти, ступай.
В общем-то, Амелия уже догадывалась, о чем пойдет разговор. Вопрос упирался в то, достаточно ли интересной будет кандидатура мужа с ее точки зрения.
«Впрочем Шарль на редкость порядочный мужчина. Если этот брак не устроит меня, я всегда могу отказаться». Амелия подошла к зеркалу, внимательно оглядела себя, ловко поправила выпавший из прически локон и села в кресло у окна, взяв томик романа.
Прошло несколько минута и книга легла на колени, а взгляд хозяйки, устремленный куда-то в угол комнаты, стал совсем задумчивым. Видно было, что молодая женщина что-то вспоминает.
***
Шесть лет назад муж Амелии Флоранс, один из капралов на герцогской службе, был убит самым позорным образом – в пьяной трактирной драке. Молодая вдова точно знала, что никакой помощи извне ждать она не может. Если бы у нее были богатые родственники, вряд ли бы они позволили свершиться такому ужасному мезальянсу, как ее брак. Дворянке, пусть не титулованной, выйти замуж за простого капрала – это настоящий позор!
Сама Амелия, будучи девушкой очень практичной, так вовсе не считала. В свое время, здраво рассудив, что за такой сиротой-бесприданницей, как она, очередь из женихов стоять не будет, девушка обратила внимание на старших сыновей в купеческих семьях.
Дворянство и обращение “госпожа” – это практически все, что было у сироты. Ей было около тридцати лет, когда она в единственном своем приличном платье стала принимать приглашения на небольшие семейные вечера в купеческих домах. Девушка была миловидна, неплохо воспитана. Для торговца, стремящегося повысить свой социальный статус, принять в дом такую невестку было очень хорошим решением. У нее были все шансы на то, чтобы обеспечить себе достаточно сытую жизнь и даже некоторые элементы роскоши. На ее беду, первым обратил на нее внимание не купеческий сын или почтенный вдовец, а красавец-капрал, ожидающий повышения по службе.
Любовь дурманила и не такие рассудительные головы. Забыв обо всех благих намерениях, Амелия позволила капралу Ульриху Готлибу отвести ее в храм.
Любовный дурман завуалировал и излишнее мотовство жениха, и его привычку по любому поводу наведываться в трактир, и его дурацкое умение влипать в различные истории. Первые полгода жизни молодых, пожалуй, даже можно назвать счастливыми. Конечно, практичную Амелию несколько раздражало то, что капрал редко доносил до дома зарплату в целости. Но он так ласково целовал ей руки, так остроумно рассказывал разные забавные истории и так серьезно намекал на скорое повышение в чине, что она закрывала глаза на все.
Серьезные проблемы начались, когда молодая жена была уже на восьмом месяце беременности. Выяснилось, что муж задолжал во всех окрестных лавках, что прислугу они больше не могут себе позволить, что уютная двухкомнатная квартирка им тоже не по карману. Сына своего Амелия рожала с помощью самой дешевой повитухой в крошечной нетопленой комнатенке.
Дальнейшая жизнь семьи была чередой пьяных скандалов. Обещанное повышение капралу так и не дали, и хотя его зарплата позволяла бы жить вполне пристойно, но он предпочитал ее растрачивать по трактирам. К тому моменту, как Максу, единственному сыну Амелии, исполнилось шесть, она мечтала только об одном – овдоветь. Это брак вытянул из нее все силы, и когда ей сообщили о смерти мужа, единственное, что она могла – плакать, плакать и плакать.
Впрочем, когда минули дни поминовения, молодая вдова начала приходить в себя. И, с ужасом думая о том, что ей негде и не на что растить единственного ребенка, а рассчитывать на пенсию в таких обстоятельствах просто глупо, решила искать себе место прислуги в замке.
Про то, что матушка герцога, старая графиня, занимается благотворительностью, Амелия слышала и раньше. Но просто просить денег она не могла, потому, выстояв длиннющую очередь, подала в канцелярию прошение о «приличном месте», где могли бы пригодиться ее хозяйственные навыки.
Втайне вдова мечтала о месте помощника кастелянши или хотя бы старшей горничной, в душе понимая, что никакая девичья дворянская фамилия не предоставит ей таких льгот. Однако чудо случилось, и в один прекрасный момент вестовой принес ей записку от графини Бетрины фон Клеманс с назначенным временем встречи.
Она кинулась по соседям, пытаясь собрать себе хоть один более-менее приличный наряд. Надо сказать, что соседи их к тому времени сменились на нищих и пьющих мастеровых и рабочих. Потому перед графиней предстала молодая изможденная женщина очень дурно одетая. Беседа была длительной, а графиня весьма дотошной в своих расспросах. Но удача в этот день не покинула вдову. Уже к вечеру, прихватив с собой сына, она перебралась в замок. Ей и сыну были обещаны кров, стол и крошечная зарплата: графиня наняла ее следить за своими туалетами. Первые два месяца вдова, не разгибаясь, ремонтировала кружева, подшивала мелкими стежками отпоровшиеся подкладки, меняла пуговицы и манжеты. Все это время Амелия размышляла о том, что еще два-три года – и сына придется или устраивать здесь же лакеем, или отсылать из замка.
Через пару месяцев, заметив в зеркале, что лицо ее слегка округлилось, платье теперь, пусть и
