чужие достижения. – Анна Васильевна, Петр Аркадьевич, позвольте вам представить Филиппа Георгиевича Тимофеева, заведующего лабораторией целительских артефактов.
Анна Васильевна на Тимофеева отвлекаться не стала.
– И зачем вам понадобилась встреча со следователем? – нехорошо прищурилась она, наверняка вспомнив, что читала про меня в газетах.
Я бы сама отнеслась с подозрением к той, кто якшается с членами императорской фамилии. И пусть это происходило исключительно на газетных страницах, но она-то этого знать не может.
– Потому что у вашего сына на это время есть алиби, о котором он ни за что не скажет. А я скажу. Потому что считаю, что он не должен страдать из-за излишней щепетильности.
Родители Николая переглянулись.
– Правильно ли я понимаю, Лиза, – чуть смущенно сказал Петр Аркадьевич, – что в это время он был с вами? Но даже если это так, получится ваше слово против слова Ольги Александровны. И боюсь, ее слово весит намного больше.
– Кроме моего слова, есть еще слово моей служанки и журнал посещения университета, выписку из которого Филипп Георгиевич предусмотрительно взял.
– Действительно, предусмотрительно, – одобрил Хомяков. – Журнал мог бы и пропасть.
– Выписки тоже могут пропасть, – пессимистично заметила Анна Васильевна. – Саша говорил, что дело находится на контроле императора и его очень сложно будет урегулировать.
– Но можно, если вы перепишете на него железнодорожные акции, Анна Васильевна? – предположила я.
– Откуда вы знаете? – удивился Петр Аркадьевич. – Волков, конечно, не делал секрета из своего желания заполучить наши акции, но и не говорил об этом при посторонних. И да, перед тем как что-то предпринимать, он выставил условие – заключить договор о передаче ему акций, когда ситуация с Николаем разрешится благополучно.
Вот ведь какой штабс-капитан: и там, и тут желает успеть и получить выгоду. Только не зря же в народе говорят: за двумя зайцами погонишься – ни одного не поймаешь. Так и Волков не получит ни меня, ни акций.
– Акции ему отдавать нельзя, – заявила я, почему-то почувствовав себя самым настоящим хомяком, на имущество которого покушались. Конечно, к акциям я пока еще не имела никакого отношения, но и иметь не буду, если они отойдут Волкову. – Мне кажется, штабс-капитан вообще в сговоре с Ольгой Александровной. Слишком уверенно он утверждает, что поможет.
Анна Васильевна посмурнела, словами про родственника я явно прошлась ей против шерсти, и пусть наверняка она сама подумывала об этом, но не возразить не могла:
– Слишком серьезное обвинение. И бездоказательное. Или у вас есть доказательства, Лиза?
– Нет у меня доказательств, – вынужденно признала я. – Но считать вашего племянника белым и пушистым все равно не могу: он слишком много давал поводов думать о нем плохо.
– Вот как?
Хомяковы опять переглянулись: видно, не рассказывал племянник Анне Васильевне о наших частых встречах, да и о разрешении Фаины Алексеевны тоже наверняка умолчал. Впрочем, оно сейчас все равно не имело силы.
Расспросить меня не успели, поскольку дверь открылась и впустила обсуждаемую персону. Штабс-капитан выглядел вполне довольным жизнью до тех пор, пока не увидел меня.
– Лиза, что вы здесь делаете? – не тратя время на приветствия, спросил он.
– У меня есть неопровержимые доказательства того, что в то время, когда было совершено покушение на Ольгу Александровну, Николай был совсем в другом месте. Со мной.
Тимофеев недовольно кашлянул. Наверное, будучи главой клана, нужно больше беспокоиться о внешних приличиях, но для меня они сейчас были куда менее важны, чем судьба Николая. Волков же расплылся в столь хищной улыбке, что я подумала: а не идет ли сейчас все так, как ему нужно? Или просто штабс-капитан натренирован игрой в покер и хорошо блефует?
– Лиза, с вашей стороны это непредусмотрительно, – сказал он. – Беспокойство о ближних – весьма похвальное качество для столь юной барышни, но еще больше она должна переживать, что о ней будут думать окружающие. О ней и о клане. Что скажет Фаина Алексеевна? Уверен, она ничего не знает, а когда узнает, будет резко против такого урона вашей репутации. А поскольку вы лицо несовершеннолетнее, увы, только она будет решать, выступите ли вы свидетелем на суде. И боюсь, ее решение будет однозначно не в пользу бедного Николая.
– Саша, как ты можешь так говорить, – возмутилась Анна Васильевна. – Речь идет о судьбе Коли.
– Боюсь, Анна Васильевна, что судьба внучки для Фаины Алексеевны окажется куда важнее судьбы вашего сына. Ведь после того, как Лиза выступит на суде, единственной возможной партией для нее станет Николай.
– Мы не возражаем, – торопливо сказал Петр Аркадьевич.
Но Волков не обратил ни малейшего внимания на его ремарку и продолжил:
– А это никак не удовлетворит Рысьиных.
– Видите ли, Александр Михайлович, – с улыбкой сытой кошки, дорвавшейся до сметаны, ответила я. – Ваше предположение априори неверно, поскольку опирается на ту информацию, которая у вас есть, а она не полная. Фаина Алексеевна более не имеет ко мне никакого отношения. И клан Рысьиных тоже, поскольку сейчас я состою в клане Рысьих.
Для Волкова мое сообщение оказалось неприятным ударом, даже его холеную физиономию чуть перекосило, но он справился с собой быстро.
– А что это меняет, Лиза? – лениво спросил он. – Какой бы клан ни был, его глава все равно будет против такого урона репутации. Так что с вашей стороны весьма некрасиво подарить надежду родителям Николая. Кстати, а кто у вас глава? Не припомню такого клана. Слишком мелкий, наверное.
Он нехорошо прищурился, наверняка наметив следующим шагом визит к этому самому главе, чтобы заручиться помощью. Или запугать.
– Мы только зарегистрировали клан, он еще не успел вырасти, – пояснила я. – А глава не будет против, не переживайте, поскольку глава – я.
– Вы? – пораженно выдохнул Волков, разом потеряв всю невозмутимость. – Быть того не может. Там требуемый уровень магии не меньше пятисот.
– Да-да, я помню, только вчера подтверждала. – Зубы я показала с огромным удовольствием.
– Лиза, и вы собираетесь себя хоронить с таким уровнем магии? Это преступно! – возмутился Волков. – И со стороны Фаины Алексеевны было преступно пустить ситуацию на самотек. Имейте в виду, стоит вам появиться на суде, и вы из желанной невесты превратитесь в парию. А если Николай не захочет на вас жениться…
– Саша, как ты смеешь! – воскликнула Анна Васильевна.
– Значит, судьба моя такая – остаться старой девой, – ласково ответила я почти одновременно с ней. – Я не могу позволить Николаю пострадать ни за что.
Волков что-то выдавил сквозь зубы, наверняка ругательное и не очень приличное. Но сделал это столь тихо, что слов все равно никто не разобрал. Просить повторять мы его не стали, поскольку в кабинете зазвонил колокольчик, секретарша подскочила, метнулась к начальству, а выйдя
