— Да, Валентайн, я согласна, что нам надо все исправить.
— Ты — кто? — переспросила Соня, глядя на меня во все глаза.
— Темная. Половина. — Я подумала и добавила: — Когда-то целой личности. То есть если бы Эвиль не надумала все это сделать, я была бы как Сезар. Она была бы как Сезар… Но если говорить откровенно, не ее, не меня не было бы, был бы кто-то другой. Просто по имени Ленор.
Подруге уже разрешили вставать, поэтому сегодня мы встречались в удивительно светлой гостиной. Она была в кремовых и персиковых тонах, на удивление нежная, девичья. Обивка мебели — в цветочках и птичках, и это контрастировало с тем, что я только что о себе узнала так яростно, что временами начиналось казаться: я лишняя в этом царстве кремово-ягодной ванильки. Хотя по ощущениям, я лишняя везде.
Мать решила, что я причиню очень много проблем и выкинула меня из тела к лозантировой бабушке. Хотя какая она мне мать… моя мама погибла вместе с отцом. Других у меня не было, и не надо. Несмотря на все то, что я только что узнала.
— Это… это… — Соня пыталась подобрать слова, я же пожала плечами.
— Да. Это именно то, что ты подумала, — судя по выражению лица лучшей подруги, подумала она нецензурно.
— И что ты собираешься делать?
Я рассказала.
Глаза у Сони стали еще больше:
— Лена, но это же… ты не должна ей уступать! Это твое тело в точности так же, как и ее! Я не хочу, чтобы она тебя вытесняла!
— Мое. Но и ее тоже. — Я устала спорить на эту тему даже с собой, поэтому сейчас получилось равнодушно.
Потянувшись за ранхом, я отпила терпкий чуть горьковатый напиток с какими-то местными травами. Элитный, разумеется, какой еще может быть в доме тэрн-ара и его жены. Соня ко мне не присоединилась, она просто моргала, пытаясь осмыслить сказанное.
— Не думай, что я забыла про маму. Поговорю с Валентайном сегодня, после того, как наведаемся к Максу и заберем то, что поможет нам с Ленор существовать в одном теле, не предаваясь вуайеризму.
Подруга покачала головой:
— Максу ты тоже расскажешь?
Я закрыла лицо ладонями, словно пытаясь спрятаться.
— Нет, — сказала, убрав их, — по крайней мере, не до конца. Мы еще не придумали, как это сделать так… не вываливая правду. Ну то есть про эксперимент Эвиль мы расскажем, про то, что она сделала. А потом, как-нибудь осторожно, когда будет наилучший момент…
— Для такого не бывает наилучшего момента, Лен.
— Да знаю я. Но мы слишком долго молчали. Получается, не только я теперь, но и Ленор. Лично я не хочу сделать ему больно. Не хочу, чтобы он почувствовал себя преданным.
Соня вздохнула и снова покачала головой:
— Не верю. Может, это какая-то ошибка? Может, темная она, а не ты?
— Да какая вообще разница?
— Разница есть! Я знаю тебя с детства, Лена! Ты умеешь за себя постоять, но ты никогда никому не делала гадостей, не была подлой. Какая же ты темная?
Бракованная.
— В нашем мире нет магии. Думаю, Эвиль на это и рассчитывала, когда отправляла меня именно туда. Там, где нет магии, тьма не может проявиться.
Соня язвительно расхохоталась.
— Вот уж тут я бы поспорила бы.
— Да и потом, насколько я поняла, тьма не проявляется как способность делать гадости. Темная магия — это о том, что стирается понятие между добром и злом. Примерно как у маньяков и серийных убийц, у них там что-то с мозгами происходит, и у них отсутствует сострадание и прочее. То есть им пофиг на боль других, у них такой… особый склад ума.
— Хочешь приравнять себя к маньякам и серийным убийцам? — Соня вздернула бровь.
— Нет. Не хочу. Ты просто не понимаешь… вот в нашем мире не было темной магии, в нем вообще не было никакой магии. Поэтому то, что было в моей крови, а точнее, в моей сути — кровь-то у меня в том теле вообще была ни при чем, не могло на меня воздействовать. Когда я познакомилась с Валентайном, только-только, он действовал, как… совсем по-другому. Ему было плевать на мои чувства. На то, как и что он говорил и делал. Понимаешь? Он даже о твоей смерти сообщил так, будто ты для меня ничего не значила. Потому что для него это было… ну, просто никак.
— А сейчас все изменилось? — Она все-таки вспомнила про свой ранх и потянулась к чашке. Из открытого настежь окна в дом врывалось тепло: я уже в который раз задумалась о том, что осень в Даррании приходить в этом году не собирается. Да, световые дни стали короче, но менее жарко не становилось. Словно кто-то растянул местный август и перекинул его на новый учебный год.
— Изменилось. Почти, — я пожевала губы. — Думаю, да. По крайней мере, он понимает, что я сейчас чувствую. Хотя когда это произошло с Ленор, мне показалось, что…
Я на миг замолчала, но Соня не спешила мне помогать.
— Что ему все равно, — подвела итог я. — Но потом я поняла, что нет. Он просто по-другому видит этот мир и по-другому выражает свои чувства. Не всегда у него получается, но сегодня… сегодня он говорил со мной так…
— Уверена, что можешь ему доверять?
Вопрос Сони поставил меня в тупик.
— О чем ты? Разумеется, я могу ему доверять. Он сделает для меня все. Он даже пошел в Мертвые земли ради меня.
— Ради тебя или ради себя? — Соня вернула чашку на блюдечко и сложила руки на груди. — Знаешь, до всей этой истории с Ленор я ничего тебе не говорила, Лена. Но теперь я просто не могу молчать. Сезар наполовину темный. Только наполовину. А твой Валентайн — сын Адергайна Ниихтарна. Уверена, что он остановится, если что-то пойдет не так, как он хочет?
Я даже дара речи лишилась, а подруга продолжила:
— Пойми меня правильно. Я просто не хочу, чтобы ты оказалась в такой же ситуации, как я сама. Или в гораздо, гораздо более худшей.
Нет, ну нормально вообще, а?
— Валентайн никогда не причинит мне вреда, — жестко отрезала я. Пожалуй, даже жестче,
