ладонями, он притягивает меня к своим губам и крадет мое дыхание, как умеет делать только Титус.
Один сильный рывок, и он тянет меня к себе в ванну, отчего вода переливается через бортики, и я издаю непроизвольный вопль. Мужской звук вибрирует в его горле, пока я лежу поперек его тела, когда его губы и язык перекрывают мне доступ воздуха, пальцы впиваются в мою плоть.
— Я не заслуживаю тебя, Вайпер. Внезапная нежность в его поцелуе отражает торжественный тон его слов.
— Но я понял, что этот мир возьмет то, на что не претендуют. Поэтому я называю тебя своей.
Используя толстую веревку, Титус закрепляет несколько припасов, которые мы хранили в кузове пикапа, прежде чем направиться к водительской двери.
Я опускаю сумку, набитую несколькими заточенными кухонными ножами и упаковками с едой, на пол, поджимая ее под ноги.
— Итак, план будет заключаться в том, чтобы встретиться с женщинами у шоссе. Затем ты притворишься, что ведешь всех нас в монастырь. Оказавшись внутри, мы поищем Аттикуса. Как я понимаю, его держат на более низком уровне.
— Ты не пойдешь с нами, Талия. Я не собираюсь рисковать.
С хмурым смешком я изучаю выражение его лица, чтобы оценить, серьезен он или нет.
— Эм… Что?
— Я не хочу рисковать тем, что с тобой что-то случится.
— Я не позволю тебе сделать это без меня.
— У тебя нет выбора. Я верну Аттикуса сюда. Затем мы отправимся в Шолен. Но ты остаешься.
— Я не буду. Послушай, я не знаю, как быстро они согласятся принять грузовик, полный женщин, когда у них нет причин доверять тебе. Но поверьте мне, когда я говорю, что матушка Чилсон будет вполне счастлива принять ваше предложение, если я окажусь одной из них. Ты не можешь позволить себе рисковать тем, что они раскроют наш блеф. Кроме того, ты действительно думаешь, что это хорошая идея — оставить меня одну в хижине, когда за мою поимку назначена огромная награда?
Нахмурив брови, он стоит снаружи грузовика, на мгновение выглядя задумчивым.
— Хорошо. Ты можешь пойти. Но ты всегда рядом со мной.
— Или что? Ты отшлепаешь меня по заднице? Ты ясно дал понять, что не поднимешь руку на женщин.
— Я бы сделал для тебя исключение, — ворчит он, забираясь на водительское сиденье.
Грузовик загорается от рева двигателя. Большинство машин, выпущенных до Драги, кажутся усталыми и неуклюжими, но по ровному гулу мотора становится ясно, что человек, которому принадлежала эта машина, ухаживал за ней.
Открытая местность, изрытая редкими горами, проплывает мимо моего окна, когда мы выезжаем на шоссе. Издалека я наблюдаю, как по открытым полям к нам мчатся стаи Рейтеров, без сомнения, в надежде перекусить, и я благодарна за то, что сижу рядом с Титом в безопасности движущегося транспортного средства. Мне трудно представить, что где-то там, среди них, живут дети и беременные женщины. Уязвимые.
— Что такое?
Звук голоса Титуса прерывает мои мысли, и я поворачиваюсь с улыбкой.
— Просто думаю.
— О чем?
Мои глаза замечают исчезающую красную метку поперек его горла, где раньше была рабская повязка.
— Они вряд ли примут тебя за Альфу теперь, когда ты не носишь их ошейник.
Уголки его губ приподнимаются в полуулыбке.
— Напомни мне как следует поблагодарить тебя за то, что ты убрала это, когда все закончится.
— Насколько я помню, ты должным образом поблагодарил меня. И с тех пор еще несколько раз.
— Моя благодарность безгранична.
Я смеюсь над этим и кладу свою руку поверх его руки, упираясь в его бедро, и тугая лента на моей груди — это моя тревога, показывающая свое уродливое лицо. Если они узнают его, они могут попытаться применить всю силу, чтобы удержать его в плену. Или, что еще хуже, отправить его в Чистилище.
— Пожалуйста, будь осторожен сегодня. Больше я ничего не могу сказать, опасаясь, что, как только мои опасения будут высказаны, вселенная услышит и склонит чашу весов в нашу пользу.
Не отрывая глаз от дороги, он убирает свою руку из-под моей и нежно проводит большим пальцем по моей коже.
— Ты сейчас для меня самое важное, Талия. Ничто не сравнится с тобой. Даже я сам.
На вершине холма он поворачивает грузовик на шоссе, которое теперь немного больше похоже на тропинку, почти полностью покрытую песком. В нескольких милях вверх по дороге фургон припаркован в стороне. Две машины и около тридцати женщин, стоящих снаружи, или около того, все они вооружены пистолетами. Титус тормозит машину, останавливаясь перед Лилит, которая стоит посреди шоссе, ее губы кривятся в улыбке.
— Еще раз привет, Титус. Кокетливый тон ее голоса подобен скрежету моих ногтей по неровному бетону, но, к счастью, Титус, кажется, не обращает внимания и непроницаем для ее чар, как если бы она была Бешенной, шипящей за окном.
— Каков план? спрашивает он, его голос хриплый от незаинтересованности.
— Монастырь окружает длинная полоса леса. Мы паркуем машины на южной стороне, вне поля зрения с их сторожевых вышек, затем мы все разместимся в кузове вашего грузовика и направимся к главному входу с восточной стороны территории. Весь периметр усиленно охраняется, и они, как правило, используют Рейтеров между участками охранных постов. Охранник спросит, почему вы здесь. Я заметила, что запрос может длиться до нескольких минут.
Я наклоняюсь вперед, напоминая, что сижу прямо здесь, рядом с ним.
— Они когда-нибудь разворачивали грузовик, увозивший женщин?
— Однажды. Я не уверена в сути этого. Но я предполагаю, что если ты сядешь в переднюю кабину, они, скорее всего, будут развлекаться этим. Я уверена, что каждый офицер Легиона знает тебя в лицо.
— Тогда показывай дорогу. Титус машет рукой, отсылая ее прочь.
Быстрым кивком она еще раз оглядывает его, и мой желудок проделывает ту самую ревнивую штуку, которую я так ненавижу.
Женщины набиваются в машины и берут инициативу на себя, а мы с Титусом следуем за ними в пикапе.
Поездка занимает добрых два часа, судя по положению солнца с того момента, как мы выехали этим утром, и я роюсь в пакете с едой в поисках вяленого мяса, передавая один Титусу.
— Что произойдет, когда мы окажемся внутри? Я отрываю кусочек мяса, молча наслаждаясь пикантным вкусом и специями, которые танцуют на моем языке.
— Я уверена, что матушка Чилсон захочет немедленно запереть меня.
— Может быть. Если только она не думает, что ты меня боишься.
— Эта женщина не испытывает ко мне любви. Не после того, как я унизила их. Она наверняка захочет наказать меня.
Он рвет свое вяленое мясо, как будто представляет голову старой женщины у себя в зубах.
— Я не особо задумывался о том, что произойдет, когда мы окажемся внутри. У меня только две цели: обеспечить тебе безопасность и добраться до нижних уровней.
— Это
