Стоит признать, чем больше проходило времени, тем дальше была от меня ты юная мечтательница, которая, вооружившись чужим жизненным опытом, почерпнутым ею из толстых книг, была готова свернуть горы ради своей идеалистической идеи. Горы сворачивать я готова была по-прежнему, но давно уже не была идеалисткой. Теперь во мне было больше реализма с толикой здорового цинизма. Я продолжала взрослеть.
— Так что же вы думаете о приговоре капитана? — вырвал меня из размышлений наместник.
— Знаете, что меня изумляет, ваше сиятельство, — произнесла я. — Ваше любопытство. Оно мне непонятно. Вам известно, что вздохов и жалости не будет, если для них нет повода. Потому уже мне любопытно, что явилось причиной для вопроса? Что не так с этим Утткером?
— Мне хотелось услышать ваше мнение до того, как вы увидите приговоренного, — пояснил граф.
— Мое женское сердце должно затрепетать? — наконец, поняла я подвох.
— Говорят, он божественно прекрасен, — с улыбкой ответил его сиятельство. — Сам я не видел, да и не умею я ценить мужскую красоту, но по отзывам, дамы всех сословий легко теряют от него голову. Подозреваю, что приговоренный рассчитывает именно на то, что он хорош, а вы – женщина.
— Любопытно, — отметила я. — Крайне любопытно. Поглядим, как поведет себя. Что до моего мнения, то подстрекательство к бунту, оскорбление своих командиров, а тем более попытка подвергнуть сомнению Устав морской службы – всё это может быть расценено, как измена Камерату. Приговор капитана справедлив.
— Отчего же вы не отказали? — удивился граф.
— Так ведь этих обстоятельств я еще не знала, когда приказала привести ко мне бунтовщика, — напомнила я наместнику. — Однако я не могу оставить без внимания прошение военного моряка, обращенного к властителю земли, к которой приписан его корабль. И, стало быть, мы его выслушаем. К тому же четыре человека согласились с ним, а значит, может иметь место нечто происходящее на корабле, что скрыто от чужих взоров. Я хочу составить свое собственное мнение.
Вскоре доложили о прибытии капитана Стиренда и приговоренного матроса. Я велела первым пригласить капитана. Он оказался зрелым мужчиной с легкой сединой в коротко стриженых волосах. Лицо было хмурым, а кустистые брови только еще больше подчеркивали это впечатление. И смотрел капитан Стиренд мрачно. А когда, поклонившись, устремил взгляд мимо меня, я поняла, что мне не доверяют. Это не удивило и не рассердило, потому что было привычным. Первое впечатление я производила, как женщина – молодая, достаточно привлекательная, ну и опять же женщина. Много от меня не ожидали, пока не знакомились ближе.
— Доброго дня, господин капитан, — вежливо улыбнулась я. — Присаживайтесь.
— Я привык стоять перед вышестоящим чином, ваша светлость, — несколько сухо ответил Стиренд.
— Однако чин не военный, а потому присаживайтесь, — велела я более твердо. — Я ожидаю не доклада, а беседы. Прошу, — уже совсем коротко и жестко закончила я, указав на свободный стул.
Капитан поджал губы, наконец, поглядел на меня, а после, резко кивнув, прошел к предложенному стулу. Уселся он на самый краешек, держал спину прямо, плечи развернутыми и явно ощущал напряженность.
— Вы давно служите нашему великому королевству и его государю? — мягко и с улыбкой спросила я.
Брови Стиренда приподнялись в недоумении, однако, прочистив горло, он ответил:
— Без малого двадцать лет, ваша светлость.
— Почтенный срок, — заметила я. — И раз вы возглавляете одни из лучших кораблей Камерата, стало быть, заслужили эту честь своей доблестью и разумом. Мне приятно разговаривать с достойным человеком.
— Благодарю, — немного растеряно ответил капитан, и граф Нестдер отвернулся, скрыв улыбку.
— Часто ваша команда доставляет вам огорчение? — задала я новый вопрос.
— У меня служат отличные моряки, ваша светлость, — сказал капитан.
— А такие, как матрос Утткер?
— Эта мразь такая одна, — фыркнул Стиренд и опомнился: — Простите, ваша светлость, но как мразь не назови, таковой она быть не перестанет. Мне доводилось видеть много гнилья, но этот прощелыга превзошел всех. Не понимаю, зачем вам заступаться за негодяя.
— С чего вы взяли, что я собираюсь за него заступаться? — удивилась я. — Я рассматриваю прошение о помиловании, и чтобы принять решение, мне необходимо разобраться в этом деле. Расскажите о матросе Утткере, как его видите вы. Беспристрастно, будто говорите о человеке с соседнего корабля, о котором немало наслышаны и знали лично. Я вас слушаю.
Капитан Стиренд поерзал, устраиваясь удобней. Он опять прочистил горло, после снова поерзал, и мне подумалось, что мой визитер тянет время. Кажется, об этом же подумал и наместник, потому что брови его сиятельства чуть приподнялись, и он бросил на меня быстрый взгляд. Я не стала торопить капитана с ответом, однако это промедление было непонятным.
— Простите, ваша светлость, — с ноткой раздражения произнес Стиренд, — не могу я говорить об этом ничтожестве беспристрастно.
— Он сильно вас задел? — спросила я. — Чем же?
— Он… он мерзкий, отвратительный гаденыш! — неожиданно разгорячившись, воскликнул мужчина. — Неблагодарный, своенравный, самовлюбленный мерзавец, который считает, что ему обязан весь мир! Когда его привели на борт, я решил, что парню просто не повезло, и нужно дать ему шанс. О-о, Утткер умеет пускать пыль в глаза, — как-то даже издевательски произнес Стиренд. — Берегитесь его, ваша светлость, он способен втереться в доверие. На первых порах он казался мне отличным парнем, этакий очаровательный сорванец. Однако оказался беспутным и наглым…
— Остановитесь, господин капитан, — попросила я. — Вы сказали немало, но смысл вашей речи один – вы ненавидите этого матроса, я ведь верно вас поняла? — Стиренд метнул в меня сердитый взгляд и отвел его к окну. — Я ощущаю в этом какие-то личные мотивы. Поймите, за личную неприязнь людей не вешают…
— Это нелюдь! — воскликнул капитан. — А вы уже его оправдали, ваша светлость, но он не стоит этой милости…
— Довольно, — негромко, но резко произнесла я. — Господин капитан, отчего вы принимаете решения за меня? Вы опасаетесь, что Утткер выживет, когда вам нужна его смерть?
— Он заслужил веревки, — твердо ответил Стиренд. — К тому же он мой матрос, и, как его капитан, я имею право на вынесение приговора.
— В море, ваша милость, — негромко произнес граф Нестдер. — В море. Сейчас вы на берегу, и приговоренный имеет право обратиться к судейству ее светлости. Мы все это знаем. Более того, я напоминаю, что перед вами сидит хозяйка Канатора, и не стоит проявлять неуважения к ее светлости.
— Я глубоко уважаю ее светлость, — соврал капитан, — но я считаю свой приговор справедливым, а потому прошу оставить его без изменений.
— Почему? — спросила я. — Поясните, господин капитан. Пока вы только сыплете оскорблениями, но ничего вразумительного не сказали. Какую историю вам преподнесли, раз вы решили пожалеть Утткера и дать ему шанс? Давайте начнем сначала. Вы уже начали, так поясните более развернуто.
— К чему это? — Стиренд махнул рукой. — Он того не стоит.
— Хотя бы для того, чтобы мы понял справедливость вашего приговора, — прохладно заметил наместник. — Пока мы видим, что с вас выходит желчь, и что повесить вы его желаете из личной неприязни, а может быть, и мести. Вы не можете не понимать, что это показывает в дурном свете вас, а не матроса Утткера. Отвечайте прямо, так мы быстрей во всем разберемся, и ее светлость огласит свое решение.
— Итак… — я выжидающе посмотрела на Стиренда. — Как у вас на борту появился этот человек?
— Итак, — передразнил меня капитан, кажется, окончательно забывшись.
— Господин капитан, — ровно сказала я, — если вас вовсе не интересует, какая участь постигнет матроса Утткера, вы вольны встать и покинуть мой кабинет. Я выслушаю только его и буду опираться на то, что скажет этот человек. Возможно, тогда вы увидите, как он выйдет отсюда освобожденным от всех обвинений. Он будет смеяться вам в лицо, а вам останется пенять только на собственное упрямство и неразумную дерзость. Не желаете доказать справедливость вашего приговора, ступайте, и пусть Утткер раскрасит эту историю собственными красками, вывернет ее наизнанку и подаст под соусом лжи. И даже если у меня случится после этого несварение, мне придется принять его версию, так как не было иной. Довольно! — рявкнула я, ударив ладонью по столу. — Вы – взрослый мужчина, отважный моряк и гроза врагов Камерата, а ведете себя, как малое дитя. Прекратите глупить и отвечайте на мои вопросы. Как к вам попал матрос Утткер?
