превратившись в дым.
Сколько времени прошло с тех пор, как я в последний раз смотрела на башни замка Темной пленницы? Целая жизнь. Ворота были приветливо открыты, и оттуда высыпали наши слуги. Тут был и Тереза, и Элис, и Хок, державший на руках маленького мальчика.
И тогда я бросилась вперед.
— Варрен! — закричала я.
Он так изменился, вырос и, разумеется, совершенно не понимал, кто эта оборванка, которая стискивает его в объятиях, безудержно рыдает и целует.
— Я вас где-то уже видел… — сказал он серьезно.
Тереза уголком фартука утирала крупные слезы, которые градом катились по ее щекам.
— Это твоя мама, Варрен. Хозяйка вернулась! Хвала всем темным силам, что они привели ее домой.
— Мой дорогой, как я соскучилась, — целуя сына, сказала я. — Теперь мы будем вместе, я не оставлю тебя.
Никто не решался спросить о хозяине. Но в глазах слуг читался невысказанный вопрос.
Я покачала головой.
Тереза всхлипнула, а Хок и Элис склонили головы.
— Мы не потеряли вас, — тихо сказал Элис. — И это уже так много. Не следовало вообще вас отпускать.
— Ох, хозяйка. — Тереза порывисто обняла меня. — Мы знали, что вы вернетесь рано или поздно. Все комнаты в порядке и готовы. Не сомневайтесь.
* * *
Спустя несколько дней я вновь была похожа на благородную темную даму. И теперь, сидя в библиотеке, старалась вникнуть в дела замка и радоваться тому, что смогла вернуться. И то, и другое получалось плохо, поэтому я просто смотрела, как Варрен сосредоточенно раскладывает кубики на ковре.
Я оторвала взгляд от сына и перевела его на Терезу, которая уже добрых полчаса пыталась втолковать мне что-то важное о запасах и тканях.
Рассеянно кивнув ей, я улыбнулась сыну:
— Какой ты молодец, Варрен! У тебя получился хороший замок, а теперь его надо обнести высокой стеной.
— Я сделаю эту башню еще выше!
— Даже не знаю, возможно ли это.
— Мама, а сегодня у нас будет пирог? — спросил Варрен, хитро прищуриваясь и аккуратно водружая один кубик на другой.
— Конечно. И ты сможешь взять такой большой кусок, какой захочешь.
— А перед сном, матушка, вы расскажете мне об отце?
— Обязательно, — кивнула я.
— А он бы смог захватить такой замок, только большой?
— Он очень сильный маг, Варрен.
Сердце наполнилось печалью.
— А когда он вернется, мама, он обучит меня магии?
— Да, — ответила я. — Он бы очень хотел научить тебя.
Мне не хватило духу сказать ему, что его отец не вернется. Возможно, потому, что я сама никак не могла в это поверить.
— Когда я вырасту, то тоже пойду в поход и буду завоевывать крепости, — пообещал Варрен.
Глаза Терезы наполнились слезами, ее бесчисленные подбородки мелко задрожали, но она взяла себя в руки.
— Пойду готовить пирог, — сказала кухарка, — а о делах мы потом поговорим. Теперь вы дома, хозяйка, и это главное…
— Да, я здесь…
Но мысленно я была в светлых землях.
Ночью, лежа в одиночестве в широкой постели, я долго не могла сомкнуть глаз, все размышляя о словах темного порождения о том, что я должна помочь любимому. Обида обжигала грудь. Разве я не пыталась спасти Морана? Разве не сделала все, что было в моих силах и даже больше? Но ничего не получилось.
Еще я люблю Варрена. Могу ли я рисковать и продолжать питать иллюзии?
Нужно жить дальше. В замке накопилось столько дел… Но чем дольше я пыталась убедить себя в том, что Морана нельзя вернуть, что я испробовала все пути и способы, тем сильнее мне хотелось предпринять еще что-нибудь.
Если Антонеллу послал Гис и он хотел, чтобы я помогла Морану, значит, это возможно. Конечно же, я не верила в то, что некромант испытывал муки совести и «просто помог мне», но не могла разгадать его планов, как ни пыталась.
Все эти мысли терзали меня, разрывая сознание на части. Это походило на безумие. «Да, Магда, — говорила я себе, — ты обезумела. Успокойся. Другие не имеют того, что есть у тебя. Радуйся. Ты не единственная женщина, потерявшая мужа. Ты с трудом сохранила собственную жизнь, нужно остановиться. Правитель наверняка уже убил Морана. Займись замком, воспитай сына так, чтобы он был достоин своего отца».
Но как я ни старалась, не могла смириться, не могла оплакать любимого. Глаза оставались сухими. Надежда никак не хотела покидать меня.
«Гис, Гис, Гис», — монотонно стучало в висках.
— Гис!
Я поднялась с постели и накинула расшитый золотой нитью халат. Но ведь у меня все еще есть неразыгранный козырь! Таинственный артефакт, который некромант отдал Морану, все еще где-то в замке. Пришло время его найти.
Правитель хотел выведать у Морана колдовские тайны некроманта, но без артефактов они ничто.
Сунув ноги в домашние туфли, я отправилась прямиком в подземелье. Если удастся разыскать вещь, которую принц дал Морану на хранение, возможно, я смогу обменять ее на жизнь мужа. Только бы не стало слишком поздно, только бы Моран был жив.
Я спускалась в черную глубину, но мне не нужно было зажигать светильники. После встречи с Антонеллой я слишком слилась с тьмой и теперь была ее частью, ориентировалась свободно и уверенно. Да и чутье подсказывало, что в данном случае свет будет только мешать.
Я спустилась в сокровищницу. Нет, артефакт должен прятаться глубже. И я продолжила спуск, остановившись лишь в самом сердце подземелья. В ушах звенело, а в глазах стало так черно, что мне стало казаться, что я ослепла. Просто стояла в полной темноте и тишине, стараясь почувствовать магию, которая очень тщательно пряталась. Я не знала, что конкретно ищу, но артефакт должен быть светлым, потому что принц разорял светлые обители и брал артефакты из тайных сокровищниц.
— Свет лучше всего виден во тьме, — сказала я.
Яркая искорка вспыхнула и тут же погасла. Сначала я подумала, что это заблудившийся светляк, но… потом сердце радостно забилось в предвкушении.
Шагнув туда, где мгновение назад сверкнула огненная точка, я протянула руку, и пальцы сомкнулись на металле. Это был ключ.
Когда я поднялась наверх, уже загорался рассвет. С первыми лучами солнца я смогла рассмотреть свою находку. Самые могущественные артефакты чаще всего выглядят как обычные вещи. Тяжелый ржавый ключ являлся просто воплощением обычности. В нем не было ничего особенного, но именно этот самый ключ принц Гис вручил Морану, когда пожаловал ему замок и подарил меня.
* * *
На столе лежали чистый лист, ключ и перо. Я глубоко вздохнула и принялась писать:
«Моя дорогая подруга Клеа…»
Подумав мгновение, смяла бумагу и отбросила в сторону.
«Здравствуй, Клеа!»
Да, так лучше.
Лист больше не был белоснежным полем и не вызывал безотчетной
