— Я об этом и говорю! Раньше ты могла не спать днями и сражаться ночами.
— Ничего уже не изменить. Я дала обещание, — и, развернув свою лошадь, пошла в глубь леса за принцессой и сопровождающими их рыцарями. Ей не хотелось спорить с Лекамиром, и она знала, что ему это не понравится, потому и не хотела раньше говорить. В любом случае это противостояние должно было когда-то случиться.
Глупо надеяться избежать это. Глупо надеяться отсрочить это. Глупо надеяться забыть это… Их дороги постоянно пересекаются. Это ли не судьба?
Три дня обратного пути в Люкению прошли почти в полной тишине. Каждый думал о своём и с другими общался только при необходимости.
Принцесса Келина думала, как рассказать отцу произошедшее и избежать его гнева и приступа чрезмерной опеки. Узнав, что дочь опять побывала в плену, он вообще запретит ей покидать комнату. Как донести до него, что она уже не просто принцесса и наследница трона? Что теперь она воительница с уже боевым опытом. Это было странно, но ей казалось, что когда произойдёт первое убийство, ей будет значительно сложнее. Келина же, убив сразу двоих не чувствовала ничего особенного.
Это ненормально.
Однако на вторую ночь её начали посещать кошмары. Оба убитых ею воина, поднимались вновь и вновь и никак не хотели умирать, сколько бы ран им ни наносилось. Даже потеряв оружие, они впивались своими ледяными пальцами ей в плечи, шею, лицо…
Проснувшись в холодном поту, Келина, тем не менее, была немного рада этим снам. Они означали, что она всё же не становится бездушным убийцей. Это немного утешало. Однако руки её до сих пор тряслись…
Впрочем, не только Келина была поглощена своими проблемами. Лекамир тоже ощущал себя скверно, в основном из-за обиды на Риану, за то, что она вот так запросто согласилась на поединок, и что совершенно не дорожит своей жизнью и за то, что у неё начинают появляться секреты… Хотя он и ворчал прежде, ему нравилась её откровенность. Рыцарь всегда знал, что у неё на уме и так было проще… Теперь же она отдалялась от него. Секреты, тайные обещания… Он боялся, что однажды проснётся и узнает, что жрица уехала в своё очередное путешествие. Без него.
Ему не нравилось нынешнее положение вещей. Но Лекамир не знал, как вернуть всё обратно к тем дням, когда они, беззаботно смеясь, тренировались на мечах.
Риана же, получив относительно спокойное время, пыталась осознать и обдумать, наконец, тот факт, что Аккес является прямым потомком жрицы. То есть не просто частью народа, которому Акерта отдала свой дар, но тем, кто продолжает её род. Где-то полгода назад она видела эту маленькую девочку, провожавшую её в мир. Конечно, жрицы попадали не только в разные миры, но и в разные промежутки времени. Но по вполне объяснимой причине, ни одна из них не могла наблюдать своё собственное переключение, в какое бы время оно ни происходило. А наблюдать за остальными жрицами они могли только после того, как те "спустились". Поэтому Риана не удивлялась тому, что те, кого она видела совсем недавно, вдруг оказывались в этом же мире, да ещё задолго до неё.
В этом не было ничего необычного. Так почему вдруг её так удивило то, что она встретилась с потомком одной из своих жриц-сестёр? Или её удивило именно то, что Аккес оказался этим потомком?
Вспоминая Аккеса, она в мыслях непроизвольно возвращалась к поединку, который должен состояться меньше чем через месяц. Если он добьётся своего… что же тогда будет? Её не страшила собственная смерть, но… неужели всё именно так закончится? Она будет самой бесполезной жрицей из всех. Не проведя и года в смертном мире, уже лишилась бессмертия, не смогла никому помочь, да ещё и погибнет от рук того, кто смог превзойти её талант. А Риана не сомневалась, что Аккес сможет, потому что её рука на него не поднимется…
Неужели и в своём желании быть Посланницей Богини она всё испортит?
Именно такие размышления одолевали их на обратном пути, который занял всё те же три дня, но казалось, что тянулись они гораздо дольше. Путники были уставшими и вымотанными. Даже Баритан не шутил, хотя обычно в пути его было сложно заткнуть. А еще выяснилось, что Табирий серьёзно пострадал ещё при стычке в замке, только рыцарь мужественно терпел и молчал об этом. Когда стало ясно, насколько серьёзное у него состояние то он услышал довольно длинную матерную речь от Марвина, который начал носиться над парнем, как матушка родная.
Почему-то именно эта ситуация разрядила напряжённую атмосферу, и в компании рыцарей появились первые улыбки. Вскоре парня обматерили уже все. Разве что девушки воздержались и, пряча улыбки, наблюдали за тем, как молодого рыцаря, ругая на чём свет стоит, заботливо перевязывали, кормили и в шесть рук усаживали на лошадь. К концу пути Табирий был уже готов сам обматерить своих друзей, настолько они достали его своей заботой.
Тем не менее, когда показались хорошо знакомые башни, все радостно приободрились и даже прибавили скорости.
Въехав в замок, первое, что сделал Лекамир, — это отправил Табирия к целителю, а остальных распустил, дав им пару дней на отдых. Принцесса, спустившись со своей лошади и что-то невнятно пробормотав на прощание, побрела в свою комнату, дав указание слугам, чтобы те приготовили ей ванную.
Риана же опечаленно подумала о том, что ранее подобная прогулка на неё не оказала бы никакого воздействия, сейчас же ей очень хотелось тоже понежиться в тёплой воде. И не успела она всё-таки решиться на это, как во дворе раздался чуть ли не вопль радости:
— О, прекрасная звезда небосвода. Прекраснее луча восходящего солнца и пения весенних птиц. Один только ваш лик делает меня самым счастливым человеком на всём белом свете.
Удивлённо подняв голову, Риана заметила, как Лекамир очередной раз раздражительно вздохнул, устало прикрыв рукой глаза, и, повернувшись, увидела спешащего к ней Анака с сияющим от счастья лицом. Похоже, у них этот небольшой ритуал приветствия становится традицией. Улыбнувшись этой мысли, жрица поприветствовала барда:
— Здравствуй, Анак, — сказала она, в то время как Лекамир, что-то бурча себе под нос, побрёл в сторону, не удосужившись даже взглянуть на парня. Этот бард у него давно стоял поперёк горла и он не желал даже находиться рядом с ним. Ему раз и навсегда хватило того дня в таверне.
— О любовь всего моего сердца, — на лице барда отразилась вся мировая скорбь. — Я очень расстроился, что вы отправились в очередное путешествие без меня. Ведь я дал слово, что буду отныне всегда вас сопровождать как мой легендарный тёзка великолепную Гленн.
