***
Леди Вильет была в ярости. О, нет, это слово плохо подходило для ее состояния. Она испытывала безудержный гнев, готова была разорвать любого, кто попадется ей под руку. Понимая, что благородная леди – даже если у нее есть на то причина! – не должна вести себя безобразно, пусть никто ее при этом и не видит, Вильет старательно сдерживала себя.
В этом состоянии она находилась с того самого момента, как ее бестолковый муж с не менее бестолковым сыном вернулись в столицу. Когда леди Вильет узнала об этом, то ощутила немного противоречивые эмоции.
Она была рада. И нет, не потому, что соскучилась. В конце концов, такие эмоции свойственны лишь черни, но никак не ей – благородной, возвышенной леди. Просто ей тогда показалось, что она, наконец-то, сможет убедить Нармана, что свадьба их сына с принцессой Ферайей – великолепная идея.
Для этого случая она даже достала свой самый изысканный наряд. И как бы ей ни было стыдно – кружевное белье. Она понимала, что такого упертого мужчину можно сломить только в особый момент. И пусть ей совершенно не хотелось пачкать свой храм, но ради дела она могла и постараться. Кроме того, Нарман всегда выглядел хорошо, поэтому немного потерпеть она была в состоянии.
Уговаривать сына она даже не собиралась. Зачем? Он просто должен будет сделать то, что прикажут ему родители. Так что главное – донести верные мысли до сознания мужа. К тому же она и так слишком долго унижалась перед сыном, пытаясь убедить его поступить, как нужно ей.
Вспоминая все это, леди Вильет ощущала, как ее снедает злость на мужчин. Она и раньше знала, но чем дальше, тем больше убеждалась, насколько некоторые из них бывают глупы. Просто непроходимые тупицы!
Позвав служанку, она приказала затопить в ее комнате камин. Если девушка и удивилась такой просьбе, то промолчала. Она отлично знала характер своей госпожи и умела держать язык за зубами, понимая, что в ином случае попросту вылетит с работы без единой медной монетки в кармане.
Выполнив задание, она вернулась в гостиную и сообщила об этом. Получив кивок, свидетельствующий о том, что госпожа все услышала, служанка тихо и незаметно скрылась.
Встав, Вильет расправила плечи и поднялась к себе наверх. Достав из комода то самое кружевное белье, она долгие пять минут смотрела на него, а потом, подхватив двумя пальцами, словно держала нечто омерзительное, подняла.
Подойдя к камину, зашвырнула туда белье. При этом на ее лице не дрогнул ни один мускул. Черная кружевная ткань некоторое время оставалась нетронутой, а потом вспыхнула и обуглилась. В этот момент леди Вильет презрительно дернула губы, будто обвиняя белье в том, что оно так легко сгорело.
О да, у нее был повод гневаться.
Когда мужчины ее семьи вернулись в столицу, то сообщили ей потрясающую, по их мнению, но ужасную, по ее собственному разумению, новость. Эрион помолвлен!
Когда она услышала это в первый раз, то подумала, что ее бестолковый муж шутит. Она даже позволила себе вежливо улыбнуться, сделать вид, что оценила чувство юмора супруга. Вот только вскоре ей стало понятно, что Нарман совсем не шутит.
Ей стало плохо. И нет, в этот раз она совсем не играла. Злость нахлынула с такой силой, что леди Вильет просто потеряла сознание. Но даже когда она пришла в себя, то все еще не могла поверить в услышанное недавно. Ее сын, тот, которого она носила в себе, с болью и мучением рожала, помолвлен! При этом он оказался настолько неблагодарным, что даже не спросил ее мнения на этот счет, словно ее можно спокойно проигнорировать!
Но в еще больший ужас она пришла, когда узнала, с кем именно ее сын собирается связать свою жизнь. С нищей, неизвестной, не имеющей никакого влияния или связей СЛЕПОЙ девицей!
Когда она узнала обо всем этом, то просто потеряла способность мыслить. У нее в голове никак не укладывалось, что такое возможно. Если сын осуществит свою глупейшую затею, то она, леди Вильет, дочь благородных родителей, сгорит со стыда. Она не сможет больше показаться в высшем обществе. Да ее просто засмеют!
Оторвав взгляд от огня, леди Вильет подошла к столу и замерла.
Она не могла позволить, чтобы ее неблагодарный сын и безмозглый муж – и почему он еще не умер?! – разрушили ее жизнь. Нужно что-то делать, как-то помешать, но как?
Леди Вильет замерла, размышляя над выходом из ситуации. Вскоре ее лицо озарилось. Ну конечно! Как она не подумала сразу? Нужно просто избавиться от девицы, посмевшей возжелать их богатства и власти. Например, она может упасть с лестницы и сломать себе шею. Она ведь слепая, споткнулась, упала, с кем не бывает, правда? Какая трагедия!
Улыбнувшись, леди поправила прическу, боком взглянув на себя в зеркало. Там отразилась изящная хрупкая женщина, больше похожая на сказочную фею. Кое-как отведя от себя взгляд, леди принялась за составление плана.
Выходя минут через пятнадцать из комнаты, она подумала, что стоит поторопить Эдонтера. Живой муж ей совершенно не нужен. По крайней мере, такой безмозглый.
***
Выйдя из дверей трактира, Айварс, скрываясь от возможного преследования, скользнул в тень. Он сомневался, что кто-то осмелится напасть на него, но все равно был настороже. В прошлом эта осмотрительность много раз спасала ему жизнь.
Неделю назад армия генерала Харта вернулась в столицу. Всю эту неделю в тавернах и трактирах столицы было неспокойно. Воины, пережившие битву, радовались жизни, наслаждаясь обильным вином и притягательными, а главное, доступными красавицами.
Когда-то давно, еще в детстве, Айварс мечтал, что тоже станет прославленным воином. Будет биться с врагами, подавая другим пример неудержимой отваги и горячей смелости.
Когда дядя начал учить его всяким интересным вещам, Айварс обрадовался, думал, что его обучают воинскому делу. Но вскоре понял, что это не так. Его учили убивать – тихо, бесшумно, из тени.
Поначалу ему было противно, он не желал перенимать, как оказалось, семейное ремесло, но время шло, и Айварс стал многое понимать. Детские мечты ушли. Он стал осознавать, что совсем не хочет кидаться на врага открыто, едва не насаживаясь грудью на кинжалы. Поначалу он пытался исправить свой, как ему казалось, скверный характер, но потом сдался. Он был рожден стать тем, кто таится в тиши, подслушивая, подглядывая и, если надо, тихо убивая.
Впрочем, все это не мешало ему до сих пор восхищаться воинами. Иногда он заходил в какую-нибудь таверну или трактир, брал дешевое вино или пиво, садился в укромном темном углу и наблюдал за веселящимися людьми. При этом иногда он представлял, что сейчас находится среди них, что они его друзья, что он такой же – честный и смелый воин, совсем недавно вернувшийся с войны.
Его ремесло любому могло привить цинизм и скепсис, но Айварс в душе остался мечтателем. Эту свою часть он тщательно скрывал, не желая пускать в свою тайну кого бы то ни было.
Спустя некоторое время он проскользнул в темный двор дома, в котором жил на этой неделе. Войдя внутрь, Айварс замер, прислушиваясь к своим чувствам. Врагов он нажил немало, поэтому в любой момент можно было ожидать удара в спину. Удостоверившись, что в доме никого, кроме него, нет, он зажег спичку и развернул небольшой клочок бумаги. На нем было написано имя жертвы, обреченной на смерть.
Обычно, прочитав и запомнив имя, Айварс сжигал бумажку. Но не в этот раз. Прищурившись, он аккуратно сложил ее и сунул в карман. После этого вышел из дома, подумав, что больше в него не вернется.
Скользя по темным улицам, он направлялся в сторону королевского дворца. Он знал ходы, которые могли привести его к нужному человеку. Айварс надеялся, что тот еще не спит и сможет его выслушать.
Он давно уже научился обходить охрану, оставаясь незамеченным. Вот и сейчас, без последствий добравшись до нужной двери, проскользнул в нее. Этот тайный ход он знал отлично. Остановившись через некоторое время около необходимого участка стены, Айварс постучал по камню в определенной последовательности. Ему оставалось только надеяться, что человек, к которому он пришел, на месте. А если нет, то придется немного подождать, время от времени повторяя стук.
