своей карете в крайне противоречивых чувствах. Уж не погорячилась ли я? Может, зря прокляла так радикально? Снять, не снять свое ведовское слово с их семьи? Хотя Жорж, вроде бы, не в обиде. Пусть займётся своей семьей, меньше будет вспоминать меня и моего мужа, кто знает, что у него на уме. Это же надо было придумать, что я наняла банду ради него. Вот зачем мне это надо? Я даже тогда, в мире оборотней, будучи ослеплена гневом, страхом и болью ничего с ним не сотворила. Теперь-то зачем он мне нужен, спустя год. Все же этот заклятый друг Эрлика на редкость не умный. Главное сейчас, успокоить ребят и накормить детей. Сигизмунд уже вовсю подает голос. Так и слышу бас варвара, только куда более резкий. Мальчишка возница сжимает вожжи до белых костяшек натруженных рук, будто бы сейчас это всё ещё что-то значит. Смышлёный парень, справился с лошадьми, смог развернуться на крошечном пятачке и не угодить с перепугу колесом в обочину. — Госпожа, мне развернуть карету обратно или мы едем к Портальному Дому? — Бандиты закончились, мы едем в Великий Лес. — Но ваше платье! Оно всё в пыли. — И что теперь? Пусть светлые эльфы привыкают ко мне в любом обличьи. С крыльями я им понравлюсь ещё меньше, чем просто в грязном платье. Имей в виду, я приму в Великом Лесу свою истинную ипостась, не бойся меня. Едем. — Но дорога! Её так и не освободили. Мне ехать прямо по ним? Прямо по этим замершим людям? — Подождем немного. Это знакомый моего мужа, он сейчас всё решит, а я пока накормлю детей, слышишь, плачут. — Как прикажете, госпожа. — Молодец, и ничего не бойся, всё будет хорошо, пока я рядом. Развернёшь карету, а там уже я сяду на козлы. — Но почему, госпожа? — Мне так захотелось, — не объяснять же испуганному парнишке, что я рехнусь в этом розовом мире нутра кареты под перезвон бубенцов. Матиас сидит внутри и поёт детям песню, она помогает уже довольно слабо, орут голодные поросята. Как бы тут устроиться, я вся запылённая, грязная. Фу, одним словом. Кое-как накрылась палантином, кормлю двоих моих малышей. Сигизмунд пока не очень кричит, но сердцу за него больно. Вроде бы мелочь, что малыш чуть подождёт, умом всё понимаю, а так жалко его. — Матиас, ты испугался? — Чего, госпожа, что дети оголодали? Так они не так долго плакали, хоть и жалко их было, конечно. Но, что делать, я всё понимаю, Вы были заняты. — А, бандитов? — Нет, конечно, Вы же с нами. — Эрлику про это происшествие лучше не говорить. Он очень за нас переживает, не хочу его расстраивать лишний раз. — Но как же? Я же не смогу ему солгать, это дурно. Ещё привыкну, какой пример тогда я потом буду подавать детям? — Лгать и не нужно, просто не скажем. Нет, лучше, когда он тебя спросит, как прошла поездка до Леса, и сильно ли я была недовольна каретой, скажи, что над экипажем я долго смеялась. А ехали мы хорошо, только встретили по пути каких-то знакомых госпожи. Госпожа к ним выходила, но ты толком ничего не видел, и о чём велась беседа, не знаешь. — Хорошо, так я могу сказать. Тем более, я действительно ничего не видел — качал малышей, и мне отсюда было ничего не слышно. — Вот и хорошо. Сейчас я докормлю всех и снова сяду на козлы править. — Думаете, на нас еще могут напасть? — Не думаю, просто хочу немного побыть кучером.
Эмиль
Эрлик явился в феод ни свет ни заря. Хмурый, серьёзный, в губах вертит какой-то невзрачный травяной стебелек. Стоит на камне у самой кромки набегающих волн. Море сегодня бушует у нашей бухты, да и в ней оно уже не спокойно. Ночью, должно быть, будет шторм. Это хорошо, значит, сегодня я смогу спать спокойно, конечно, только если моя маленькая госпожа, моя Амелия, дозволит. — Что-то стряслось? — Да так, мелочи. Купил Марцелле карету, боюсь, что не угодил. — И правда, нашёл о чем волноваться. Продашь, купишь другую. — Да там лошадки такие смешные, мне по пояс. Не хочется продавать, пусть дети скачут, как подрастут. — А сейчас-то куда собралось твоё семейство, раз понадобилась карета? Ты почему не с ними? — Их пригласили в Великий Лес на какие-то источники. Говорят, детям очень полезно. — Быть может, и так. В любом случае, там соберётся весь цвет эльфийских дам, мужчин туда не пускают, только мальчиков лет до пяти-шести. — Я понял. У тебя-то как? — Нашёл старые карты, весь берег как на ладони, посмотришь? Я бы завтра прогулялся в несколько мест рядом с замком. — Туда сунуться не должны были, пока ты возился с клумбами, я обошёл там берег с моря на вёсельной лодке. Рядом с замком бухт, где может пристать хотя бы даже маломерное судно, попросту нет, только если чуть дальше, за скалой. Туда надо идти морем по темноте, чтобы нас не заметили, пешком только ноги переломаем, скалы. Да и не верится, что море там позволяет пристать, по всему должны быть и подводные камни. — Хорошо, тогда обойдём те, что вблизи порта, но мне кажется странным, если там кто-то стоит. — Думаю, надо перенестись порталом чуть дальше в сторону леса. Ты не видел по карте, там есть какие-нибудь заводи? — Что-то, определённо, было, но я толком ещё не смотрел, искал ближе. — Посмотри внимательней, и завтра пройдёмся вдвоем. — Я бы взял Лионеля и пару бойцов, но с другой стороны, и замок с портом оставлять без начальника гарнизона не готов. — Вдвоём сможем больше обойти, да и шума наделаем меньше. — Добро, так и поступим.
Марцелла Всё же на козлах мне как-то привычней, да и спокойней, мало ли что. Отсюда хоть всё просматривается, а вид, надо сказать, восхищает. "Бледная моль", как про себя я окрестила супругу Жоржа, о чём-то воркует с замурзанным малышом на обочине. Малыш грязными пальцами ухватился за бублик и радостно пихает его в рот, счастливо, с нескромным восторгом, наслаждаясь каждым укусом. Женщина, тем временем, не замечая ничего, кроме ребёнка, с упоением катает лошадку в дорожной пыли. У той слегка отбит хвост и треснула деревянная грива, но игре это ничуть не мешает. А все же удачненько я прокляла их семейку и ребёнка пристроила в хорошие руки, женщина выглядит определенно довольной, на мужа и глаз не поднимает. А зря, между прочим, есть на что посмотреть — потный, багровый, пыхтящий Жорж
