— Где Альвизе? Что вы с ним сделали? — ее симпатичное лицо исказили гнев и подозрение, в то время, как она поднялась на ноги и при этом имела наготове ружье.
— Никому не двигаться! — кричала она.
— Убери ружье, оно может выстрелить, — сказал Себастиано.
Она повернулась и направила ружье прямо на него. Кое-как - намерено ли или по ошибке - она нажала на курок, потом раздался бы оглушающий выстрел. Пуля застряла в глубине стены, с ладонь, пройдя над головой Себастиано и сделав большую дыру в штукатурке. Дым расплылся в пределах видимости, и в то же время послышался ужасный запах пороха и серы. Абсурдно, но он показался мне дополнительным салютом к чести путешествия Альвизе в ад.
Когда запах пороха улетучился, Мариэтта издала истошный крик. Я проследила за ее взглядом и увидела лежащую на полу Доротею, прежде, чем до меня дошло, что расширялось вокруг ее головы - ее красные волосы или, скорее всего, кровь -
Себастиано встал между нами и прислонил мое лицо к своей груди.
— Не смотри туда.
— Теперь, по крайней мере, я знаю, для чего был этот деревянный кол, — сказала
Мариэтта. Ее слова звучали грубовато, но ее голос дрожал. — Прямо сквозь горло.
Непостижимо. Она упала прямо на острие. Как такое возможно?
— Отдача при выстреле опрокинула ее, — сказал Хосе. — С этим нельзя шутить.
— Он поднял желтый платок, лежащий сиротливо на полу и бросил его на верхнюю часть тела Доротеи. — Мы должны ее сейчас же похоронить, чтоб никто не задавал глупых вопросов.
— По крайней мере, с этим колом в шее она уже не сможет выбраться из гроба и не станет ходячим мертвецом, — добавил с сарказмом Бартоломео.
Его слова прозвучали во мне так, как будто я уже не в первый раз сталкиваюсь с этой темой, но потом это мимолетное впечатление привело к такому сильному утомлению, что моя голова опустела и конечности поразила слабость.
Лишь вскользь я поняла, как мужчины обсуждали, могли ли быть еще сообщники
Малипьеро в доме, и тогда я узнала так же вскользь, что Хосе в бою на мечах убил лысого, который мне на голову накинул мешок. Затем на Хосе набросились еще двое из шайки Малипьеро и приставили ему колющие концы меча к груди и тем самым принудили Себастиано и Бартоломео сдаться.
— Эти трусы, конечно, уже давно скрылись, — сказал Хосе.
Но мужчины все-таки решили проверить все еще раз более основательно.
Гондольер предложил свои услуги в качестве помощи. Для удобства, они также прихватили с собой мертвые остатки Доротеи. Я старалась не смотреть на место, где она лежала.
Вместо этого я села рядом с Тревисаном, который все время молча сидел на корточках в углу.
— Все нормально? — спросила я.
Он безмолвно кивнул. Несмотря на большие круги под глазами и ушибы на лице, он все же слыл проявлением суверенитета и жизненного опыта, которое ему так заманчиво помогало.
После того, как он некоторое время молча осматривал меня, он сказал:
— Я не знаю, что здесь произошло и почему мы все по очереди потеряли сознание.
Но в одном я не сомневаюсь: Вы самая смелая девушка, которую я когда-либо встречал.
Я через силу пыталась не засмеяться. Смелая! Если бы он знал, как я была близка к тому, чтоб наделать себе в штаны от страха! Или, во всяком случае, не в штаны, так как в этом времени женщины еще не носили их. Было бы неловко, если бы такое действительно случилось. Во всяком случае, я была близка к этому.
— Вы спасли мне жизнь, — сказал Тревисан. — Я могу исполнить любое Ваше желание, скажите мне только.
— Вы уже исполнили это желание тем, что остались живы. — Это была чистая правда. Он был единственным человеком в Венеции, которому могло бы удастся отменить судьбоносные решения, которые принял Большой Совет под пагубным влиянием Альвизе. Будущее будет таким, каким я его знала, и когда в следующий раз я вернусь обратно в собственное время, меня будут ждать не развалины, а мои родители.
Мариэтта перевязала Клариссу незадолго до того, как вернулись мужчины.
— Теперь мы можем уходить, — сказал Себастиано.
Барт взял на руки Клариссу и осторожно поднял ее. От боли она сжала зубы, но даже не простонала.
— О чем ты только думала, — нежно сказал он.
Она не ответила ему, но они смотрели друг на друга до того момента, пока он не поднес ее к лодке.
Себастиано забрался следом за ними в красную гондолу и протянул мне руку, чтобы также помочь забраться. Хосе занял место на покрытии и повесил весло в уключину.
Тревисан сел в гондолу Мариэтты и ее гондольер доставил их обоих назад в город.
Красная гондола набирала скорость, Хосе греб непрерывно и сильно. Солнце уже взошло. Его лучи сверкали на волнах и ветер сдувал мои волосы прямо на лицо.
Было еще холодно, но теперь я не мерзла, так как Себастиано обнимал меня.
Мы оба провели следующие две недели до ближайшего новолуния в доме
Мариэтты. Она отменила все праздники вовсе не потому, что хотела ввести, наряду с воскресными днями, дополнительный производственный отпуск, а потому, что порядочно влюбилась в Тревисана. А он в неё. Уже во время первого совместного путешествия на гондоле между ними пробежала искра, как она доверительно рассказала мне. До того дня оба были вовсе не знакомы, так как Тревисан не принадлежал к числу мужчин, посещающих дома куртизанок.
Что касалось женщин, то он вел скорее серьезную жизнь, хотя он был свободен, так как два года он стал вдовцом. По-видимому, он так долго скорбел по своей жене. И только сейчас он был готов снова влюбиться. Что-то произошло, когда он сидел с
Мариэттой в гондоле. Он ухаживал за ней по всем правилам, посылал маленькие подарки, приглашал ее на обед и делал ей комплименты. Она днями витала в облаках, и всегда, когда начинался разговор о Тревисане, ее глаза начинали блестеть.
Не было такого человека, который так же искренне радовался за неё, как я, потому что я была твёрдо уверена, что она хотела заполучить не того мужчину -
Себастиано.
Он мог лишь для одной женщины стать единственным, а именно - для меня.
Я сходила по нему с ума, иначе не скажешь. Но, несмотря на это, мы не бросались в крайности, хотя это и могло бы произойти: Мариэтта не была чопорной, да и никто из окружающих нас людей не придал бы этому значения, если бы я и Себастиано разделили супружеское ложе.
Ни в коем случае нельзя сказать, что я этого не хотела, наоборот, как и Себастиано.
Однако мы оба имели ясное представление о последствиях. Методы предохранения в пятнадцатом веке были смехотворно недостаточны, что я хорошо усвоила, пока работала у Матильды в лавке лекарственных трав, поэтому мы решили подождать.
