ж, — сказала она. — Прощайте». «Подожди! — остановил я ее. — Скажи хотя бы свое имя, чтобы я мог найти тебя и отблагодарить». И тут она сказала то, чего я до сих пор не могу постичь: «А пофиг! Просто не попадайте больше в подобные передряги и позаботьтесь о семье возницы, чтобы не получилось, что я зря вытащила вас». И теперь, я хочу во чтобы то ни стало найти эту девчонку! И не успокоюсь, пока не заполучу ее! Знаю лишь, что живет она в окрестностях Поместья. Больше ни о чем думать не могу.
— Вам не стоит ее искать, — неприязненно проговорил Глава, словно эмоциональный рассказ гостя утомил его.
— Но от чего же⁈ — пылко воскликнул мужчина.
— От того, чтобы после вы не испытали разочарования, — с холодным спокойствием ответил Глава. — Эта женщина уже принадлежит другому.
— Небо! Как же я не подумал об этом. Разве может такая девушка оставаться одна.
— После пережитых треволнений, вам необходимо успокоиться и отдохнуть, — поднялся Глава. — Вы выговорились и, наконец, сможете уснуть.
Хао проводил уставшего, но все еще возбужденного гостя в отведенные ему покои.
Под утро сон особенно крепок, а перед рассветом снятся чудные необычные сны. Вот и Ли Мин пригревшейся под медвежьей полостью, снилось, что дверь пещеры открылась и с утренним туманом вошел Глава. Он подошел и встал над ней в своих светлых одеждах, как будто те были сотканы из тумана. Сел на кан рядом, погладил ее по волосам, прошептав: «Не пугай меня так больше». Посидев немного и глядя на нее, встал и с туманом покинул пещеру.
Восточный танец
На следующее утро Глава Северного Ветра чествовал в своем Поместьедолгожданного гостя с ленивыми движениями, пресыщенным выражением и искушенным взглядом. Учтиво и сдержанно без излишней угодливости Глава Северного Ветра доброжелательно приветил его. В честь гостя в павильоне Торжеств был устроен роскошный пир с редкими яствами и лакомствами. Гость вежливо, но равнодушно без всякой заинтересованности смотрел вокруг, его речи были вежливы и добродушны, только было заметно, что все его помыслы заняты другим. Со вздохом посмотрел он на пиршественные столики, сказав, что прибыл сюда единственно потому, что хотел предаться приятной беседе с Главой.
Видимо здешние разносолы как и скромная обстановка не впечатлила его, но это не означало, что он не был благодарен за гостеприимство. Когда Глава с гостями, Хранителями, невестой и ее родственниками устроились за пиршественными столиками, внимание гостя вдруг захватили девушки-служанки, которых он разглядывал исподтишка. К Главе подошел слуга и что-то шепотом доложил. Глава повернулся к гостю.
— Танцовщица нашего клана пришла вас развлечь. Будьте великодушны к ее безыскусному исполнению. Я сам узнал об этом только что. Видимо мои слуги специально пригласили ее из Сяофена. Увы, я не помню, чтобы они старались так ради меня.
Гость рассмеялся и сказал, что ему уже любопытно, приготовившись терпеливо вынести нечто провинциально не умелое, конечно же, умолчав, что танцами его развлекали чуть ли не каждый день. Он был хорошо воспитан, чтобы простить неуклюжесть и посредственность здешней танцовщицы, лишь бы не обидеть хозяина. Налил себе вина из фаянсового кувшина, что бы выдержать скучное зрелище как ожидалось, здешнее вино оказалось кислым. Но это ничего, он готов вытерпеть все, лишь бы увидеть ту, что так поразила его вчера, вытащив из бездны, буквально отвоевав у смерти. И дело не в том, что она спасла его, а в том, что он не стал для нее трехпалой Чань Чу, которой ей посчастливилось вытянуть, а одним из многих, которым бы на так же помогла.
*Трёхлапая жаба — символ богатства, жаба с тремя лапами. Некогда была существом злобным и мстительным настолько, что люди обратились к Будде. В процессе обуздания жаба утратила одну из своих лап. В качестве расплаты за свои грехи выплёвывает золотые монеты. Поэтому изображается сидящей на стопке золотых монет и держащей одну во рту, часто с красными глазами и ноздрями.
Он раздумывал над тем, как выкупит ее у семьи и уговорит мужа, расстаться с ней, улестив переездом в столицу на полное его иждивение. Он готов был пообещать все, чтобы они ни попросили и, конечно же, пристроит всю ее родню, да хоть всю деревню, попроси она. Только тот единственный усталый и короткий разговор с ней, подсказывал, что это будет не просто.
Между тем в зал вошла танцовщица, одетая на манер женщин Западных пустынь. Обычно, такие исполняли редкий в Лияне, танец живота и подобных искусниц было одна две на всю столицу. Держа в руке чарку из оникса, гость смотрел на приближающуюся к его столу молодую женщину со все возрастающим интересом. Ее лицо до глаз было закрыто короткой воздушной вуалью.
Шаровары из голубого шелка, как и очень короткая кофта, открывали гладкий плоский живот, который, как и оголенные руки покрывали длинные нити из бусин и бисера. Запястья и щиколотки украшали браслеты из мелких бубенцов, издававших рассыпчатый мелодичный перезвон.
За ней шел барабанщик — молодой человек с серьезным лицом и невысокая, хрупкая девушка-флейтистка. Поставив барабан на пол, он уселся перед ним в стороне, прежде поклонившись Главе и гостам. Девушка-флейтистка смущаясь, устроилась рядышком. Подойдя к столу гостя и хозяина, танцовщица, прижав ладони к животу, поклонилась. Послушался тихий барабанный перестук, призывающий к началу действа, все ускоряющий ритм, становясь все громче.
Без плавных и мягких переходов, обычно начинающие танец, танцовщица вдруг, подняв руки, закружилась на месте, обдав гостя и хозяина благоуханной волной тонкого аромата, делая его почти физически видимым из-за взметнувшихся бисерных нитей, что создавали впечатление блестящих благоуханных струй. Блестящие нити разлетались, открывая плоский совершенный живот и гладкие руки.
Барабанный ритм начал затихать, замедляя темп танца, пока танцовщица не остановилась, а перезвон бубенчиков на ее запястьях и щиколотках стих. И когда барабан умолк, в полной тишине мелко и дробно зазвучали бубенцы, от ритмично вздрагивающих бедер, живота и плавных движений рук. При всех ее манящих, призывающее соблазнительных движениях, глаза девушки были скромно опущены.
Но только подумалось, что танцовщица замедляя танец, вот-вот остановится опять, как барабан неожиданно забил в бешенном ритме и девушку словно снесло ураганом от столов гостя и Главы на середину зала. И когда она, вытянув руки к гостю, семеня и бренча бубенцами, уносилась от него спиной вперед, не спуская больших темных глаз с его лица, вдруг застыла на месте. Барабан успокоился, как будто приглаженный нежными звуками флейты. Миг тишины. Стукнул барабан — дернулось бедро, и
