А я продолжала плакать от переполнявших меня чувств. Чувств, в которых было и счастье обретения, и страх потери (доча-то до сих пор в амфоре сидит!), и радость встречи…
— Я не знал… Не знал! Но я иногда… чуть-чуть догадывался! — прошептал Гарон. А потом добавил: — Надо же! Ведь порой я хотел просто прибить Лагерру! А она…
— Да, милый, она — наша дочь. И тут уж… что выросло, то выросло. Будем перевоспитывать.
— Для начала нужно вытащить ее оттуда! — сказал Гарон, немного отстранил меня и поглядел на эльфа.
Блериан победно улыбался.
— И что ты хочешь за ее жизнь? — спокойно поинтересовался Гарон. — Закрытия порталов в Академии? А где гарантия, что мы не откроем их снова? Об этом ты не подумал?
При этом Гарон вдруг бросил один короткий взгляд на Гарвера. А тот, к моему удивлению, как-то странно улыбнулся. И уставился на эльфа под куполом, словно хотел просверлить дырку одним взглядом.
Блериан облегченно опустил руку с амфорой. Решил, похоже, что дракон готов договариваться. А я замерла, прижимаясь к Гарону в страшном напряжении. Не понимала, что за игру он затеял. Наверняка ведь затеял. Вряд ли он просто согласится на предложение Блериана.
— Во-первых, я не отдам амфору, пока вы не выполните свои обязательства, — ответил эльф. — А во-вторых — на этот раз я нашел способ закрыть их навсегда. Граница между мирами станет устойчивой к любому воздействию.
— Хм… — как бы задумчиво бросил Гарон. — Знаешь, это может привести к нарушению баланса в системе миров. Слишком опасно, не находишь? Ведь области потенциальных порталов — то есть области разреженной границы — предусмотрены в устройстве Вселенной. Именно там вы их когда-то открывали. А последствия подобной «изоляции» непредсказуемы… Не находишь?
Выражение лица при этом у него было, как у ученого мужа, рассуждающего перед студентами о глобальных проблемах современности. Гарон явно тянул время. Только зачем? От непонимания мне стало плохо. Я глядела на амфору в руке Блериана, и мне все казалось, что сейчас кулак разожмется сам собой и…
— Что ты делаешь? — очень тихо прошептала я Гарону.
— Выигрываю время, чтобы использовать наше тайное оружие, — мельком шепнул мне Гарон.
— Мне все равно! — жестко ответил Блериан. Сейчас он выглядел совсем свихнувшимся маньяком. — Наш мир не пострадает — а это главное. В изоляции он обретет предназначенную ему форму. Никто больше не будет мешать. И он станет подобен прекраснейшему ограненному алмазу! Все займут свои места. Все займет свое место. Установится истинный порядок и благоденствие!
— Но разве нам не хватает благоденствия? — удивленно поднял брови Гарон. — Пока ты не положил половину мужчин своего народа в битве за Академию, все было весьма хорошо и без изоляции. Не понимаю, что тебе не нравится. Правда, не понимаю.
И тут… Гарвер вдруг слегка махнул рукой — я заметила это краем глаза. И Гарон тоже заметил.
— Маша! Любовь моя! Кр-р-ретин обижать! — раздался знакомый голос.
— Криду-р-рки! — вторил ему другой знакомый голосок. Красотка, как известно, заменяла букву «п» на «к».
Прямо под защитным куполом проявились две яркие крылатые фигурки.
— А-а! — воскликнул Блериан, когда Красотка вцепилась ему в шею. — Что это за неведомая тварь?! А-а! Больно-то как!
— Да, это весьма неприятно, — бросил где-то в стороне Дренер, которого мои птички атаковали неоднократно. — Так тебе и надо!
Одновременно Гриша схватил ручку амфоры, взмыл с нею под купол и словно в портал провалился — вылетел наружу. Красотка — за ним.
Мгновение — и Гриша с Красоткой сидели у меня на плечах, а Гарон осторожно принял у Гриши амфору.
— Вот не зря я решил взять с собой наше тайное оружие! — рассмеялся Гарон. — И не зря мы сделали их невидимыми до поры до времени. Не зря и в кустах прятали. Я как знал!
— Но купол? — удивленно спросил Дарбюр.
— А что купол? Попытайся мы его уничтожить в целом — и этот сумасшедший сразу заметил бы. Он весьма силен — так что у него действительно было бы полминуты, чтобы разбить сосуд. Поэтому мы с Гарвером мысленно договорились, что он проделает в куполе маленькую незаметную дырочку, пока я отвлекаю внимание эльфа. Потом я отправлю через нее тех, кто может в такую дырочку пролезть. Неплохо придумано? — он со смехом обернулся на изумленного эльфа. — Блериан, а Блериан, снимай «колпак» и сдавайся сам. А то, неровен час, свободный дракон исполнит свою угрозу. У свободных драконов, видишь ли, характер необузданный… Сдашься сам — обещаю тебе жизнь. У меня для тебя, знаешь ли, другое наказание припасено. Но жить будешь.
Гарон замолчал, давая эльфу пространство для маневра.
Честно, я думала, что тот достаточно любит жизнь. Что бессмертный подумает, поломается, но снимет «колпак» и сдастся. Ведь это самое разумное!
Но не тут-то было. Похоже, Блериан был фанатиком. Его идеи оказались для него важнее собственной жизни.
— Ты будешь наказывать меня, мальчишка?! Ты организуешь суд? Ты, дракон-молокосос! — закричал эльф, утратив последние остатки эльфийской изысканности и благородства. Кажется, он даже брызгал слюнями там — у себя под куполом.
— Кр-р-ретин! — откомментировал его выступление Гриша. В данном случае я была полностью с ним согласна.
А эльф продолжил:
— Нет, дракон, и вы все… — он обвел нас ненавидящим взглядом. — Вы думали, что поймали меня. Но не выйдет! Если меня и ждет какой-либо суд, то только Высший!
И тут он начал… Даже память Таратты не дала мне подсказок, что именно происходит.
Эльф вдруг заискрился. Потом его лицо скривилось гримасой невероятной боли. Он начал оседать, скорчился на земле, забился в судорогах. При этом его тело словно бы истончалось.
— Проклятье! — буркнул Гарон.
— Помешать мы все равно не можем! — бросил Гарвер.
— Ах, я никогда этого не видел! Какое счастье! — воскликнул Дарбюр, достал из складок одежды блокнот и принялся что-то записывать.
— Что вообще происходит-то? — спросила я, изумленно глядя, как Блериан извивается от боли, вызванной им самим.
— Развоплощается, дитя моя, — ответил за всех Дарбюр. — Видишь ли, эльфы считаются бессмертными. Но даже они не живут вечно. Когда им надоедает — они развоплощаются. Их тело постепенно истончается и переходит в энергетическую форму. Это длится, как правило, столетиями, а то и тысячелетиями. Но при желании старый и опытный эльф может провести этот процесс за несколько минут. Говорят, это самая страшная адская мука из всех, что можно придумать!
— Правитель, о нет! — в подтверждение слов мага воскликнул один из других эльфов — тщательно спеленатых магией светящихся энергетических пут. — Ничто не стоит этой пытки! О нет, Правитель наш… Лучше любой суд и любое наказание!
— Прости меня, Правитель! — заорал второй. — Я не последую за тобой! Лучше на суд!
— Правильно, — обернулся к ним Гарон. — Я всего лишь хотел посадить его в особую тюрьму — этакий карман в пространстве. Одноместную, разумеется. Чтобы его безумие более никому не причинило вреда. А вас ждет просто суд на Совете Рас, ведь, насколько я понимаю, идеологом всего этого был только Блериан. Конечно, можете не говорить, что вы всего лишь выполняли приказания своего Правителя. Конечно, ваша вина велика, вы не малые дети, чтобы не отличать зло от добра и жестокость от милосердия. Но… не вы это придумали. Не думаю, что вам следует наказать себя так же… — Гарон подбородком кивнул на Блериана, который совсем истончился, но еще орал, словно его резали.
— Может, звук перекроем? — поморщился Дренер. — Мерзко.
— Потерпи! — бросил ему Гарон. — Скоро это закончится. К тому же… давайте хоть проводим его. Когда-то… очень давно он был истинным благородным эльфом. И великим магом. Да и этот его поступок… тоже велик по-своему. Думаю, просто никто не может жить столько, сколько он. Это обрекает на безумие. По крайней мере… невозможно жить столько в одном мире.
Не знаю, как насчет остального, но что вскоре все закончится, Гарон оказался прав. Еще пару минут перед нами корчилась на земле совсем призрачная тень. Потом раздался один крик (даже вой) неизбывной боли и… Блериана больше не стало.
