мной пошёл ей на пользу — она уже не казалась таким задохликом, да и шерсть заблестела.
— Тогда, получается, Рауль — единственный дон?
Потому что теофренийский принц точно сейчас не использовал ни иллюзий, ни зелий — и сиял во всё помещение. Надеюсь, от радости. Во всяком случае улыбка, с которой он на меня смотрел, говорила именно об этом чувстве.
— Получается, да, — неуверенно подтвердил Бернар.
— Тогда почему вы называете его сеньором? — поддела я фамильяров.
— По привычке, — ответила Альба. — Донья, я так рада, что всё получилось. Мы уже несколько раз пытались до вас достучаться, но что-то не пускало. Сеньор Рауль весь извёлся, всё думал — что-то неправильно делал.
— У меня оставались долги перед тем миром. Сегодня я их закрыла. Но меня ужасно беспокоили ваши дела в этом. Ты со мной не связывалась, поэтому я чертовски переживала.
Я посмотрела на них по очереди так, чтобы они поняли всю нехорошесть своего поведения. Особенно досталось Альбе, но она не смутилась, лишь вздохнула тяжело и пояснила:
— Это было вынужденной мерой, донья, иначе бы мы вас не вытащили. Если бы вы видели, какой сложнющий ритуал придумали Бернар и сеньор Рауль. Но на него нужна была прорва энергии, в том числе вашей, вот и пришлось мне экономить. Вы были слишком далеко, донья. Знаете, как тяжело с вами было связаться? Да и то, полноценной связи не было: пара фраз — и меня выбрасывало, а энергии уходило на полноценный ритуал.
— И что теперь?
Я повернулась к Раулю, вопрос был адресован ему. Чёрт возьми, я прыгнула в неизвестность, повинуюсь эмоциям, но сейчас для меня моё будущее здесь было столь же неясным, как и в том мире, из которого я переместилась.
— Донья Катарина, — он неожиданно опустился передо мной на колено, — прошу вас стать моей супругой.
— Что? — опешила я.
— Я понимаю, что о таком нужно было спрашивать до того, как выдергивать из привычного вам мира, но говорить об этом уже поздно. Если вы вдруг предпочитаете мне Хосе Игнасио, то я не буду стоять на пути вашего счастья.
— Двуединый, при чём тут Альварес? — я отмерла. — Разве вы можете жениться на мне?
— А почему нет? — удивился он. — Брак с вами не приведёт к спору с Мурицией за герцогство. Да и вообще ни к какому спору — вы не имеете ни малейшего отношения к Муриции, слава Двуединому.
— Но принц не может жениться на ком попало…
— Катарина, это вы кто попало? — хихикнул Бернар. — Да вы последняя Сиятельная. Это чего-то да стоит. И даже когда потеряете Сиятельность, то останетесь сильным магом и красивой женщиной. И потом, король Луис уже дал своё согласие.
— Но если Рауль видел меня такой, какая я сейчас, то получается, меня такой видел и Теодоро? Не возникнут ли проблемы с ним?
— Бернар считает, что мы используем разные ритуалы. Ритуал мурицийского короля привязан к телу, поэтому становится эффективней при использовании крови того, с кем собираются связаться. Тот, что использую я, завязан на душу, поэтому эффективней при использовании фамильяра.
Рауль всё так же стоял передо мной на колене и ждал ответа. Но мне хоть и хотелось согласиться, но я опасалась последствий. Если не Теодоро, так Эстефания точно меня узнает: сложно не узнать того, чью физиономию ты столько времени наблюдала в зеркале.
— А если Бернар ошибается?
— То Теодоро будет молчать. Катарина, мне ещё долго ждать твоего ответа? У меня сегодня был очень тяжёлый день, завершившийся сложным ритуалом, я устал, знаешь ли…
— Да согласна она, согласна, — проворчал Бернар. — Просто боится за тебя, поэтому не торопится с ответом. Донья, мы всё продумали, даже нашли вам подставных родителей. Они буду счастливы принять вас в свою семью.
— Не разочаровывать же достойных людей? Придётся согласиться.
Стоило нам выйти из комнаты, где Рауль проводил ритуал, как мы тут же наткнулись на короля Теофрении. Я могла бы сказать, что я сразу поняла, кто это, по властной ауре, которая распространялась от ожидающего нас. Или по семейному сходству с Раулем и Марселой. Но нет, сеньор выглядел совершенно обычным человеком и если у него и были общие черты с детьми, то в глаза они не бросались. Корону он также не надел. А догадаться мне помогло удивлённо-растерянное «отец?» от Рауля.
Король Луис внимательно осмотрел меня, я и сразу почувствовала, насколько моя одежда не соответствует времени этого мира. Вот лет так через сто или побольше она будет в самый раз, но я столько вряд ли проживу.
— Счастлив, что всё получилось, — сказал он без малейших признаков счастья в голосе. — Но сеньорите срочно нужна нормальная одежда. Иначе возникнут вопросы.
Я порадовалась, что не успела переодеться ко сну. Моя любимая пижама удивила бы куда больше, чем шелковый брючный костюм, который если и мог вызвать вопросы у дам, то только: «Сколько стоит?» и «Где такую красоту можно купить?»
— Донье! — возмущённо пискнула Альба, для которой Сиятельная, прямо скажем, простолюдинка всё равно стояла выше на иерархической лестнице, чем несиятельный король. — Не сеньорите, донье!
— Донье, — согласился он и усмехнулся, приобретя чуть более благожелательный вид. — А не выдадим ли мы чего-то ненужного нашим недругам, если я внезапно начну обращаться к одной из своих подданных «донья»?
— Она же Сиятельная, — уверенно ответила Альба. — Этого всё равно не скрыть. Мы чувствуем даже под зельями и заклятьями. Любой фамильяр может сообщить о том, что увидел, своему хозяину.
— Неприятное известие, — неожиданно сказал король. — Хорошо, что мы узнали это до того, как Рауль появился в Муриции. Выходит, нам повезло, что свадьбу мурицийского короля перенесли?
Я была уверена, что Эстефания уже давно и счастлива замужем за Теодоро, а тут внезапно оказалось, что ей до счастья ещё очень далеко. Радоваться за неё я не собиралась, но и печали из-за этого не испытывала.
— Её вряд ли перенесут на срок, достаточный, чтобы моё сияние исчезло, — ответил Рауль, почему-то очень встревожившийся.
Он знаком предложил нам устроиться за столом, на котором в стазисном артефакте находились чай и небрежно покромсанные куски пирога. На стул я не села, а упала — оказалось,
