бросает взгляд на плиту.
— Ох, точно! Флорина, ешь много полезных продуктов и пей много крови. Сейчас принесу, — Жозефина быстро расставляет перед нами завтрак и исчезает, чтобы принести десерт из крови.
— Это просто… безумно неловко. Она немного двинулась, да? — усмехаюсь я.
— Она стареет, а мы нет. Поэтому она знает цену жизни. Проще поддакивать и уводить её в другую сторону от разговора, искать темы, которые она обожает. К примеру, сериалы. Она смотрит их постоянно, слушает аудиокниги и читает любовные романы. Так что лучше спросить её об этом, а не злиться, — Томас пожимает плечами и бросает в рот кусочек бекона.
— И это нормально? Я имею в виду… ну, как бы у нас… сложно всё, и такие темы они… странные. Очень странные.
— Наши разногласия не мешали тебе получать удовольствие от секса со мной, — замечает Томас.
— Очень романтично, спасибо.
— Это лишь констатация факта.
— Но не помню, что тебе не нравилось. Кажется, ты даже стонал, — ехидно поддеваю его.
— Флорина, мне нравится секс с тобой, потому что я тебя люблю. Мне нравится делать с тобой всё, но не спорить. От споров я устал, а остальное я счастлив делать, — смеётся Томас, и это так искренне и честно.
— Как тебе удаётся?
— Удаётся что? Получать удовольствие? Ты точно хочешь об этом поговорить? — спрашивая, он широко улыбается мне.
— Говорить так легко о своих чувствах? Ты же… твоё прошлое было тяжёлым, но ты так спокойно признаёшься во всём. Отец говорил, что врать нужно легко, словно это ничего не значит.
— Твой отец многое говорил, как и то, что говорить правду нужно так, как будто ты хочешь признаться. Никто тебе не поверит и решат, что ты врёшь, но остаёшься честным перед ними, и никто тебя потом не уличит во лжи.
— Но ты врал мне, — замечаю я.
— Не врал, а не договаривал. И ты никогда особо не интересовалась мной. Ты спрашивала меня о чём-то лишь тогда, когда я указывал тебе на это. А так я тебе был безразличен, — он пожимает плечами, словно ему всё равно, но в глазах появляется вспышка обиды. Томас опускает голову, принимаясь за завтрак.
— Ты мне был интересен, просто я не лезу ни к кому с расспросами. До тех пор, пока я не втягиваю себя в прошлое другого человека и не становлюсь зависимой от него, не переживаю и не думаю о нём. Я не люблю привязываться к кому-то, всё равно они уйдут или умрут, последнее уже стало тенденцией, — я не могу скрыть горечи в своём голосе, да и не хочу. Я буду честной. Хочу быть честной с Томасом. Он пока здесь, и у меня есть шанс убедиться, что он не предаст и будет мне верен. Мне очень необходимо это время с ним. Смертельно.
— Я знаю. Я же изучил тебя, Флорина. Но тебе придётся принять факт того, что люди умирают слишком рано, а вампиры не особо усидчивы и стабильны.
— Ты тоже?
Томас вскидывает голову и прищуривается, глядя на меня.
— Ты тоже? — твёрже повторяю свой вопрос. — Мне нужно это знать. Мне нужно узнать о тебе столько, сколько я смогу. Я не хочу сомневаться в тебе, когда мы вернёмся. Я не хочу бояться, что останусь одна, и ты предашь меня. Прости, что упоминаю об этом и, вероятно, обижаю тебя, но я вот такая и не могу изменить себя за секунду и сделать вид, что ничего не было, и мы не пережили ад.
— Я понимаю, — медленно кивает он. — Я домосед. Не люблю шумные вечеринки и тусовки. Предпочитаю хорошее вино и книгу, свечи и тишину. Я ненавижу быть в центре внимания. Не приемлю измены, слишком много видел примеров перед своими глазами и то, что потом случилось. Нет. Я другой. Я спокойный, скучный и не лезу в войну между вампирами.
— Правда? — усмехаюсь я.
— Правда. Это было не моим решением. Мне пришлось. И мне не нравится быть королём, для меня это просто… пустота, ничего не значащая. Я не имею ничего против власти, она нужна, как и правила, но король… нет, я презираю всё это.
— Но у тебя отлично получается на самом деле. Ты хороший оратор, и ты умён. Ты мог бы…
— Нет. Это временно, — отрезает Томас. — Всё временно.
— Даже мы?
Томас поджимает губы и дёргает плечом.
— Не спрашивай меня о таком. Не надо. Я вижу только тебя на троне. Только тебя, а Стан рядом. Мои видения не меняются. Он стоит рядом с тобой. Меня там нет.
— Тогда как ты это видишь?
— Через тебя. Я часто что-то вижу твоими глазами.
— Тогда где ты? Ты ушёл? Ты умер?
— Я не знаю. Но это то, к чему я должен прийти, поэтому больше не задавай мне этих вопросов. Я не могу тебе на них ответить. Не могу. Если скажу, как тогда в самолёте, или предупрежу тебя о чём-то, то видения изменятся, и я снова буду тебя хоронить.
— А хоронишь меня ты? Или видишь чужими глазами?
— Я.
Я сглатываю, легко читая подтекст. Или он, или я. Третьего варианта не дано. Выживет один из нас, и это ужасно. Я не готова к такому раскладу.
— Но можно ведь менять будущее?
— Его лучше не менять. Я держу в уме одну картинку и знаю ход действий. Всё должно произойти так, как произойдёт. Ни больше, ни меньше. Только так, и никак иначе. Закроем эту тему, — отрезает Томас.
Я чувствую, как он злится, поэтому отступаю.
— Ты привёз сюда Рома? Когда? Соломон… я помню головы, — с болью в голосе произношу я.
— Это была не моя идея. Это его. Соломон решил, что так будет интереснее. Я его наказал и забрал оставшееся от тела Рома и его голову. Мы говорили до этого, и Рома выразил свои желания.
— Свечи цвета глаз его жены.
— Да. Рома с такой любовью рассказывал о ней. Он говорил про возлюбленных. Рома верил в них.
— Очень, — шепчу я. — Он постоянно рассказывал, как сильна любовь в его сердце. И я видела это. Он же не изменял своей жене, да? Он же
