– Разве я смею отказать вам, сэр? – улыбнулась, вспоминая хастл на дне рождения Чернова, и подала руку.
В памяти не сохранилось, что мы танцевали и как. Все мое внимание сосредоточилось на Булатове. Наваждение… я тонула в его зеленых глазах, не в силах отвести взор. А потом, словно невзначай, по моей спине, невероятно чувствительной к малейшей ласке, прошлась широкая ладонь. Она скользила медленно, от основания шеи до того места, которое уже не спина. И жар мгновенно растекся по всему телу. Ноги, сбившись в очередном па, подкосились, и только руки Руслана удержали меня от падения. Близость к нему открыла правду, разбивая мои страхи и сомнения в пух и прах.
А он вдруг просительно произнес:
– Герда, иди в дом…
Вертигр коснулся губами моего виска – и я поняла, что пропала. Что опьянела от его запаха, усиленного дождем. Охмелела от нежности в его голосе и глазах, таких красивых сейчас, отливающих желтизной.
– Я не шучу, иди в дом…
От шепота зарывшегося лицом в мои волосы мужчины новая волна жара окатила от макушки до кончиков пальцев на ногах.
– С тобой в дом? – выговорить коротенькую фразу, ощущая, как сильные руки кружат по пояснице, слегка сминая платье, было настоящим геройством.
Быстрые, легкие, словно прикосновение крыльев бабочки, поцелуи прочертили пылающую линию от виска к уголку рта.
Погладив мои губы своими, а потом слегка прикусив их, Руслан выдохнул ответ:
– Нет… одна.
У его поцелуя был вкус малины и греха.
– Тогда не хочу… останусь лучше здесь, с тобой…
Он протестующе застонал:
– Герда…
– Ш-ш-ш… – свела на нет благородный порыв моего оборотня ответным поцелуем.
И его выдержка разбилась вдребезги. Нежность уступила место голоду.
Алчный, сбивающий дыхание поцелуй едва не лишил сознания – когда с меня испарилась одежда, уж точно не вспомню, как и момент, с которого стала ощущать прохладную поверхность столешницы. Последняя связная мысль – хорошо, что стол крепкий…
С этой же мысли, правда, с дополнениями, началось возвращение блудного рассудка. Стол крепкий – да, а еще твердый и холодный.
– Прости, – с явным сожалением произнес мой мужчина, помогая отлепиться от дубовой столешницы.
– Прощу, но только после повторения на мягкой кровати, – объявила, кряхтя и потирая тыл. Нащупала на нем раздавленную малину. – Ой, пропала наша работа…
Хотели уберечь урожай от дождя, а вышло, как говорится, через одно место…
– Не пропала, не переживай.
Неожиданно став на колени, Булатов, придерживая меня за бедра, принялся слизывать раздавленные ягоды.
– Мм, как вкусно…
От смущения запылало не только лицо, но и шея.
– Эй-эй, не тронь мою маску! – проворчала, шутливо выворачиваясь. – Малина крайне полезна для кожи!
– Полезна, говоришь? – задумчиво протянул парень. И, зачерпнув пригоршню ягод, уцелевших на краю стола, размазал мне по груди.
– Ах так! – Красная лепешка украсила торс Булатова, после чего я поспешила дать деру.
Но как сбежать от возмездия оборотня?
– Попалась! – Руслан подхватил на руки и понес в дом. – Ты – моя главная в жизни добыча, ни за что теперь не отпущу!
Обещание, произнесенное с рычащими нотками в голосе, прозвучало эквивалентом признания. И я почувствовала, как волна любви к этому большому, безумно сильному и в то же время безгранично нежному мужчине затопляет меня изнутри.
В волнении я кусала губы и мысленно, как молитву, твердила: «Ну же, возьми трубку, Лазарус!» Булатов, прижимая телефон к уху и сохраняя невозмутимое лицо, шагал из одного конца комнаты в другой. Положенное время ожидания истекло, и очередной вызов остался без ответа. Наверное, будь мобильный выключен, это пугало бы меньше. А так…
Оборотень названивал Болконскому в течение часа после утреннего выпуска новостей. В офисе «Logis», телефон которого нашелся в интернете, тоже молчали, что в принципе логично после взрыва. К сожалению, как связаться с Кристиной или другими подчиненными Болконского, ни вертигр, ни я не знали. Будь у города свой Мастер, информацию, что с блондином, потребовали бы от него. Но, увы, место главного кровопийцы все еще оставалось вакантным.
Когда я услышала слова корреспондента, что во взрыве торгово-развлекательного комплекса подозревается его владелец, то почувствовала, как что-то обрывается у меня внутри. Что за глупые обвинения? Ведь Лазаруса даже в городе не было! Да и зачем ему наносить вред собственному бизнесу? Интуиция кричала, что взрыв – подстава, устроенная Томасовским, месть или способ выманить нас из укрытия. И от этой догадки беспокойство лишь возросло.
Кроме тревоги я испытывала и стыд. Остаток вчерашнего дня и ночь слились в сплошную эротическую мечту, поэтому трудно сказать, поспала ли я хоть пару часов за все это время… И вот, пока мы с Булатовым старались забыть о реальности, весьма успешно старались, вампир остался один на один с неприятностями. Можно, конечно, возразить, что Лазарус большой мальчик и знавал и не такие неприятности, но… совесть мои доводы не учитывала.
И в то же время я не жалела о близости с Русланом – это самое потрясающее, что случилось в моей жизни. Мы не говорили о будущем, ничего друг другу не обещали. Да и зачем? Порой поступки красноречивее и убедительнее слов.
Булатов, отключив телефон, удостоил меня пристальным взглядом.
– Что? Больше не станешь звонить?
– Нет, мы четко договорились, что с мобильным Лазарус расставаться не должен. А он не берет трубку больше часа.
– Выходит, он в беде и мы должны ему помочь.
Мой ненаглядный медленно покачал головой.
– Не мы, а я. Тебе нельзя в город. Думаю, мне хватит шести – восьми часов, чтобы узнать, что с ним.
– А что в это время буду делать я?
– Ждать нас.
В животе все похолодело.
– Хочешь оставить меня здесь? И, еще скажи, прикованную наручниками, чтоб не побежала к колдуну?
– Возможно, это единственное приемлемое решение, – даже не моргнув, легко согласился с глупой идеей бессовестный рыцарь.
– Ага, как же! А если наводнение, пожар или что похуже?
Сразу вспомнился роман Стивена Кинга «Игра Джералда», в котором рассказывалось, как после смерти мужа бедная женщина осталась прикованной к кровати в незапертом летнем домике, без воды и еды, да еще с бродящим в округе маньяком.
– Ладно, дурацкая идея. – Шатен опустился на диван. – Ты не должна оставаться беспомощной, но и взять тебя с собой я не могу.
