верной.
— Ты искупаться хочешь? — вдруг предложил Марк.
— С радостью, но ведь ты там уже был.
— Могу пойти с тобой снова. Я лишь умылся.
Я обхватила его ногами. Как удобно, оказывается, мотаться на супруге дряблой, довольной сосиской! Марк хмыкнул.
— Знаешь, в чем твое единственное отличие от котенка? Ты совсем царапаться не умеешь.
— А как же моя порывистость, эмоциональность? Порой я ору хуже кошки, обнюхавшейся мяты!
— Это другое, Габ.
Он понес меня в ванную, открыл воду и зажег пару светлячков. Всё это время я не разжимала объятий, но Марку это не доставляло никаких неудобств. Однако мне все же пришлось от него отлипнуть, чтобы мы могли раздеться.
Так как Марк делал это быстро, вскоре он уже смешил меня, стоя сзади и щекотя живот. Я смогла повернуться и наткнулась на взгляд супруга — серьезный, странный, и это при том, что он пускал мне колючие мурашки по всему телу!
— Что-то не так? — насторожилась я.
— Всё хорошо. У меня период сердитости наступает.
— Поможет ли, если я стану больше к тебе приставать?
— Угу. Только если каждые два-три часа, малышка. В том числе ночью.
— Договорились.
Мы одновременно залезли в теплую воду и так там и провалялись последующие полчаса. Я ласкала Марка, он отвечал, и было хорошо просто нежиться, и музыка звучала пургой за окнами Солнечного дома.
В ванной нам вскоре перестало хватать места, и Марк унес меня в кровать. Он долго, медленно и вкусно целовал меня в губы, а потом опустился к шее. Не знаю, как возможно терпеть подобную сладость. Я находила силы в ответных прикосновениях, гладила его широкую спину, чувствуя, как напрягаются под кожей мышцы. Когда он принялся ласкать мою грудь, от жаркого шепота меня бросило в дрожь. Поцелуй — слово, прикосновение языка — признание, подобное которому невозможно сказать не от сердца. Он зацеловывал меня целиком, и сил не было ответить тем же. Солнечный пускал в ход свою самую сильную магию — магию нежности. Руки его перебирали мои пряди, теплота бедер заставляла напряжение в животе достигать опасного предела, когда готов умолять, лишь бы любимый оказался в тебе. Но я терпела, зная, что буду вознаграждена.
Марк не упустил нужного мгновения. Он наверняка видел, что ещё чуть — и я закричу. Мощное проникновение, глубокий поцелуй, кровать-облако, которую не чувствуешь. Мне хотелось плакать от восторга всецелого обладания, но я забылась в движении его плоти внутри себя, той влажности, что необходима для близости, нашего общего трудного дыхания и страстного счастья, ведомого лишь истинно влюбленным.
Я старалась сдержать обещание, и разбудила Марка средь ночи. А потом, под утро, была схвачена им, и мы продолжили, чтобы целый день придаваться долгожданной радости.
Так мы вернулись домой.
Места хватило всем, хотя пришлось провести уборку в необжитых крыльях. Я смущалась, что мы делали это уже после приезда гостей, но ребята совершенно не стеснялись помогать. А к концу недели в поместье перебрались почти все воины — одинокие и семейные. Были там и дети — три мальчика и одна девочка. Так поместье снова обрело стройный стук сердец, смех и дружеские беседы, в которых так нуждалось.
На второй день после приезда ко мне подошел Элдри.
— Можешь уделить мне минутку? Забыл сказать сразу, да и не до того вам было с дороги…
— Конечно.
Я не знала, что такого интересного парень отыскал в доме, но когда мы зашли в зимний сад, и увидела там два маленьких зеленых ростка — обалдела.
— Когда?!
— Через неделю после вашего отъезда. Я поливал, как ты просила, а они возьми и покажись! Совсем не вовремя выскочили, бедные. Видишь, мы их обложили светлячками, чтобы сберечь. Надеюсь, до весны протянут.
— Спасибо тебе! — воскликнула я и обняла парня. — Но что это? Не узнаю.
— Я вообще в растениях не очень разбираюсь, только если дикие, лечебные травы. Надо у Марка спросить, это ведь он сад создавал.
Так я узнала об ещё одном прежнем увлечении супруга — не мужском, надо сказать, деле, но это только больше согрело сердце. Марк не боялся делать что-то, что нравилось лично ему.
— Для мамы и сестры, — добавил Элдри. — Он их очень любил.
Я улыбнулась. Марка было легко представить заботливым братом и сыном, несмотря на то, что в начале наше семейной жизни он казался ворчливым, привередливым и требовательным. Наверняка в саду было красиво, а благодаря теплу и свету могли всходить даже южные растения.
— Позови Марка сюда, пожалуйста, — попросила я, и Элдри ушел.
Я склонилась над ростками.
— Не то время вы выбрали, маленькие, но мы постараемся помочь. Зима не останется навсегда, пока есть солнце.
Однако, поглядев в окно, на заметенный лес, я усомнилась в своих словах. Воины по очереди расчищали круг около зловещего ивняка, Марк, конечно, помогал, и труд был нелегким, учитывая, как было холодно. Конечно, Солнечные мерзли куда меньше обычных людей, но все-таки уставали. Сегодня Марк был дома, серьезный и сосредоточенный на невеселых мыслях, и мне хотелось супруга обрадовать.
Я встретила супруга у входа и нарочно провела его по длинной тропе, показав ростки в последний момент.
— Ого! — улыбнулся мужчина, и вокруг сразу стало светлее. Он опустился на корточки и внимательно оглядел растения. — Хм. Быстро вытянулись.
— А что это? — тихо спросила я.
— Трудно сказать, Габ. Я не большой специалист в ботанике. Но, думаю, добрый знак — уж точно.
Он поднялся и мягко притянул меня к себе. Радуясь, что снова вижу солнце, я обняла супруга и затихла. Пусть бы он чаще улыбался — и я буду счастлива.
Последующие дни оказались чуть более теплыми, и мы ходили гулять. Снег больше не шел, все понемногу устраивались. Конечно, пришлось кое-что наладить в доме, где вдруг вместо двух стало сорок человек. Например, мы группами дежурили на кухне — совсем как в Грозовом поместье. Конечно, мы с Марком не приобщали к этому гостей, но повар с корабля сам пришел, жалобно попросив дать ему дело.
