Он отвернулся и теперь смотрел в стену. Граф Нестдер, перехватив мой взгляд, постучал кончиками пальцев о раскрытую ладонь, аплодируя мне. Едва заметно улыбнувшись, я вернула свое внимание арестанту:
— Господин Утткер, если вы не желаете говорить о баронессе Стиренд, то, может быть, расскажите настоящую историю своей жизни?
— Я рассказал вам настоящую историю, моя госпожа, — ответил матрос, снова посмотрев на меня. — Мне нечего добавить. Наши чувства с Ильмой не относятся к обвинению в подстрекательстве к бунту, а обвиняют меня подчиненные капитана Стиренда, а капитан…
— Я всё это знаю, — остановила я Утткера. — Не стоит учить меня законам Камерата, я знаю их получше вашего, уж поверьте. А потому я согласна с вами в том, что касается обвинения в подстрекательстве, хотя и это возможно доказать, нужно лишь провести более тщательное расследование. Однако я уже не могу принимать решение о вашей участи, потому что вы, хоть и слабый, но маг. И вы оказывали воздействие на сознание неодаренных, на меня в том числе. А так как я являюсь властительницей Канатора и советником Его Величества, то воздействие на мое сознание превращается в государственное преступление. А потому я должна передать ваше дело верховному магу. Теперь он будет разбираться с вашим прошлым, а мне оно, признаться, безразлично. Уведите господина Утткера и позаботьтесь, чтобы его охранял человек, защищенный от магического воздействия, пока не принесут противомагический наруч.
— Будет исполнено, ваша светлость, — кивнул гвардеец и накрыл плечо матроса ладонью.
Тот вывернулся и шагнул в мою сторону, но удар по ногам, повалил его на колени. Утткер протянул ко мне руки и надрывно воскликнул:
— Моя госпожа, я не сделал ничего дурного! Всего лишь полюбил девушку и хотел на ней жениться! Вы же женщина, вы не можете не понять нас с Ильмой! Прошу, пощадите! Когда я писал вам, я надеялся на вашу помощь, что вы защитите нас и повлияете на ее отца. Мы просто любим друг друга, а мне мстят за эту любовь!
Пока он говорил, камень замутнел еще больше – арестант не сдавался. Похоже, он усилил напор, насколько мог.
— Я не оставлю баронессу, — заверила я арестанта. — Уведите.
Он пытался сопротивляться, взывал ко мне, давил на жалость и сочувствие, которые должно испытать чувствительное сердце к бедам влюбленных, но я не слышала. Лайсс Утткер меня не обманул. Я не верила в его любовь. Достаточно было вспомнить фразу, сказанную в момент, когда арестант перестал следить за тем, что говорит – обрюхатил его дочурку. Как-то маловато было любви в этой фразе, одно сплошное пренебрежение. Всё, чего желал арестант, это избавиться от опасного обвинения.
Он ведь рассчитывал изначально именно на то, что обвиняют его сослуживцы с «Быстрого», то есть подчиненный Стиренда. После ухватился за любовь и свою «порядочность». И каждый раз прибегал к магии. Так что теперь матроса Утткера ожидал путь в столицу и знакомство с магистром Элькосом, а он вытащит всю подноготную из арестанта, даже если тот не раскроет рта. Мое разбирательство закончилось, но еще оставался капитан Стиренд, и надо было поговорить с ним.
— Капитан пришел в себя? — спросила я, ни к кому не обращаясь.
— Сейчас узнаю, — наместник, давно успевший вернуться на свое место, снова поднялся на ноги. Однако прежде посмотрел на меня и произнес: — Признаться, я вами окончательно покорен, ваша светлость.
Я отмахнулась, и граф направился к двери, а вернулся спустя пять минут. Капитан следовал за его сиятельством. Был он теперь не только хмур, но и подавлен. И это было понятно – позор его семьи был предан огласке.
— Он и вправду подстрекал экипаж, — произнес капитан, не глядя на меня. — Мерзавец угрожал мне неповиновением команды, что и продемонстрировал, поэтому я не стал тянуть дольше и вынес приговор.
— Шантажировал из-за отказа выдать за него вашу дочь? — спросила я.
— Да, — кивнул Стиренд. — Моя дочь… — он вздохнул, — посмотрите на меня, ваша светлость. Моя дочь похожа на меня. Я люблю свое дитя, но не стану лгать, она далеко не красавица, а я не настолько высокое положение занимаю, чтобы женихи выстраивались в очередь у нашего порога. Да и состояние… Мы не нищенствуем, ведем вполне достойную жизнь, однако излишков нет. Ильме уже двадцать, но за всё время она получила всего два предложения руки. Первое было сделано престарелым вдовцом, известного желчным нравом и скаредностью. Она у меня не красавица, но и не полный урод, чтобы отдавать за старика со вздорным характером. А второе предложение сделал Утткер. Я поначалу посмеялся и прогнал его взашей, а потом моя дочь вывалила на меня известие, что вскоре станет матерью, а отец эта мразь. Я чуть ума не лишился. Хотел в тот же миг удавить гаденыша. Ильма на колени, в слезы. Люблю – говорит, жить без него не буду. Поклялся ей, что не трону, если сам не вынудит.
— Поэтому терпели его? — спросил Нестдер.
— Месяц, — усмехнулся капитан, — месяц терпел мерзавца. Для меня этот месяц вечностью показался. Поначалу хотел просто выгнать со службы, он себя никак не показал. Утткер пригрозил, что ославит нас. Потом начал шантажировать, что поднимет бунт, если я не соглашусь отдать за него дочь и признать за ним титул и фамилию. Намекнул, что на многое способен. Я в это не поверил, и вот он позавчера доказал. Четыре дурака его наслушались и учинили драку с офицерами. Тут он сам дал мне повод закончить эту историю.
— Если приговор был вынесен вчера, почему отложили казнь на завтра? — снова полюбопытствовал наместник, и я согласно кивнула, мне это тоже было интересно.
— Такой порядок, — усмехнулся Стиренд. — Вы правы, это в море я бог и господин, а на берегу должен прежде доложить в адмиралтейство, и только после этого могу привести приговор в исполнение. Доклад я отправил еще вчера днем, ответ с подтверждением приговора должен прийти сегодня, завтра казнь. Мерзавец этим и воспользовался. Он подбил одного из тех, кто его охранял отнести прошение в вашу канцелярию. А… — капитан посмотрел на меня: — Вы его отпустили, ваша светлость?
— С чего вы взяли? — удивилась я. — Ваш матрос оказался магом, очень слабым, конечно, но все-таки магом, а потому он ждет отправки в столицу. Теперь это дело верховного мага. Сами понимаете, попытка влиять на мое сознание – это уже тяжкое преступление, а есть еще множество неодаренных, которые сталкивались с ним. Да и узнать надо, кто он на самом деле, и что скрывает. Возможно, вскроются еще какие-то преступления.
Стиренд некоторое время смотрел на меня, но вдруг откинул голову и расхохотался. Смех его больше напоминал истерику, и наместник направился к графину с водой. Наконец, капитан смахнул с глаз набежавшие слезы, произнес:
— Как же он так просчитался, змей… — и разразился новым приступом смеха.
Нестдер посмотрел на меня, я развела руками, и граф нашел выход. Он набрал в рот воды и брызнул в лицо Стиренду. Хохот оборвался, и капитан уставился на наместника ошалелым взглядом. Он с минуту просто моргал, а затем шумно выдохнул:
— У-уф… Благодарю.
— Господин капитан, — заговорила я, — сколько вашей дочери еще вынашивать дитя?
Стиренд, смотревший на меня, отвел взгляд и буркнул:
— Нет уже дитя… выкинула.
— Простите?
— Нянька Ильмы постаралась, она моей дочери мать заменила, — по-прежнему не глядя на меня, пояснил капитан. — Моя супруга в родах умерла, я тогда в море был. Мага не нашли, как мне сказывали, но доктора привели, а он не смог помочь. Так вместе с сыном и отправились к Богам. Остались мы с Ильмой вдвоем. Растил, как мог. Образование дал, одевал, обувал, а ласку нянька подарила. Я потому и оставил ее, чтобы девочка моя девочка не чувствовала себя одинокой. Они сроднились, Брана души в Ильме не чаяла, а проглядела, когда этот мерзавец к ней подобрался. Вот и помогла, чем смогла. Так хоть какая-то надежда на будущее есть, а с ублюдком – конец. Так что нет уже дитя, ваша светлость. Что хотите обо мне думайте, а я Бране благодарен. Теперь еще эту мразь отсюда отправите, может, и выпутаемся как-нибудь.
