— Как много лести! У меня сейчас уши слипнутся от такой сладости! Признайся, король: ты просто хочешь обзавестись придворной хаосницей?
— Должен же я думать о благе своего двора? — лукаво подмигнул Ириан. — Расскажи, что случилось и почему ты вернулась.
Я вздохнула, и, проигнорировав предложение Ириана занять кресло для посетителей, рассказала обо всем. Точнее, почти обо всем… пусть Файдкамен и «влюблен в меня», но это не значит, что он простит мне ложь, так что я тщательно выбирала слова. Я говорила чистую правду и ничего не утаивала, кроме того, что касается моей беременности.
Выслушав меня, Ириан с улыбкой проговорил:
— Зная тебя, я удивлен, что ты двадцать шесть лет прожила спокойно. Значит, ты напугала Хаосом монахов и исчезла? Представляю, как все переполошены. Скоро они придут за тобой.
Я задумчиво посмотрела на свои руки, которые сложила в замок. Ириан прав: скоро с ним попытаются связаться представители нашего мира и потребуют вернуть меня. Он узнает о моей беременности в любом случае. Так почему я не могу рассказать ему всю правду?
— Магари?
Я подняла голову и взглянула в лицо бога.
— Да, за мной придут. Но я надеюсь, что ты не отдашь меня им.
— Конечно, не отдам. Я буду защищать тебя до последней капли крови — вражеской, разумеется.
Меня покоробило, но не от пафоса фразы и ее высокопарности. Меня не назвать опытной в отношениях женщиной, и до бабули с ее женской прозорливостью мне далеко, но я не глуха и не слепа, и отлично понимаю, что Ири, этот горячий во всех отношениях бог, все еще влюблен в меня. Реальность оказалась невероятнее детских мечтаний о принце-сидхе, и главный сюрприз впереди. Какой ребенок у меня родится? От кого?
— Снова многозначительная тишина… — промолвил Ириан, нарушив молчание.
— Со мной слишком много всего произошло. Сейчас я в безопасности, но мыслями все еще там, с родными. Что станет с моими бабушкой и дядей?
— Твой дядя хаосник, и обучен всему, что нужно. Он не допустит, чтобы до них добрались ищейки Ордена.
— Я верю в дядю Эдгара, — улыбнулась я. — Но мне ужасно жаль, что его налаженная жизнь рухнет из-за меня.
— Может, это к лучшему? И скажи, наконец: ты останешься в Файдкамене?
— Да. Ты был прав, когда убеждал меня раньше не возвращаться. Это было глупо…
— Ты рвалась домой из-за Элидира.
— Кстати! Я до сих пор не знаю, что произошло с ним, и как ты стал королем! Немедленно рассказывай!
Ири улыбнулся и начал рассказ. Когда он пришел в себя, рядом с ним был Скендер. Скендер объяснил, где я и Ирен, сводил Ириана к волшебному озеру келпи, выкупал, вернул силы, и только после этого стал будить других риоров. У них была возможность убить Элидира риорским мечом и избавиться от неугодного короля, но они решили поступить благородно (Скендер не позволил бы поступить иначе).
Очнувшиеся риоры, увидев опозоренного остриженного Элидира, схватили Ириана и Скендера, предупредив последнего, что если он только откроет рот для предсказаний, то его немедленно пронзят риорским мечом. Ослабевшего короля забрали во дворец. Взбешенный Марагдет потребовал убить изменников, но большая часть придворных решили ждать решения Элидира. Король был, мягко говоря, не рад, и хотел поступить так же, как и Марагдет — убить изменников. Но некоторые риоры, присутствующие при нашем с Элидиром разговоре, настояли на том, чтобы был устроен суд. По древнему обычаю, если подразумевается казнь сидхе, на суд созываются все фейри холма, где в данный год живет король, включая самых низших. Сначала все были согласны с тем, что Ириан и Скендер опасны и всегда были очень подозрительны, но некоторые сидхе, те, которые не состояли в близком кругу короля, заявили, что Ириан и Скендер в этой ситуации были правы — король Элидир подвел Неблагой двор и повел себя неосмотрительно.
Суд затянулся надолго; все больше сидхе, эльфов, и прочих фейри подавали голос, все смелее стали говорить о том, что за все время своего правления Элидир умножал не силу Неблагого двора, как полагается королю, а свою собственную силу и силу своих приближенных. И к власти он пришел не самым честным образом…
Усмехаясь, Элидир поднялся и сказал — вы недовольны мной? Я согласен уступить власть, но только тому, кто меня одолеет. Желая показать, что уверен в своих силах, Элидир подошел к Скендеру вплотную и спросил — если ли у тебя для меня пророчество?
Скендер ответил: ты умрешь, если испугаешься.
Элидир расхохотался и предложил любому, у кого достаточно решимости, выступить против него. На момент суда он был сильнейшим сидхе неблагих, но его разум был ослаблен любовными чарами, которые он пытался на меня напустить и которые в итоге навредили ему самому, к тому же недавно испытал на себе смертельную силу Скендера. Биться предполагалось на мечах до первой капли крови — кого достанет меч, тот будет считаться проигравшим.
Ириан посмотрел на Скендера. У горевидца не было припасено для него пророчество, поэтому Ириан решился выступить против короля…
— … Мы недолго бились, — сказал рыжий. — Помнишь, я говорил тебе, что был лучшим среди воином? Умения никуда не делись, я успешно отражал атаки, но сам не мог сделать ни одной — скорость и реакция Элидира много превосходили мою. Он атаковал раз за разом, и я начинал понимать, что в конце концов он меня достанет. Но вот мне удалось отбить один удар, и так удачно, что меч выскользнул из рук Элидира. Это был мой триумф. Я увидел страх в глазах Элидира, и, помня о предсказании Скендера, занес меч. Этот удар должен был принести мне победу… Но не принес. Время остановилось, мрак накрыл Файдкамен. Испугавшись, Элидир призвал Дикую охоту.
— Что-что он сделал?! Призвал Дикую охоту? Он что, забыл, что слуа не успокаиваются, пока не убьют того, кого приказано?
— Ничего он не забыл. Мертвецы явились за теми, кто выступил против решения Элидира, и за мной. Слуа ворвались в Файдкамен и заполонили небо… Фейри уверились, что Элидир худший король из возможных, но было уже поздно. Мы приготовиись к кошмару… но нас спасла сила того, кого мы долго и незаслуженно презирали и боялись.
— Скендер, — шепнула я.
— Да, — кивнул Ириан. — Он успокоил охоту, и слуа попадали со своих истлевших лошадей, сделавшись окоченевшими трупами. Элидира парализовал ужас, и когда я замахнулся, чтобы нанести решающий удар, он не пошевелился. Я порезал ему руку. Кровь упала на землю. Я стал королем, а он проигравшим.
Я начала ходить по кабинету; рассказ Ириана проигрывался яркими эпизодами в моем воображении. Я очень хорошо представляла каждое действие, каждый замах меча, даже кровь от пореза на руке Элидира…
— …Я вошел в силу там же, сразу, — продолжил рыжий. — Замер на месте, видя все и ничего не видя, и от меня растеклись по холму огненные реки. Слуа сгорели, но никто из живых фейри не пострадал. Файдкамен стал меняться под меня.
— Что ты сделал с Элидиром?
— Смерть его стала бы слишком большим потрясением для вашего мира. Мы решили поступить с ним так, как он поступал со своими жертвами. Мы перенесли его в Сад красоты, освободили всех красавиц и при них превратили Элидира в ледяную статую. Сейчас он находится там, в островке Безвременья, во льду, который так ему близок, и радует взгляд посетительниц красотой. Жертвам Элидира мы позволили наведываться в этот Сад и любоваться замороженным сидхе. Его заточение в плену продлится ровно столько, сколько пробыли во льду все его бывшие любовницы и дары.
— Что, если какая-то из красавиц попробует его разморозить?
— Право на посещение Сада получили только те женщины, которые поклялись, что не освободят его прямым или косвенным образом.
— Когда кончится срок его заточения, что ты сделаешь с ним?
— Он либо принесет клятву верности и служения мне, либо будет убит. Каким бы он ни был, он сидхе, а миру нужен и важен каждый сидхе.
Я кивнула; хоть меня терзали еще тысяча вопросов, я вернулась к рассуждениям о Скендере. «Он не просто горевидец, не просто горевидец», — билось у меня в мозгу, и догадка уже формировалась, но я никак не могла облечь ее в словесную форму.
