Позади он услышал бормотание подоспевших сюда друзей.
— Не делай этого, Рейес.
— Отпусти его.
— Есть другой путь.
Он не знал, кто что сказал, да и плевать ему было на это. Он сжал сильнее, впиваясь когтями в кожу, протыкая вены. Теплая кровь заструилась меж пальцами.
Легион внезапно ринулась вперед и забралась Аэрону на грудь. Напоминающие бриллианты слезы скользили по ее маленькому, уродливому личику.
— Ссстой, ссстой. Он мой.
Рейес стиснул еще сильнее. Когда Аэрон будет мертв, Даника окажется в безопасности. По крайней мере, одной угрозой станет меньше. Ее ведь можно вылечить. Исцелить.
С воплем отчаяния Легион бросилась на Рейеса. Кусая, царапая. Слюна этой твари, должно быть, содержала яд, потому что жгла кислотой, растекаясь по Рейесовым венам, язвя так, что его демон начал стонать. И все же он не разжал рук.
— Мой воин, — причитала демоница. — Мой. Не делай ему больно.
Глаза Аэрона были широко распахнуты, с прожилками лопнувших сосудов на белках. Тело его сотрясалось, кожа бледнела, приобретая синюшный оттенок. Сопротивление воина слабело. Вскоре он полностью утихомирится, и Рейес отпустит его, возьмет один из висящих на стене мечей и отрубит ему голову. Вскоре…
— Рейес, — кто-то позвал его слабым голосом.
И только этому голосу удалось пробиться сквозь его ярость и ненависть, полностью их затмевая. Внимание Рейеса переключилось в сторону, где на полу лежала Даника и смотрела на него.
Он нужен ей.
Мгновенно отпустив Аэрона, он поднялся на подгибающиеся ноги. Тело Аэрона стало неподвижным, но он остался в сознании, наблюдая за Рейесом. Легион принялась покрывать поцелуями лицо и грудь, воркуя над воином, как голубка.
Щелкнул ружейный затвор.
— Ни с места, пока мы с этим не разберемся.
Рейес пропустил мимо ушей приказ, не разбирая, кто его отдал. Он поспешил к Данике и присел подле. Камни пола вокруг нее пропитала кровь. Она уже вытащила кинжал из раны, и была бледна, слишком бледна, а в глазах ее стояли слезы.
— Я пыталась… помочь, — со слабой улыбкой произнесла она. — Хоть раз…
— Ты помогла, ангел. Ты на самом деле помогла мне, — как можно нежнее, стараясь не расплакаться самому, он притянул ее в свои объятия. Она была так слаба, что не могла и пальцем шевельнуть. — Люциен, ты нужен мне!
Звук шагов.
— Я здесь.
Люциен встал подле кровати, в разноцветных глазах воина светилось беспокойство.
— Не забирай ее душу, — сдавленно попросил Рейес. — Просто… не делай этого. Мне нужно время, чтобы «подлатать» ее.
— Ты же знаешь, что если меня призывают забрать человеческую душу, то я бессилен противиться, — последовал осторожный ответ.
Рейес погладил дрожащей рукой лоб Даники.
— Останься со мной, ангел.
Еще никогда он не чувствовал такой беспомощности.
— Навсегда, — проговорила она, вновь слабо улыбнувшись. — Люблю тебя.
О боги. Эти слова, произнесенные в такой момент, едва не убили его.
— Я люблю тебя. Очень. Я не могу жить без тебя, — не отводя от нее глаз, он вновь попросил. — Люциен, найди лекаря. Приведи его сюда. Пожалуйста.
Люциен кивнул и исчез.
Женщины в соседней комнате забарабанили по двери.
— Откройте! Вы не должны нас запирать, мы не помешаем вам. Что происходит?
— Даника. Даника, ты в порядке?
— Впусти их, — крикнул Рейес, молясь, чтобы присутствие семьи придало сил его возлюбленной.
Кто-то открыл дверь, и две женщины влетели внутрь спальни Рейеса. Заметили лежащую на его руках и истекающую кровью Данику. Через миг они оказались рядом.
Третья же — бабушка — была в гипсе, и ее пришлось нести.
Кто-то из воинов выкрикнул:
— Нет, Аэрон, нет!
Другой тяжело вздохнул:
— Я не хочу стрелять в тебя.
Тогда-то Рейес и увидел, что Аэрон встал. Нахождение всех четырех женщин в одной комнате, должно быть, вознесло его жажду крови на новый уровень, придавая необходимые силы.
Сестра Даники закричала, едва воин подался к ней и промахнулся, когда она отпрыгнула.
Ее мать обернулась, раскидывая руки в стороны, чтобы заслонить Данику.
— Оставь моих девочек в покое, ты животное!
Услышав это, Даника попыталась сесть.
— Нет, — приказал Рейес. — Не шевелись.
Аэрон шагнул вперед. Воины преграждали ему путь, стремясь сбить его с ног. Однако никто так и не выстрелил в него, не воплотил в жизнь угрозы. Рейес не мог их винить. В конце концов, он и сам не смог убить друга.
Аэрон запросто отталкивал воинов со своего пути, все ближе и ближе подбираясь к женщинам. Легион вилась меж воинами, кусая их, как это было с Рейесом.
— Не обижайте моего друга.
В отличие от Рейеса они не оставались на ногах, и боль не придавала им сил.
Они падали и больше не двигались, поскольку слюна твари отравляла их.
И вскоре не осталось никого на пути Аэрона, и он ринулся к своим жертвам.
Вот оно. Времени более нет.
Парис в третий упал на колени в центре своей комнаты. Ему не пришлось резать себя, не пришлось призывать Крона, поскольку Титан появился, как только Парис оказался на полу.
— Я уже воскресил Сиенну, — сообщил царь. — Она ожидает в моем тронном зале и может быть здесь в считанные секунды. Может быть твоей, скажи ты только словечко.
О, вновь обнять ее. Коснуться ее нежной кожи, посмотреть в ее прекрасные глаза. Почувствовать, как ее изящные ручки благоговейно скользят по его телу.
Он не нравился ей, но ее влекло к нему. Она приняла его в свое лоно, и это был самый лучший миг за всю его бесконечную жизнь.
— Если ты выберешь не ее, то, возможно, я оставлю девушку себе. Давно я не тешился со смертными, — Крон пожал плечами, приподнимая край своего белого хитона.
Парис прикусил себе щеку. Он должен был поступить умнее, а не призывать этого Титана и просить его о помощи. От мысли о том, что Крон коснется ее, поцелует, его замутило. Он — моя!
— Почему Вы так сильно ненавидите нас?
— Ненавижу? — Крон рассмеялся, но радости не было в этом звуке. — Ненависть — слишком простое пояснение. Можешь считать, что я склонен ненавидеть всех, кто некогда служил моим врагам. И все же признаю, что я по-прежнему заинтригован Повелителями Преисподней. В вас больше человечности, чем я ожидал увидеть в том, кто наполовину демон. Даже сейчас, приближаясь к своей жертве, тот, имя которому Аэрон, мысленно вопит и желает остановиться.
Парис обмер.
Раздался вздох.
— Должен признаться, что он удивил меня. Бабушка была в его руках, ему надо было всего лишь перерезать ей глотку. Все же он сумел перебороть жажду крови настолько, чтобы отпустить ее. Он даже умудрился стереть воспоминания об этом из своей памяти. Силой воли, необходимой для такого… я готов любоваться вечность.
