— Ты сбежала, — догадался он и, покачнувшись, рухнул на пол.
Летиция сидела на столе совершенно белого цвета, а губы ее и вовсе отливали синим. Судя по взгляду немолодой женщины, она уже не мечтала когда-либо оказаться живой и невредимой. Ее глаза бегали по телу Саши, пытаясь склеить реальность в целостную картину.
— Ты же… ты же погибла, — прошептала она.
— Не в этот раз, — успокоила ее Саша.
— Дюпре, — ахнула женщина и подхватилась, чтобы бежать к дверям, но Саша поймала ее за руку.
— Не стоит геройствовать самим, я позвоню другу, — нащупала в карманах Тинни телефон и набрала номер Миши.
— Ты рехнулась, — заключил Миша, исследовав тело Тинни. — Тебе следовало быть сейчас за тридевять земель отсюда, и что ты делаешь? Являешься в сердце пекла без предупреждения и какого-либо вменяемого плана.
— Прости, но я поняла, что мне слишком дороги мои кости, — Саша демонстративно хлопнула себя по бедрам, и Миша слабо улыбнулся ей в ответ:
— Все шутишь. И что случилось с идеей переселения?
— Она… пережила себя, — проговорила Саша и отвела глаза в сторону.
— Вот как, — он даже не скрывал, что сердится. — И что теперь?
— Теперь все спокойно заживут своей жизнью, — произнес Дюпре, крепко прижимая к себе Летицию.
— Ты уничтожила достаточно влиятельного во многих кругах реберфа в его собственном доме. Этого просто так не спустят, — возразил Миша.
— Не она, а я, — заявила Летиция, выступая вперед. — Это была самозащита. Я с радостью сделаю заявление в надзоре, если они только посмеют вынуть свою голову из задницы, где прятались все то время, что мне требовалась их помощь.
— А его люди? — не унимался Миша.
— Их возьму на себя я, — проговорил Дюпре.
— Тогда мне самое время убраться отсюда, — Миша с тревогой посмотрел на Сашу.
— Прости, — тихо проговорила она.
— Я переживаю не за себя, — отозвался Миша, с грустью глядя на нее.
— Я знаю, — одними губами проговорила она.
Миша кивнул ей и под благодарности Летиции с Дюпре, исчез почти также бесшумно, как и появился. Это было рискованно и, быть может, не слишком справедливо, но без него Саша с Летицией могли не справиться.
— Мне тоже нужно уходить, — произнесла Саша.
— Конечно, — Летиция тепло смотрела на нее.
— Было бы хорошо, если бы обо мне не прозвучало ни слова, — намекнула Саша, и оба влюбленных кивнули ей в ответ, безоговорочно принимая ее требования.
— Будьте счастливы, — улыбнулась им на прощание девушка, и Дюпре понял, почему ему сразу понравились ее серые глаза: в них светилась врожденная храбрость и благородство.
— Будем, — пообещал он ей, улыбаясь в ответ и чуть крепче прижимая к себе свое сокровище, которое едва не потерял.
* * *
Витальевич постарался забраться как можно дальше по коридорам от чужих ушей и только тогда вновь поднес трубку к уху.
— Да, теперь могу говорить. Выкладывай, что там у тебя.
— Я таки достучался до французского отделения, — радостно сообщил Костя.
— И что у них слышно? — заинтересовался Сергей.
— Они залегли на дно, с тех пор, как центральный офис разгромили.
— Что?! — Витальевич прошелся пятерней по своей короткой стрижке.
— Да, голландского офиса больше нет. Коэна — тоже. А заодно и всех его людей, Гай исчез.
— Ничего себе, новости, — Сергей озадаченно потер подбородок. — Я все больше радуюсь, что мы закрыли наше ЧП.
— Да никому нет дела до нашего ЧП, — раздосадовано заметил Костя. А Сергей Витальевич подумал, что парень сильно ошибается: слишком хорошо он помнил недавний допрос у Меченого, да и Антон с его бабой только-только освободили квартиру.
— Так что там слышно у французов? — повторил свой вопрос Сергей.
— Среди их материалов наблюдения, — Костя запнулся, будто ему не хватало воздуха, — я нашел Сашу, она в Париже.
— Девушку Гая? — уточнил Сергей. — Она жива?
— Да, цела и невредима, — радостно отозвался Костя.
— Рад за нее, — искренне произнес Витальевич. — А что с их начальством? — забросил удочку Сергей.
— Пока ничего, полная анархия.
«Что ж, значит, Антон в безопасности», — вздохнул с облегчением Сергей Витальевич и, попросив держать его в курсе событий, попрощался со своим бывшим подчиненным.
Не успел он опустить телефон в карман, как натолкнулся за углом на гору, известную под именем Иван.
— Простите, совсем Вас не заметил, — невпопад произнес Витальевич, но огромная рука ухватила его за плечо.
— Ты что-то говорил о девушке Гая, мне не послышалось?
— Вы ее знаете? — удивился Сергей, но взгляд, направленный на него, заставил его замолчать.
— Что с ней?
— Мой старый напарник сказал, что она в порядке.
— Где она?
— В последний раз ее видели в Европе, — не стал уточнять Витальевич, желая девушке никогда больше не встречаться ни с организацией, ни с бандитами.
— Путешествует, значит, — протянул гигант и, окинув сверху донизу Сергея взглядом, отпустил его руку. — О нашем разговоре — никому ни слова.
— Не вопрос, — отозвался Витальевич и поспешил поскорее убраться с его глаз долой. Он лишь надеялся, что ничем не подставил девушку. Лучше бы ее считали мертвой, но отпираться после сказанных по телефону слов было уже поздно.
Ваня почти дошел до дверей кабинета, в котором работал Тим, но вдруг остановился, развернулся и направился в обратную сторону. Поначалу он спешил обрадовать друга новостью о Саше, но затем понял, что этого делать не стоит. Из того, что он узнал, следовало, что девушка преспокойно путешествует по Европе, живя своей жизнью (то же самое давно следовало сделать Тиму). Она не горевала, не убивалась, и не разыскивала его, не стояла в слезах под его окном. И это означало только одно: она не разделяла тех чувств, что испытывал его друг. И в таком случае сказать ему о ней — значило разбередить старую рану, не дав ничего взамен, кроме новой боли, которую непременно принесла бы ему встреча с Сашей. Что его ждало? В лучшем случае, недоумение девушки и досада, в худшем — холодная отстраненность и просьба оставить ее в покое. Ваня не готов был к очередной депрессии Тима. Черта с два он ему скажет. Пусть учится жить дальше.
* * *
Печальные глаза доктора смотрели на тело под белой простыней. Он никогда не верил в чудеса, но так прекрасно было хотя бы надеяться, теперь же и этого не осталось, после того, как их ангел сложил крылья и покинул этот мир. Необратимые изменения в мозге. Он ведь просил ее остаться, побыть какое-то время под наблюдением, — досадовал доктор, и тут же сам себя остановил: — а что бы это изменило? Ее все равно было не спасти, так какая разница, угасала бы она тихо в палате под писк приборов или свободной, на улице, успевшей вдохнуть свой крохотный глоток жизни после долгого сна.
