мешало давить противника, как мелкую надоедливую блоху.
– Не могу знать! – уже с отчаянием в голосе сказал он.
Владимир Викентьевич уселся со вздохом облегчения. Все же не в его возрасте так долго стоять в напряжении, если, конечно, это не связано с целительством: тут он времени не замечает. Я устроилась даже с некоторым удобством: откинулась на спинку стула, положила ногу на ногу и продолжила мучить охранника.
– Свое имя вы не хотите назвать, тогда начальника позовите, – даже с некоторой ленцой сказала я. – И хотелось бы увидеть хоть один документ, а то ведь я могу раскрыть окно и закричать, что нас грабят. Очень уж ваш обыск похож на обычный грабеж. Забирать у нас, конечно, нечего, но вы же этого не знали…
Охранник явно боролся с желанием бросить нас и отправиться перекладывать на плечи начальства неожиданно возникшую проблему. Но тут в дверь опять позвонили.
– Сообщники, – оживился охранник, вперил в нас грозный взор и опять наставил на нас артефакт. – Вот сейчас и узнаем, виноваты вы или нет.
Почти сразу после звука открываемой двери до нас донесся возглас:
– Что здесь происходит?
Кажется, женский. Точнее было сказать сложно: столько рычащих ноток туда было вплетено, что он вполне мог оказаться и мужским. Очень убедительных ноток. На месте того, кто открывал дверь, я бы, наверное, в обморок упала от страха. Судя по тому, что ответа не последовало, открывший так и поступил.
– Господа, что тут происходит?
А вот этот голос я ни с каким другим не перепутаю. На вопрос никто не торопился отвечать, пришлось это сделать мне:
– Николай, нас обыскивают! Незаконно! Вызовите полицию!
– Прекратите! – рыкнул наш охранник и повел артефактом. – Я же сказал: молча сидеть, если не хотите неприятностей!
– Совершенно законно! – взвизгнул внизу Моськин. – Не вводите посторонних в заблуждение.
– Документы! – теперь я почти уверена, что это прорычала Анна Васильевна.
Судя по всему, ей даже что-то предъявили, потому что она почти тут же добавила:
– Не ваши, а те, на основании которых вы проводите обыск у главы клана. Но вас я тоже запомнила. Завтра же в Совет будет направлена жалоба.
– Мы действуем в интересах императорской семьи, – проблеял Моськин.
Жаль, что я не видела его сейчас. Судя по интонации, хвост у него точно был поджат. И уши. И почему-то представлялась огромнейшая лужа под ним. Очень уж убедительно звучал голос Анны Васильевны, сына которой с таким трудом удалось вытащить из жерновов правосудия.
– Неужели? А они это знают? – подал голос Хомяков-старший. Ехидно так поинтересовался, явно уверенный в отрицательном ответе.
– Если вы немедленно не предъявите документы, на основании которых производите обыск, – это опять Николай, – будете задержаны сами.
– Вы препятствуете работе полиции, – почти безнадежно сказал Моськин. – Мы уже почти все осмотрели.
– И ничего не нашли, – заметил Ли Си Цын. Очень громко заметил.
– Мы уходим, – решил Моськин, который наверняка и был главным, просто не показывался мне на глаза.
– Нет, вы остаетесь до прихода полиции, – твердо сказал Николай. – Вы несете ответственность за нападение.
Наш охранник заметно заволновался.
– Полиции боитесь? – усмехнулась я. – И правильно боитесь.
– Неприятности никому не нужны, – согласился он.
– Нечего заниматься противоправной деятельностью.
– Мы стоим на страже закона.
– Документа о чем у вас нет, – безжалостно заключила я. – Вы ворвались в дом к главе клана с угрозами. Думаете, это просто так сойдет вам с рук?
Он отвечать не стал, смущенно убрал артефакт и шмыгнул из комнаты так быстро, словно выполнял приказ. По сути, так оно и было: Моськин же сказал, что они уходят. Только уйти у них не получилось. Когда я вслед за охранником выскочила из комнаты, в которой нас удерживали, обнаружила, что семья Хомяковых героически перекрывала выход из дома. Перед ними в нерешительности стоял десяток лжеполицейских. И я их понимала: Анна Васильевна в частичной трансформации пугала. На ее фоне оба Хомякова выглядели необычайно мирно, пусть даже на одном из них была офицерская шинель. На очень привлекательном одном. Я даже залюбовалась ненадолго, но потом вспомнила, что проблемы пока не решены.
– Куда же вы? – всплеснула я руками. – Теперь обыск должны провести уже мы. Вдруг вы уносите из нашего дома что-то ценное?
– Мы не воры, – гордо сказал Моськин. – Да и что ценного мы могли отсюда взять?
Сказано это было с таким пренебрежением, что мне даже неудобно стало за скромную обстановку дома. Точнее, почти полное ее отсутствие.
– Может, это после вашего обыска здесь ничего не осталось? – прорычала, уже не сдерживаясь, Анна Васильевна.
– Что вы себе позволяете? – возмутился Моськин. – Мы выполняли предписание.
– Чье? – поинтересовалась я.
Он повернулся ко мне, недовольно скривился и ответил:
– Тайное. – И Анне Васильевне: – Так вы выпустите нас?
Та ответила звуком, больше всего похожим на рычание. Возможно, они бы еще долго пререкались, но скрипнула незапертая дверь и впустила того, кто наверняка это безобразие и организовал, – Волкова. Встретить родственников в моем доме он явно не предполагал, но ситуацию под контроль взял тут же.
– Что здесь происходит? – гаркнул он после краткой заминки.
Значит, все-таки собирался стать спасителем девы в беде. Да вот незадача, опоздал…
– Господа, незаконно проникшие в наш дом и незаконно проводившие в нем обыск, теперь пытаются незаконно его покинуть, – любезно пояснила я. – До прибытия законных властей. Которых незаконно не дают вызвать.
Мое объяснение не пришлось по душе Волкову, он зло оглядел собственных подчиненных. То есть это я так думаю, что подчиненных: никто из них не торопился признавать в пришедшем начальство.
– Господин штабс-капитан, – умоляюще возопил Моськин, – мы действовали по инструкции.
– Нарушающей закон? – холодно спросил Николай и повернулся к Волкову, тот ответил недобрым взглядом.
– Когда речь касается императорской фамилии, – продолжил Моськин, – некоторые законы теряют силу. В конце концов, мы выполняли приказ.
– Я разберусь. – Волков раздвинул Хомяковых и бросил: – Можете идти, но не думайте, что ваше поведение останется без последствий.
Лжеполицейские рванули в образовавшийся просвет, как тараканы. Анна Васильевна зло бросила:
– Саша, это переходит всяческие границы! Ты вмешиваешься в дело, никоим образом тебя не касающееся.
– Вы хотели вызывать полицию? А разумно ли это – начинать жизнь нового клана с громкого скандала? – возразил Волков. – Будьте уверены, виновные понесут наказание. Я лично этим займусь.
Только наказаны они будут не за то, что вломились, а за то, что ничего не нашли и попались. Сказать я это не успела, хотя и собиралась, потому что Волков щеголевато козырнул, бросил: «Честь имею» – и удрал, словно за ним гналась Свиньина-Морская с явно выраженными матримониальными намерениями.
