Я резко замираю, перестав слышать какие-либо звуки доносящейся повсюду борьбы, кроме собственного биения сердца.
— Что?.. — онемевшими губами произношу я в никуда.
— Они умирали долгой и мучительной смертью. — Его губы растягиваются в довольной улыбке, когда мои начинают подрагивать. Слёзы стоят в глазах, но я из последних сил не даю им скатиться по щекам, осторожно поднимаясь на ноги, прижимая руку к кровоточащей ране.
— О, да-а-а. Хинор взял с них сполна. Они горели в самом настоящем аду. Но уверен — не было и дня, чтобы они не вспоминали о своей дочурке, так и не сумевшей спасти их…
Последние слова, словно прямой выстрел в сердце.
Пальцы разжимаются, лишь сейчас почувствовав обжигающий холод металла. Клинок, который я упорно удерживала все это время, тут же валится из моих рук, опадая в снег.
Я делаю глубокий вдох, чувствуя, как по щеке катится первая слеза.
— Думаю, свои последние слова ты истратила на никчёмную болтовню. Поэтому обойдёмся банальным — гори в аду, ведьма!
Кажется в этот момент все мои мысли отключаются. Лишь чувство всепоглощающей пустоты остаётся внутри, заполняя собой все вокруг. Я, словно в замедленной съемке, наблюдаю за тем, как сияют глаза мужчины, когда он заносит надо мной клинок.
— Кейла! — сквозь оглушающую меня пустоту и боль, доносится знакомый голос. Голос, что я всегда узнаю.
Мой взгляд тут же находит его.
Я вижу, какой ужас застывает в любимых сапфировых глазах. А затем, как Хинор одним отточенным движением вонзает переливающийся искрами клинок, прямо в сердце.
В его сердце.
В сердце человека, которого я люблю.
Не знаю, что происходит в этот момент. Но во мне что-то щёлкает.
В сознании снова возвращаются звуки. Я тяжело вдыхаю. Медальон, подаренный гадалкой, на моей груди неожиданно нагревается. А затем вспыхивает ослепляющим светом, когда лицо мужчины оказывается так близко. Прикрываю на пару секунд глаза, чтобы после увидеть каменную статую, с гримасой ужаса, навсегда застывшего на мужском лице.
Спешно отхожу назад, отступая, как можно дальше. Цепочка на моей шеи рвётся, словно расколовшийся надвое камень, а затем падает к моим ногам. Почерневший медальон отчётливо выделяется на белом снегу, едва поблёскивая серебром. Но все эти мысли тут же испаряются под натиском главной.
Лукас…
Я сглатываю, поморщившись от боли, а затем перевожу взгляд на то место, где ещё не так давно видела парня. Именно в этот момент я вдруг отчётливо понимаю, что мы больше не одни. Теперь здесь спец отряд императора, под натиском которого орден трусливо отступает. Некоторые поспешно сдаются, падая на землю, говоря о покорности. Кто-то пытается скрыться. Кто-то решает покончить с собой, чем сдаться. А рядом с Лукасом…я замечаю самого императора.
Ноги сами приходят в действие. Поэтому уже спустя пару секунд я оказываюсь рядом. Безвольно падаю на колени, чувствуя, как замедляется ритм сердца, и заглядываю в ставшие такими родными глаза.
— О, боги… — только и успеваю выдохнуть я, когда его пальцы накрывают мои губы, заставляя меня замолчать.
Я не вижу крови, поскольку его одежда темного цвета. Однако явственно чувствую, как ей пропиталась ткань, когда едва кладу свои руки ему на грудь, пытаясь хоть как-то остановить кровотечение. Правда стоит на до секунды отнять свои пальцы, и я понимаю, что его кровь… Она чёрная.
Мои глаза в ужасе округляются, когда я перевожу взгляд на императора.
— Что…что с ним?.. Вы можете это остановить?! — спешное поизношу я, понимая, что, если срочно ничего не предпринять — он долго не протянет.
Однако вместо того, чтобы уверенно кивнуть и отодвинуть меня в сторону, мужчина лишь опускает взгляд. Растерянность на его лице говорит куда больше, нежели его молчание.
— Нет… Этого не может быть… Вы же император, черт возьми!!!
Я бью руками о землю. Но они тут же утопают в снегу, от чего я спешно прижимаю их к себе.
«Чёрная смерть неизлечима…» — вдруг слышу я у себя в голове виноватый, обреченный голос. Только сейчас я замечаю Киита, поняв, где он был все это время.
Он пытался помочь нам. Но…
«Ты сможешь ему…»
«Нет, — его ответ окончательно убивает мое сердце, заставляя разбиваться его на маленькие осколки. — Прости меня, Кейла».
Кажется оказалось слишком поздно. Правда…
— Должен быть выход… — задумчиво бормочу себе под нос, не желая так просто сдаваться. Но в этот момент чувствую касание к коже.
Лукас…
— Я так и не успел сказать тебе… — Он делает тяжелый вздох и пытается сесть. Но отец спешно останавливает его. Тогда Лукас укоризненно поджимает губы, словно даже в последнее его мгновение, отец не даёт ему поступать так, как вздумается. Но в конце концов он поддаётся ему. Просто касается пальцами моей щеки, едва потирая кожу, заставляя мое сердце учащённо биться, и произносит:
— Я люблю тебя, моя несносная ведьма. И даже, если буду гореть в аду за свои прегрешения — мое сердце и душа навсегда отданы тебе.
Его губ трогать легкая улыбка, но такая искренняя и нежная, что слёзы все-таки срываются вниз и снова катятся по щекам.
— Что за чушь, Дэльер?! — сердито произношу я и уже хочу ударить его, но в последний момент опускаю руку, хлюпнув носом. — Ты признаешься мне в любви, а потом решаешь просто уйти?! Что за новый метод сбежать от девушки?! — выдаю все свои чувства, совершенно не заботясь о наличии у него невесты, как и о том, что его отец сидит поблизости.
Он едва смеётся, но тут же прекращает, начиная закашливаться. Я поддаюсь вперёд, желая хоть как-то помочь, но приступ стихает, и он произносит:
— Даже не мечтай. Я буду ждать тебя на той стороне. Поэтому, будь добра, — Глаза в глаза. — …повеселись здесь…
— Что ты…
— Прости меня, — спешно успевает произнести он, перебив.
Но стоит моим губам разомкнуться, чтобы ответить, этот несносный парень закрывает глаза и…
И я больше не чувствую биения его сердца.
По щеке императора катится скупая одинокая слеза. Не знаю, что происходит у него внутри, но по тому, как тускнеют его глаза — эта боль не сравнится ни с чем. И сейчас…
Я снова её чувствую.
Я снова чувствую, как верно умираю изнутри.
— Лукас… — Я едва тормошу его, не в силах поверить в то, что происходит. В то, что я снова теряю дорого мне человека.
— Кейла… — Меня одёргивают, но я отбрыкиваюсь, не переставая смотреть на парня, чьё лицо теперь кажется спокойным и умиротворённым. Каждая складочка, острая черточка и хмурый взгляд — все исчезло, под натиском смерти. Осталась лишь пустая, холодная оболочка и застывшая на моих руках кровь…
— Я не позволю ему умереть, — смахивая новые слёзы, упрямо произношу, мотая головой. Что-нибудь придумаю. Непременно. Выход есть всегда. У меня ещё есть время. Но не успеваю я толком об этом подумать — меня кто-то резко дёргает за руки, словно тряпичную куклу, поднимая на ноги.
Я хватаю ртом воздух. Но по-прежнему ничего не чувствую, кроме оглушающего биения сердца, которое с каждой секундой делает это все медленнее, с неохотой. Как, если бы душа умерла, оставив лишь маленькое семя и чахнувший бутон в виде внешней оболочки.
— Очнись! — Рэй трясёт меня за плечи, от чего меня мотает из стороны в сторону. — Он умер, Кейла! Умер… От этого заклинания нет противоядий.
Сглатываю, вставший в горле комок. А затем пересохшими губами произношу:
— У медали всегда есть две стороны.
Он с таким сожалением и отчаянием заглядывает в мои глаза, не высказывая, но отлично показывая свои чувства. То, что он думает о подобном. И это настолько злит меня, что я вырываюсь из его хватки, с силой ударив по рукам, чтобы он прекратил удерживать меня.
Ветер поднимается с новой силой. Деревья начинают раскачиваются из стороны в сторону. Птицы взметают в небо, улетая с насиженных мест. Повсюду закручиваются снежные вихри. Один из них подхватывает мои волосы, заставляя их приподниматься в воздухе.
— Я ведьма, — четко и с расстановкой произношу, впервые почувствовав свою силу в полную мощь. Словно все это время она даже не пыталась показываться мне, продолжая теплиться в недрах моей души.
