— Ты летаешь быстрее всех, но против дракона это тебе не поможет, — Нот не спорил, просто сообщал очевидное.
Дракон? Нот оборачивается драконом?
Меня оттеснили к землянке. Хотели загнать внутрь, но я готова была кусаться, лишь бы остаться наверху и увидеть всё собственными глазами, и Ликаон, взявшийся меня опекать, смирился.
Фалько повернулся к нам спиной и первым пошёл в степь. Неторопливо, вразвалку Нот зашагал следом. Им требовалось место для трансформации. И для битвы.
Я сжала кулаки. Мужчины! Заносчивые драчливые идиоты.
Пойти следом, встать между ними, и пусть делают, что хотят!
Ликаон схватил меня за руку. Пальцы его были крепче жандармских наручников.
Нот остановился примерно в ста шагах от нас, а Фалько всё шёл и шёл. Нот крикнул ему что-то насмешливое. Фалько не ответил.
А потом началось…
Вокруг Нота поднялся ветер, вместе с пылью полетел вверх, закружился мелкий растительный сор. Ветер превратился в вихрь, куда выше и шире того, что сопровождал трансформацию Фалько в лесу. Порывы были так сильны, что пришлось попятиться. Ликаон оттащил меня под деревья.
— Держись тут!
В мутных завихрениях проступили очертания большого тела, а много дальше в степи разрастался второй вихрь. Но я следила за первым — кем обернётся Фалько, известно. Важно знать, насколько опасен его противник.
Ветер стих внезапно, и Нот предстал во всей своей ужасающей мощи.
Дракон! В самом деле дракон… Размером с лахарского слона, с рогатой башкой, колючками на длинной морде и острым гребнем от макушки до хвоста. Спина в перьях буро-болотного цвета, только голова голая, как у грифа. На хвосте сквозь пышный венчик проглядывали шипы. Грудь и живот покрывала грубая чешуйчатая кожа — настоящая броня.
Дракон издал гортанный крик и взмыл в небо. Духи земли! Да у него одно крыло в размахе шире, чем у Фалько оба. Огромные когтистые лапы могли одним движением разорвать надвое буйвола. Или грифона…
Дракон набирал высоту, направляясь к тому месту, где клубился второй вихрь, не менее мощный, чем созданный Нотом. Ветер уже долетал до рощи, трепал и срывал с ветвей осиновые листки, хлестал по лицу. У Фалько явно был туз в рукаве, но достать свою карту он не успевал — Нот-дракон уже шёл в атаку. Ветер мешал ему, и ящер яростно бил крыльями. Вот он уже над вихрем…
Я сама не заметила, как сорвалась с места.
— Куда, дура!
Сильная рука ухватила за плечо, дёрнула назад, и я впечаталась спиной в ствол осины, затылком наткнулась на сучок — от боли брызнули слёзы, на миг затуманив зрение.
Следующее, что я увидела: дракон висит в воздухе, вытянув шею, и из его разинутой пасти прямо в центр вихря несётся струя пламени, а там, на земле, пухнет, раздувается огненный шар.
В глазах потемнело. Кажется, я кричала и рвалась. Кажется, Ликаон выворачивал мне плечи. Над степью летел жаркий ветер, бил в ноздри запахом гари, кружил и трепал клочья пепла, и красное солнце всходило из горящей травы…
31.2
Это был пожар в пожаре. Багряный шар, набухший среди рыжих языков пламени, как нарыв, рос и тянулся вверх — он перестал быть шаром, и сделался яйцом, а внутри него закипало что-то белое, ослепительное…
Ликаон грубо выругался и дёрнул меня за плечо. Не знаю, чего он хотел. Наверное, защитить. Увести в землянку или вглубь рощи, прикрыть собой, повалить на землю. Он ничего не успел.
Степь беззвучно вспыхнула, огонь встал стеной и накрыл всё. Мне казалось, я горю. Одежда, волосы, кожа… Но только казалось! Когда я поняла это и отняла руки от лица, огня уже не было. Роща и трава у её края остались нетронутыми, а дальше всё превратилось в золу.
Над пепелищем реял дракон. Он был огромен, он сиял рыжим, алым и золотым, на его крыльях танцевало пламя, горло его горело, как сталь в мартене, из раскрытого рта бил огонь. Бил далеко, широким, мощным потоком, а между небом и землёй, уворачиваясь от смертельного жара, метался Нот — маленький, неуклюжий, жалкий.
Я снова закричала. Как совершенная дикарка.
Лишь в этот миг я поняла очевидное: Фалько жив. Пламенный дракон — это Фалько!
Всё кончилось очень быстро.
У Нота загорелись перья, Фалько догнал его, сбил на землю и придавил могучей лапой. Огонь, обнимавший его, погас, драконье тело, огромное, но исполненное грации, теперь блестело медью и бронзой. Длинный шипастый хвост ходил из стороны в строну, как у рассерженного кота. Голова склонилась к поверженному врагу, и нечеловеческий голос что-то прогрохотал.
В этом голосе был гул камнепада, и небесный гром, и и уханье барабанов, и звон литавр. Но лишь когда братья-оборотни дружно сорвались с места и побежали, я наконец осознала, что он спросил: "Сдаёшься?" И побежала за ними.
В это время большой дракон отпустил маленького. Маленький, привстав на нетвёрдых лапах, склонил перед ним шею, а голову положил в золу. Фалько поставил лапу на эту голову, задержал ненадолго и убрал.
Ритуал был кончен. Нот лёг на землю и затих. А Фалько-дракон расправил крылья и как будто провалился сквозь ткань реальности куда-то за её предел. На долю секунды сгустилась тень, и сам он стал тенью — и сгинул. Не было больше огромного дракона, а был маленький человек в чёрном полупальто.
В прошлый раз я не видела обратной трансформации и не представляла, что она происходит так быстро. Фалько выглядел совершенно так же, как до оборота. Он не был измождён, не шатался от усталости. Стоял, глядел на бегущих и ждал.
— Так вот как ты выбрался, — выпалил подлетевший первым Ликаон. — Мы думали, землетрясение, оползень… склон осыпался.
Никаких демонстраций покорности не было. Ни преклонённых колен, ни присяги на верность. Но роли разительно переменились.
— Австер, смажь ему ожоги, — велел Фалько голосом, в котором слышались отзвуки камнепада, грома и литавр, словно гортань его ещё не перестроилась на человеческий лад.
Австер кивнул, оглядел побеждённого и быстрым шагом направился к роще — за медикаментами.
— Здесь оставаться нельзя. Липс, Либ, перенесёте Нота в безопасное место, потом летите в Ильмею. Мы с Верити будем там. Ликаон, мне нужна связь с вашими парнями. Хочу встретиться, потолковать. Отправляйся, как будешь готов.
Тот тряхнул кудрявой головой и потрусил вслед за Австером. Липс и Либ остались хлопотать вокруг раненого брата. Фалько взял меня под руку.
— А он, — спросила я, — не должен стать человеком?
— В этой форме травмы заживают быстрее, — сказал Фалько. — Приготовься.
Он обнял меня за талию, притянул к себе, и нас подхватил безвоздушный вихрь.
31.3
Мы очутились в осиновой роще, затем — посреди серебряно-зелёной, не тронутой огнём степи и — снова в окружении деревьев, в другой роще или перелеске.
Я вздохнула поглубже, но нового перемещения не последовало. Мы стояли на небольшой полянке, под ногами рос клевер, над головой стелился лоскут чистого неба с парой облачных заплат. Фалько отступил на шаг, но удержал мои руки в своих.
— Это и значит — становиться ветром? — спросила я. — Ты превращаешься в воздух?
— И да и нет, — он наморщил лоб, пытаясь собираться с мыслями. — Я скрыл от мажи эту свою форму… состояние, а самому мне трудно объяснить. Обычно ветер возникает от разницы давлений, это просто воздух. Со мной не так. Я продолжаю чувствовать объём тела и частично массу… Скорее, я становлюсь энергией, магнетической или какой-то ещё. При этом часть меня всегда остаётся на месте и смотрит со стороны, как будто с изнанки реальности или из какого-то особого её измерения. Не из другого мира, из нашего — это измерение всегда здесь, в шаге… Туда мы сбрасываем избыток массы при обратной трансформации, оттуда берём при нехватке. Там масса становится энергий. Вернее, масса и энергия там одно и то же. Не знаю, может быть, в это измерение смотрят видящие, или у них есть своё, особое. Или оно меняется в зависимости от нужд того, кто в него проникает. Уверен, древние маги умели его чувствовать. И некоторые люди… Думаю, мажи — тоже, просто они не понимают, с чем имеют дело, потому что их машины не умеют это просчитать. Пока, во всяком случае.
