хотелось бы проверить кое-что, — заметил он. — Все-таки тройняшки — по умолчанию сложный случай... Сейчас, возьму кое-что в соседнем кабинете.
Он вышел, Даари осталась одна — сидеть на кушетке с оголенным животом.
Это было последнее, что она помнила четко.
Потом ей вдруг стало нехорошо, она даже испугалась, что ее сейчас вырвет. Но не вырвало, просто голова стала гулкая и пустая, перед глазами все поплыло. Стало непонятно, то ли она все еще сидит в кабинете лекаря, то ли идет по мраморному полу — нет, ее ведут красавицы в алом — потом пол становится проще, сменяется плитками мостовой, потом Даари сажают в повозку — не ее повозку, что-то куда проще, с кузовом и логотипом какой-то компании — потом темнота...
А еще позже Даари проснулась в подземной палате, где ей предстояло провести много недель.
Глава 26. По ту сторону побега (без правок)
«Ничего не выйдет, — нудел где-то в заднем уголке разума Даари неприятный такой голосок. — Нужно взять нескольких детей постарше и драпать с ними... А лучше — в одиночку, потом ты обрушишь на заговорщиков всю мощь государственной машины, и пусть детей спасают профессионалы. А ты чего? Насмотрелась в детстве сериалов! Был такой давно когда-то, «Неуловимые несгибаемые» назывался, там они всегда так из переделки выпутывались... Их оцепят враги, запрут где-нибудь в старом храме или в сарае, они насобирают из говна и подручных амулетов какого-нибудь шагающего робота, выскочат все красивые в искрах магии и всех разнесут...[1] Тоже так хочешь, да? Только ты не команда, ты одна, и ни крикливого режиссера, ни меланхоличного оператора за сценой...»
Даари не боролась с этим голоском. Доводы разума ее даже успокаивали: значит, она еще не до конца потеряла адекватность, раз по крайней мере отдает себе отчет, за какое гиблое и бесполезное дело взялась. По опыту она знала уже, что сомнения одолевают всегда. К ним нужно прислушиваться до принятия решения; когда оно принято, главное не тратить время на доводы и контр-доводы.
«Ах, так ты, выходишь, думаешь, что, осознавая всю степень своего безумства получаешь индульгенцию его продолжать? — надрывался голосок. — Между прочим, внутренний скептик обычно оказывается прав! Ведь думала же тогда, что не надо ввязываться в воровство пилюль из драконьей крови, оставить все на самотек! Послушалась бы голоса разума, не влипла бы тогда... Может быть, и сейчас послушаешься? Еще не поздно! Одной тебе будет гораздо проще...»
Говоря откровенно, может быть, Даари и попробовала бы выбраться одной, или взяв с собой только Сайти и Сию. Но не могла этого сделать по причине, которая даже ей самой казалась смешной, дурацкой и сентиментальной: она съела еду больного мальчика, Лаара.
Рисовый шарик и манта встали на пути к бегству непреодолимой преградой, хотя она никогда не видела мальчика, которому они предназначались.
«Подумай хоть о собственных детях! Погибнешь ты — погибнут и они! Или попадут в руки этих выродков, а еще неизвестно, что хуже».
Да, но если она сбежит сейчас и они все четверо спасутся — что тоже далеко не гарантировано — сможет ли она когда-то посмотреть в глаза своим дочерям?.. Тем более, она не просто так молодая женщина, угодившая в переплет; она, на секундочку, старшая госпожа — их еще иногда высокопарно именуют матерями нации, хотя это обращение уже и устарело.
Даари всегда казалось, что мать вообще и беременная женщина в частности должна думать в первую очередь о своем ребенке — но тут с удивлением поняла, что, как бы ни банально и ни фальшиво (из-за обкатанности фразы лицемерами всех мастей) это не звучало, в некоторых ситуациях чужих детей действительно не бывает.
В общем, голосок бормотал себе, а Даари работала.
Дел у нее было — непочатый край, а управиться с ними нужно было как можно быстрее, до вечерних «процедур». А ведь уже, по словам Сайти и Сии, окончился обед. Значит, оставалось всего три-четыре часа. То есть в крайнем случае можно было плюнуть на них, но Даари невыносима была мысль, что кого-то из детей могут забрать на эти их «процедуры» — и уже не вернуть. Кроме того, скорость диктовало и ее собственное состояние: пусть ей удалось попить воды и перекусить, Даари все равно чувствовала себя неважно. Жрать после перекуса захотелось еще сильнее, и одновременно очень сильно мучила изжога. А еще Даари ощущала сильнейшую усталость: хотелось лечь прямо на каменный пол и пролежать так, не вставая, часов десять.
Она даже прикинула, не плюнуть ли на все и не выспаться ли в самом деле, но... Нет. Нельзя. По ее следу наверняка идет погоня; одни боги-духи знают, какими методами заговорщики ищут ее по всей этой системе естественных пещер и заброшенных шахт и почему пока не нашли. Наверняка найти могут в любой момент. Не стоит гневить судьбу, слишком наплевательски относясь к ее дарам.
Кроме того, в плену, в своей комфортабельной палате, Даари только и делала, что спала. Можно сказать, на всю жизнь вперед выспалась...
Переплетать магические нити все еще ощущалось неожиданно легко, несмотря на усталость. Даари решила, что сказывалась близость пещеры с драконом и фоновая магия (в отличие от магических каналов, ее она видеть не могла). Вряд ли это облучение создавало опасные дозы, иначе заговорщики не оставили бы тут детишек (трудно говорить о гуманизме, но если они занимаются лекарскими исследованиями, то важно помнить, что фоновая магия влияет на состояние здоровья).
Самым трудным оказалось не чароплетение, а разбор старых лекарских приспособ на запасные части. У Даари не имелось ни отвертки, ни молотка, ничего кроме собственных рук. Пришлось и для этого приспосабливать магию — а отвинчивать болты, выбивать деревянные клинья и расшатывать конфирматы и саморезы плетенками куда труднее, чем нормальными инструментами из дерева и стали.
Кое-как она справилась, но прокляла в процессе все, что можно и нельзя. Материлась так, что наговорила уже на государственную измену — ведь проклятие императору и его родным до пятого колена включительно до сих пор входят в состав преступления. В какой-то момент Даари сообразила, что можно не разбирать, а ломать — в смысле, резать. Хотя бы тогда, когда ей не нужна деталь полностью целой (а такие случаи были редки).
Выматерившись уже по поводу своих собственных умственных способностей (в принципе, тоже преступление — хула высокопоставленного лица!), Даари создала простенькую режущую плетенку — и за несколько минут доделала работу, с которой возилась до
