— Поэтому ты меня первый раз только в двенадцать годков и увидела, — закончил уж Ванька свой рассказ. — Взрослым парнем я домой воротился.
— Почему раньше не рассказал? — она уж почти с обидой спросила.
— Не велела мамка никому ту историю сказывать, чтоб про меня разбойники не вспомнили, — честно признался.
На улице уж совсем стемнело, пока он это все Жданке обстоятельно рассказал. Луна на небо выкатилась, скло в новом доме морозными узорами затянуло.
— Пойдем, — хитро позвал Ванька. — Где луна, покажу.
Подвел девчонку к оконцу, взял ее ручку махоньку, пальчик один разогнул да к стеклу приставил. Держал крепко, пока не растаяло.
Потом уж отвел руку Жданкину, и в морозных узорах луна засияла — ловко выбрал, где лунное пятнышко надо ставить.
— Как угадал? — она улыбнулась.
— Не угадываю я, чувствую просто, — хмыкнул он.
Она вздохнула.
— Сам тебя Жданкой про себя завсегда звал… Всю жизнь, почитай, тебя прождал, с восьми годков, — уж засмеялся.
Она только плечиками повела — чудно так все.
— Пока у тетки за рекой жил, все представлял, какая ты нонче, как уж выросла…У мамки завсегда про тебя спрашивал.
Надо же, как бывает… В самые трудные годы, в детстве ее бесприютном, когда уж, уверилась, что совсем никому не нужна, оказывается, где-то там, за рекой, жил такой вот Ванька-лопоух и завсегда ее ждал… Жданкой про себя кликал…
Глава 79. Матушка Макошь, Доля и Недоля
— Матушка, не обидно тебе, что ты завсегда эту Жданку-Нежданку спасала, из таких бед немыслимых выручала… Уж медведицей из-за нее к людям вышла, а она вона как… — спросила Недоля.
— Все великие заслуги твои простой бабе приписала, — Доля тоже недовольно губы надула.
Согласна она сейчас с сестрой была.
— Да, энто уж последнее дело, коли боги на людей обижаться станут, — засмеялась Матушка Макошь. — Не они — нам, а мы им судьбы плетем, с нас и спрос тогда за многое.
— Так мы ж судьбы не просто так выплетаем, не по своим капризам узоры придумываем, — заспорила Недоля — Мы их крепко с делами людскими увязываем — от добрых дел добрые судьбы плетутся, от дурных — другие ниточки тянутся, тут уж что заслужили, то и сплетем.
— Нет, Матушка, я бы на твоем месте все равно обиделась, — никак уж Доля успокоиться не может. — Не стала бы больше ей помогать. Уж во что девка уверовала, пускай на то и надеется. Пусть от своей мамки Дарены и ждет подмоги в другой раз.
— Да, разве ж это плохо, что девчонка хоть в шестнадцать годков в любовь материнскую поверила, черную дыру в душе заткнула? — строго Матушка с обеих спросила. — Вы уж там ей тоже наплели судьбу — никому такого не пожелаешь. О чем только думали?
Засопели обиженно Доля и Недоля, вину свою знают, спорить уж с матерью не хотят. За работу принялись. Полотном от разговора отгородиться стараются.
— Вот почто ты ей рык звериный в душеньку вплела? — Матушка Макошь у Недоли строго спросила.
— Там чуйка звериная нужна была, чтобы выжить, — Доля уж на защиту сестры встала.
— А у нее дед с медведем побратался, там уж так все запуталось, — вспомнила Недоля. — Людская натура со звериной в одну нить сплелись.
— Побоялись мы тут кручену нитку вручную на две расплетать, — Доля призналась. — Оборваться могло в любом месте.
— Так уж и оставили, — Недоля вспомнила. — Зато чуйка охотника и звериное чутье — все ей щедро разом досталось. Такой острый слух мало у кого из людей есть, уж сколько раз он ее выручал.
— Коли б зверьем не кричала — мачеха бы ее не боялась, со свету бы в первый год девчонку сжила, — хмуро и об этом Недоля напомнила. — А ведьму губить не каждый возьмется, — чай, боятся.
— Умницы вы мои, — обняла Макошь своих дочерей. — А я уж хотела отрезать ей серебряными ножницами дикость звериную, что изнутри лесными криками рвется, — освободить девицу…
— Не, чуйка ей по такой жизни еще много раз пригодится, — поспешила заступиться за Жданку Недоля. — Как выжить-то на Руси без чуйки?
— И то правда, — улыбнулась Матушка Макошь и отложила ножницы подальше.
