Блу коснулась кончиков его пальцев.
Так просто...
Он слегка сжал её пальцы всего на мгновение, а затем убрал руку и положил её обратно на руль. В груди стало тепло.
Это было непозволительно.
Ронан не видел; Адам всё ещё спал. Единственным уроном был его пульс.
— Твой съезд, педик, — плюнул Ронан. Или Дик. Могло быть и так, и так.
Гэнси в спешке повернул руль. Адам заморгал, проснувшись. Ронан выругался. Сердце Гэнси вновь застучало.
Глаза на дорогу, Гэнси.
В аэропорту профессор не ожидал их у открытой площадки, где всех забирали, как договаривались, он также не брал трубку своего телефона. Наконец, они нашли его сидящим у багажной ленты рядом с группой болтающих людей, башней из чемоданов и раздраженной служебной собакой. Он выглядел именно так, как помнил Гэнси. Было в его облике что-то от черепахи, и у него был не только один подбородок, а и ещё один, ожидающий очереди. Нос и уши, казалось, были причудливо сформированы из резины. Круглые мешки под глазами отлично отражали круглые линии бровей. Выражение лица - озадаченное.
— Мистер Мэлори! — радостно позвал Гэнси.
— О Боже, — сквозь дыхание произнёс Ронан. — Он старик.
Адам пнул Ронана, экономя Гэнси неприятности.
— Гэнси, — сказал Мэлори, сжимая его руку. — Какое облегчение.
— Я жутко извиняюсь за то, что заставил вас ждать... Я звонил!
— Мой проклятый телефон. Батарейка в этих штуках — просто мусор. Это всё заговор с целью лишь бы продать. Наверное, как лекарства от давления. А самолёты всегда такие? Такие многолюдные?
— Боюсь, что да, — ответил Гэнси. Боковым зрением он заметил, что Адам рассматривал Мэлори не так, как обычно это делал Адам, а наклонив голову, с задумчивой сосредоточенностью в глазах. В замешательстве Гэнси поспешил сказать: — Позвольте мне вас представить. Мои друзья: Ронан, Адам Пэрриш и Джейн.
Выражение лица Адама сфокусировалось. Становясь снова таким, как у Адама. Он моргнул, глядя на Гэнси.
— Блу, — поправила Блу.
— О, да, ты синяя[7], — согласился Мэлори. — Какая ты проницательная. Как там твое имя? Джейн? Эта та самая леди, с которой я по телефону разговаривал несколько месяцев назад, правильно? Какая ты маленькая. Ты уже выросла?
— Что! — воскликнула Блу.
Гэнси чувствовал, что пришло время увести Мэлори от терминала.
— Какая сумка из этих ваша?
— Все, — печально произнёс Мэлори.
Ронан старался изо всех сил многозначительно поймать взгляд Гэнси, но Гэнси ему не позволил. Парни собрали чемоданы. Служебная собака встала.
Блу, друг всех собак, сказала:
— Стоять, приятель. Ты останешься здесь.
— О, нет, — запротестовал Мэлори. — Псина моя.
Они следили за Псиной. Та была одета в хитроумный синий жилет, который показывал свою полезность, но не предоставлял другую информацию.
— Ладно, — произнёс Гэнси.
Он избежал ещё одного многозначительного взгляда Ронана. Снаружи на бордюре они все остановились, чтобы Мэлори снял с Псины жилет, а затем наблюдали, как Псина облегчается у знака аренды автомобилей.
Ронан спросил:
— Для чего эта Псина?
Черепаший рот Мэлори сжался:
— Он служебный пес.
— Службу какого рода он несёт?
— Принимает твои извинения, — ответил Мэлори.
Гэнси избежал третьего многозначительного взгляда как со стороны Адама, так и со стороны Мэлори.
Они подошли к машине, которая не стала больше с тех пор, как они направились в терминал. Гэнси не нравилось противостоять последствиям своей глупости настолько явно.
Леди и джентльмены, мой фокус для вас сегодня будет такой: берём Камаро 1973 года...
Удалив запаску из багажника, Гэнси оставил её возле фонарного столба. Цена за визит Мэлори.
... и впихиваем пять человек, собаку и чертову кучу багажа внутрь.
После выполнения этого магического фокуса он сел на место водителя. Псина тревожно учащенно задышала. Гэнси знал, каково это.
— Можно я её поглажу? Его? — спросила Блу.
— Да, — ответил Мэлори. — Но ему не понравится. Он очень напряжён.
Гэнси позволил Блу обменяться с ним многозначительным взглядом в зеркале заднего вида, пока они возвращались на автомагистраль.
— Еда в самолёте была ужасная: удивительно, что персонал не погиб от кровоточащих язв, — сказал Мэлори. Он хлопнул по руке Гэнси так внезапно, что и Гэнси, и Псина подпрыгнули от удивления. — Ты знаешь что-нибудь о драпировке, которая была потеряна в английском Мауддви[8]?
— О драпировке? Ох. О. На ней была женщина с красными руками? Я думал, было решено, что это флаг, — вспомнил Гэнси.
— Да, да, она самая. Ты хорош!
Гэнси подумал, что он был не лучше, чем можно было бы ожидать после семи лет достаточно целенаправленных изучений, но он оценил настрой. Он повысил голос, чтобы заднее сидение могло включиться в разговор.
— Вообще-то, это очень интересно. Англичане преследовали некоторых людей Глендовера, и, хотя те ушли, англичане схватили эту старинную драпировку. Ну, или флаг. Красные руки интересны, потому что красные руки тесно связаны с Маб Дароганом[9], мистическим титулом. Он давался таким людям, как Король Артур, Лливелин Великий[10], и конечно, Оуэн Лаугох[11]...
— Конечно, — саркастично повторил Ронан. — Конечно, Оуэн Лаугох.
— Не будь таким говнюком, — пробормотал Адам.
— Полоса на дороге кончается, — сказала Блу.
— Да, кончается, — продолжил Гэнси, перестраиваясь. — В любом случае, Маб Дароган был чем-то вроде валлийского Сына Судьбы.
Мэлори вмешался:
— Вини в этом поэтов. Проще привлечь людей к восстанию, если они думают, что они на стороне полубога или кого-то избранного. Никогда не доверяй поэтам. Они...
Гэнси перебил:
— Флаг был уничтожен, так? Ой, простите. Я не хотел вас прерывать.
— Это вполне ничего, — сказал Мэлори, и прозвучало так, как будто гораздо больше, чем ничего. Это — оборванные нити крепкого переплетения истории — было их общей темой. Гэнси с облегчением понял, что их отношения всё ещё невредимы, просто полагаются на совсем другой фундамент, чем его отношения с людьми, в настоящее время находящимися на заднем сидении. Когда Хонда пролетела мимо них, пассажиры показали Гэнси палец, а профессор продолжил: — Думали, что её действительно уничтожили. Скорее видоизменили. Скидмор писал, что из нее сделали ночнушки для Генри IV, хотя я не смог найти его источников.
— Ночнушки! — повторила Блу. — Почему ночнушки?
Гэнси ответил:
— Для максимального унижения.
