— Я не крала журнал проверок! — Дурой меня ещё не называли! — И, тем более, не залезала в ваш кабинет!
— И поэтому решила заделаться самоубийцей?! — Всплеснула руками куратор. — Или надеешься, что так мы поверим в твою невиновность? Да никто просто не позволит нам из-за мелкой кражи копаться в мозгах студентки!
— Лучше так, чем отчисление.
Я отступила на шаг, признавая за ректором право распоряжаться моей дальнейшей судьбой. Отчислит? И пусть! Но тогда в дом Присли я точно не вернусь. Не знаю, как и что буду делать, но справлюсь. Обязательно.
— Лиерра Грасс, — устало вздохнул ректор, — у вас есть предположения, кто мог желать вам таких неприятностей?
— Ни одного.
Предположений нет, есть уверенность.
— Хорошо, Аурелия, — внимательный ректорский взгляд подсказывал, что Оллэйстар мне не поверил, — вы можете идти.
— Что значит идти?! — от злого окрика куратора я замерла.
— Идите, — повторил Оллэйстар, и под сверкающим взглядом Гронберг я дошла до двери. — Лиерра Грасс, — обернулась растерянно, — верните кулон.
— Что? — Что я могла сказать? Что эта вещь для меня бесценна? — Да, конечно.
Деланно безразлично я вернулась и положила украшение перед ректором. Не отрывающим от меня нечитаемого взгляда.
— Вам вернут его, как только мы найдём вора.
— Спасибо.
И в этот раз никто не помешал мне покинуть кабинет.
Ректор мне поверил? Вот так просто, без доказательств, без привлечения артефактов правды и ментальных магов? Хотя в одном Гронберг права — никто не позволил бы воздушнику копаться в моей голове из-за пропажи дурацкого журнала. Об этом в тот момент как-то подзабылось, хотя я и сейчас предпочла бы воздушника отчислению, если по-другому снять с себя подозрения не получилось бы.
Потому что за настоящим виновником далеко ходить не придётся.
Корса Вамбург — средняя дочь Карла и Катарины Вамбург. Лелеемый семьёй, не знающий отказа белокурый голубоглазый цветок. Лицемерная, добивающаяся своего любыми путями, дрянь! Лживая, двуличная гадина. Шаргхова стерва, прекрасно осведомлённая о том, что мои родители погибли. И имеющая достаточно мозгов, чтобы соотнести стоящий на столе портрет с висящим на нём же кулоном!
И у меня остался только один вопрос — спонтанная месть или тщательно продуманный план?
Журнал проверок наверняка украли ночью, а ко мне она пришла в обед, всего лишь за несколько часов до. И, чтобы обойти охранки куратора, Корсе не хватило бы ни знаний, ни силы, а подпольные, сделанные нашими недоучками-артефакторами изделия для этого не подходили. Значит, она ездила в лавку Прикена — единственное место, где студентам, и не только, продавали редкие и не всегда разрешённые артефакты.
Я знаю — именно там приобрела свои кольца. Вот только последний раз Корса покидала академию семь дней назад.
Семь. Дней. Назад.
И я всё ещё говорю о случайности?
Семь дней! И пусть меня не должны волновать её причины, но предательская мысль то и дело выскакивала на поверхность. Почему я? Ведь наши с Корсой жизни настолько отличались, что, не будь академии, вряд ли пересеклись хоть когда-нибудь. Когда я успела перейти ей дорогу? Причём перейти кардинально. Сильно сомневаюсь, что она мстила за мои, гораздо лучшие, чем у неё, оценки.
Смысла идти на последние несколько минут магического права не было, поэтому я остановилась у следующей аудитории. Решая выцарапать небесно-голубые глаза сразу, или подождать для большего эффекта.
— Зачем тебя вызывал ректор? — обеспокоенно спросила Миста, только появившись передо мной.
И как раз она волновалась за всех и всегда. Удивительно, как могла настолько добрая, открытая и дружелюбная девушка доучится до выпускного курса, не растеряв ни одного из перечисленных качеств. И это в нашем-то зверинце.
— Нашёлся кулон, который я потеряла, — ровно ответила я ей и остальным, сгруппировавшимся вокруг.
Ректор редко разбирался со студентами напрямую, поэтому каждый вызов в его кабинет — целое событие.
— А почему через куратора не передали?
Высокомерный вид Армины давно никого не удивлял, а проявленный к пустяку интерес — очень даже. Дочь преуспевающего торговца, вот-вот собирающегося получить титул за особые заслуги перед империей, зазнавалась даже больше, чем с рождения графские дочки.
— Это дорогое украшение. — Я перевела взгляд на неё. — Мы сверяли отпечаток моей магии с тем, что присутствует на пропаже…
— А это можно сделать только в присутствии ректора, — разом заскучав, продолжила за меня Армина и мгновенно потеряла интерес к беседе.
— Хорошо, что всё нашлось! — тепло улыбнулась Миста, но всё же отошла, оставляя меня одну.
Интрига развеяна, участники выявлены, зрители разочарованно расходятся по своим делам.
— А как ректор узнал, что это твой кулон?
Сжались челюсти, ногти на мгновение впились в ладони, но оборачивалась я с привычной равнодушной улыбкой на лице. Стерва!
— Куратор знала. Я обратилась к ней, как только узнала о пропаже. — Приторная улыбка плохо маскировала недовольное выражение глаз Корсы. Боится, что о пропаже маминого кулона я сообщила раньше, чем надо?
— Надо было сказать нам, мы бы помогли в поисках, — она обвела взглядом ближайших сокурсниц. — Куратор Гронберг не сказала, где именно нашла украшение?
— Я не спрашивала, — чуть склонив голову набок, я с интересом смотрела на устраиваемый Корсой спектакль.
Если предположить, что я говорю правду, то она зря пыталась меня подставить, ведь о пропаже кулона куратор узнала от меня задолго до взлома своего кабинета. И пусть всё это ложь, но даже выцарапать голубые глаза захотелось намного меньше. Потому что, поверив мне сейчас, Корса продолжит строить из себя подругу, делая одолжение нам обеим.
Себе — чтобы продолжать мне гадить исподтишка, мне — развязывая руки для будущей мести.
Только интересно, куда она всё-таки дела журнал?
— Понятно, — Корса улыбнулась, как ни в чём не бывало и, вслед за другими, зашла в аудиторию.
Перед обедом нас задержали, поэтому в столовую мы вошли в самый разгар перерыва. Змеившаяся к раздаче очередь не внушала радости, зато мне удалось узнать, почему женская половина академии, включая тех, кто до этого боевика терпеть не мог, резко меня возненавидела. Рик страдал. Причём страдал так, как не каждому лицедею под силу. И все эти грустные, следящие за мной, глаза, болезненное выражение лица и полное игнорирование веселящихся друзей стоили мне ещё парочки неприятных заклинаний неизвестно от кого.
Кольцо на левой руке ожидаемо нагрелось и, хмыкнув, я заняла очередь.
А вечером мне доставили письмо от поверенного — сам Неиски магом не был, а тратиться на вестники считал глупостью и расточительством. В послании он уведомлял меня о своём визите, расписав на полстраницы то, что поместилось бы в четыре слова: «Прибуду через два дня». Оставшееся место Неиски оставил под заверения в своём уважении и надежды, что моё здоровье благополучно.
Неожиданное красноречие от того, кто на пару с Присли прилично наживался на моём наследстве.
Отбросив письмо, я обречённо спрятала лицо в ладонях.
Ничего, всё в порядке. Осталось потерпеть каких-то шесть месяцев, две недели и три дня, и мне больше не придётся видеть ни мерзкую физиономию Неиски, ни презрительную Присли. Всего-то встретиться с поверенным ещё шесть раз, и забыть об обоих до конца долгой, счастливой и только моей жизни.
Стук в дверь прервал глухую и какую-то безнадёжную тоску по дому, которого я не знала.
Со вздохом убрав от лица руки, я перевела взгляд на дверь. Может, уйдут? Но нет, стук повторился и, тяжело поднявшись, мне пришлось идти открывать.
— Пустишь? — На пороге стояла Ариса, наша местная фантазёрка-зельевар.
— Заходи. — Пожав плечами, я посторонилась, и она прошла внутрь, любопытно оглядываясь.
Мне тоже было любопытно, с русоволосой, смешливой и юркой Арисой мы не то чтобы дружили, но испытывали взаимное уважение. Она так же, как и я не распространялась о собственной жизни за пределами академии, но, в отличие от меня, Арисе это удавалось лучше. Если моё сиротство в академии только ленивый не обсудил, то о её семье до сих пор никто ничего толком не выяснил.
