Я почувствовала, что готова провалиться сквозь землю от его пренебрежительного тона и слов. На мне приличное платье, красивые туфли, и тетушка Раштлек сказала, что я хорошо выгляжу. Я не споткнулась, и не сказала ничего лишнего. Да, и мне идет серый цвет.
Что же не так?
Я посмотрела прямо в глаза младшего сына Владыки и растянула губы в усмешке. Расслабиться, значит? Если кто из нас нервничает, то точно не я.
Владыка же сделал вид, будто ничего не происходит. Он вытянул раскрытую ладонь с Кристаллом в мою сторону.
— Поздравляю тебя, Стилгмар Аргентджен. Ты принята в нашу Школу.
— Во Вселенной тысячи обитаемых миров, — сказал Лакс. — Но из Солнечного мира вас прибыло двое. Ты знаешь, кто такие аниморфы, Стилгмар?
Его речь показалась мне несвязной и нелогичной. Как слова о мире, из которого я прибыла, связаны с оборотнями, бродящими по темным лесам? Я еще думала, когда услышала свой голос, произносящий вовсе не то, что я хотела сказать.
— Притворщики, Владыка Лентерн, — сказала я, глядя на Лакса. — Аниморфы — это притворщики.
Кристалл полыхнул зеленым светом, когда я по знаку Мастера правления коснулась его рукой.
— Твоя специализация — Закрытые миры, Стилгмар, — провозгласил Владыка, и я могла бы поклясться, что услышала позади себя вздох, вырвавшийся из груди Аргенты.
Я вернулась в строй, гадая, что это значит. Лакс задал дополнительный вопрос не только мне и Перле: стоя в ожидании конца церемонии, я слышала его голос, снова и снова вопрошающий о том, о чем новоприбывшие ученики еще не успели или не позаботились узнать.
Наконец, Кристалл вспыхнул в последний раз, и Ининджер объявил о том, что официальная часть церемонии закончена. Можно было приступать к танцам и разговорам. Я огляделась и с удивлением обнаружила, что пока мы дрожали от волнения, стоя в центре зала, слуги не теряли времени даром. У стен появились столы, на них — тарелки и вазочки со всевозможными лакомствами. Большие чаны с напитками, совсем как в фильмах, стояли чуть поодаль. Как только Ининджер объявил о том, что можно перестать волноваться и спокойно поесть, шеренги Патронов и Протеже распались, смешавшись с толпой хлынувших к угощению гостей.
— Потанцуем, Стилгмар? — спросил мой Патрон, предлагая мне руку.
Он, похоже, не шутил. Я увидела, что многие Протеже и Патроны, разбившись на парочки, направляются поближе к оркестру, который постепенно начинал играть громче. Владыка и его старший сын покинули своим места и один за другим исчезли в двери за троном. Лакс остался с нами, похоже, он намеревался принять участие в веселье.
Когда на импровизированной танцевальной площадке собралось достаточное количество народа, дирижер, худой мужчина в сюртуке лимонного цвета, взмахнул руками так резко, что они чуть не оторвались. В мгновение ока вальс затих.
— Карабелла! — объявил где-то позади нас Ининджер, приступая к обязанностям распорядителя. — Кавалеры приглашают дам!
Аргента засмеялся, весело мне подмигнув.
— Никогда не танцевала карабеллу, Стилгмар?
Прежде чем я успела опомниться, мы оказались в кругу тех, кто готовился к танцу. Кавалеры действительно приглашали дам: я увидела, как ослепительную в своем простом наряде Бельгдэн ангажировал Лакс, и ей, похоже, было все равно, что белое платье будет безнадежно испорчено пылью от одежды сына Владыки; Дансти, хихикая, готовилась танцевать с Патроном Перлы, лысым мужчиной по имени Сибиг, другие мужчины приглашали своих смущенных Протеже или пытающихся казаться серьезными Патронов. Здесь и вправду собирались здорово повеселиться.
Ининджер вышел в центр круга, образованного парами, обвел нас удовлетворенным взглядом — я никак еще не могла привыкнуть к его слепоте — дал знак оркестру, и запел своим глубоким баритоном a capella:
— Как-то раз на пляже под луной Аркады,
Мы с тобой случайно повстречались взглядом…
Вступил оркестр, и покоя среди танцующих как ни бывало: мелодия, одновременно похожая и не похожая на знакомую мне по музыкальной школе кадриль, сорвала с места абсолютно всех. Аргента прижал меня к себе так плотно, что я даже испугалась.
— Повторяй за мной, — почти пропел он мне в ухо, а потом оторвал от земли и закружил так быстро и ловко, что я не удержалась от вскрика.
— Твой взгляд был отчаян и смел,
И слов я найти не сумел.
Ты песню мне спела, ты песню мне спела, о, Карабелла!
И я обнаружила, что мне нравится танцевать! Мы кружились, сходились и расходились, притопывали, прихлопывали, меняли партнеров, и хохотали как ненормальные, всецело отдаваясь этой залихватской пляске. Я оказалась на пару мгновений напротив Лакса, который веселился наравне со всеми.
— И в небо летела, и в небо летела, о, Карабелла!
Ининджеру можно было не петь припев — танцующие делали это за него. Мы снова сошлись и разошлись в танце, и на этот раз мне показалось, что взгляд Лакса задержался на мне. Но, конечно, это мне только показалось. Или он обратил внимание на то, что я его разглядываю. Я отвернулась и сделала вид, что не заметила этого.
Наконец, запыхавшиеся пары остановились в кругу на тех же местах, с которых начали танец. Распорядитель спокойно и размеренно допел последние строчки песни:
— Какое мне дело, какое мне дело, о, Карабелла?
И музыка затихла.
Мы зааплодировали. Исполнение было безупречным, что со стороны вокалиста, что со стороны оркестра. Музыканты вежливо поклонились, и снова заиграли, но уже медленную мелодию, под которую Ининджер начал исполнять, как поведал мне Аргента, песню собственного сочинения. Называлась она «Баллада» и рассказывала о предке нынешнего Мастера правления.
— Дамы приглашают кавалеров! — объявил распорядитель.
Несколько пар остались в кругу, мы же с моим Патроном предпочли перейти к не менее приятной части вечера — к напиткам и еде. У стены толпились люди, многие окидывали нас с Аргентой недружелюбными взглядами, но мне эта враждебность вреда причинить не могла, а ему, похоже, было все равно. Пару раз я передернула плечами от исходящей откуда-то со стороны волны неприязни, но Патрона моего она совсем не заботила. Мы нашли более или менее свободный уголок, набрали в легкие, похожие на пластиковые, тарелки салата и закусок и отошли к чанам с напитками.
Аргента взял стеклянный фужер и налил в него из ближайшего чана какой-то зеленой жидкости.
— Алкоголь добавить? — спросил он совершено обыденным тоном.
— А что, он у вас идет отдельно? — удивилась я.
Оказалось, да. Маленькие пузырьки, стоящие в ячейках на подставке рядом с чанами, были наполнены местным спиртом. При желании можно было разбавить свой напиток, но я этого делать не стала. Аргента может сколько угодно морочить мне голову, отвлекая от обстоятельств моего появления здесь, но разговору быть — и я намеревалась начать его прямо сейчас.
— Когда мы поговорим? У меня к тебе поднакопились вопросы, — сказала я, вперив в него взгляд. — Хочу объяснений.
— Не хочешь, а прямо требуешь, — буркнул он, отпивая из своего фужера. Алкоголя Аргента тоже себе не добавлял. — Ладно, идем. Праздник покидать пока рано, поговорим прямо тут. Только на балконе, чтобы поменьше ушей.
— Мне все равно.
Он двинулся через толпу празднующих к одной из боковых дверей, за которой оказался маленький балкончик, обращенный в сторону озера. Я с удивлением заметила, что уже стемнело. Мы закрыли за собой двери и оказались в относительной тишине и уединении. Аргента, облокотившись на парапет с тарелкой в руках, на некоторое время замолчал, словно прикидывая, с чего начать.
— Начни с правды, — подсказала я, закидывая тартинку с очень вкусной начинкой в рот. — Я помню, как мы с тобой разговаривали насчет моего пребывания здесь. И ты сказал, что я останусь в этом мире до следующей вспышки — на лунный месяц.
Да, это был один из тех разговоров, которые мы вели, пока шли по тропинке к деревне.
— Но тетушка Раштлек говорила со мной так, словно я буду учиться здесь все шесть курсов.
